– Подколол, подколол, – весело откликнулся Чики, проходя в кухню. – Чаю будешь?
* * *
– Ты ж мне не поверил, – вдруг заявил Чики.
– В смысле? – не понял Семен.
Паренек попытался отхлебнуть чай из кружки, обжегся и приглушенно выругался.
– Ну, когда я сказал, что киллер. Ведь не поверил?
Семен неопределенно пожал плечами.
– А зря. Просекай, папочка – он умный. Я не сильно удивлюсь, если он меня просчитает и сюда заявится. – Семен поежился. Это ж он меня натаскал. Я с ним как познакомился…
– Не понял, – перебил Семен. – С папой – познакомился?
Чики тихо засмеялся:
– Вон ты о чем. Не, никакой он мне не папа, разумеется. Он законник местный, Кардиналом кличут. Как-то его один наш бригадир Папой Римским назвал, уважительно так вполне, но папочке не понравилось, и бригадир тот некисло по рогам словил. Больше никто его так называть не пытался, а я вот – называл. Папочка морщился, но ел. Ценный я кадр был, сечешь? Да и ирония двойная, он же при знакомстве меня разводил, что он мне за отца будет, козлина. Так о чем это я? Ах да, о знакомстве. Ну за знакомство, – Чики приподнял кружку, отхлебнул, поставил обратно на стол и продолжил: – Папочка когда-то учителем был, неплохим говорят. Он меня по детдомам вычислил. Подобрал, обогрел. Усыновил меня, конечно не он сам, он меня, типа, в семью пристроил, но эти приемные родоки оба под папочкой, прогнувшись, ходят и не пищат. Так что первое время я свою новую семью и не видел, папочка меня сам дрессировал. Разговаривал доверительно, помогал ненавязчиво, так я, волчонок детдомовский, через месяц кому угодно за папочку в горло бы вцепился. И случай тут махом представился. Случайный, тля, преслучайный. Папочка мне там такую телегу пригнал, что я типа один незамазанный и только я и могу его спасти от хаты, а то и от вышки, просекай, обстоятельства такие. А мне что тогда – мне только «фас» скажи, все сделаю. Вот так я своего первого клиента и взял. И знаешь, ничего особенного не испытал. Через полчаса спокойно мороженое жрал и папочке рассказывал, как дело выгорело. Ну и покатилось. Это я уже не так давно въехал, что папочка все с самого начала просчитал и сразу меня на мокрушника готовил. Говорю же, умный, козел. Ребенок – это ж, просекай, идеальный убийца. Ни одна сука ж не догадается. Меня, прикинь, один раз со стволом в руке взяли, не успел сбросить, уж очень клиент плотно обложен был, и – ничего! Отболтался, как Штирлиц: «Мужик проходил, уронил, я подобрал. А он чё, настоящий?!» – и глаза выпучил. Дали подзатыльник и прогнали.
Чики замолчал в задумчивости.
– А дальше чего? – спросил Семен. – В смысле, что не так пошло-то?
– А все не так пошло. – В голосе Чики опять прозвучала недетская злость. – Возраст такой, понимаешь. Переоценка ценностей и ниспровержение ложных кумиров. Обычные дети в таком возрасте родных родителей начинают ненавидеть, а я чем хуже? Но это я так, шучу, типа. На самом деле я задумываться начал. Пока-то оно живется неплохо, бабла – хоть подтирайся купюрами. Сладко ем, мягко сплю, казалось бы, чего еще человеку надо в этом мире? Да вот только хочется уверенности в завтрашнем дне. А вот ее-то как раз и нет ни хрена. Все киллеры рано или поздно становятся лишними. Я вообще-то. не дурак, я уже давно сообразил, что однажды стану папочке не нужен, но думал, что день этот еще далеко. Наверное, все киллеры так думают, что, мол, еще годик-то стопудово есть, а потом можно денежки накопленные прихватить – и в бега. Ну и я почему-то уверен был, что, пока паспорта не получу, мне бояться нечего. И с чего это я себе в голову вбил? Папочка-то на самом деле давно уже мне замену подыскивает. Тогда я, правда, эту фишку еще не сек, тогда у меня облом приключился с очередным моим клиентом – полковником эфэсбэшным. Уж больно этот полковник поперек дороги папочке встал, ну чисто кость в горле, – ни пройти, ни проехать, ни откупиться. Вот папочка и решил к народной мудрости обратиться: есть такая пословица – «нет человека – нет проблемы». Подозреваю я, что полкан этот моим последним заданием стать должен был – раньше папочка мне клиентов подбирал из конкурентов, да и те попадались как на подбор редкостной дерьмоватости, так что я их шлепал без никаких угрызений совести и даже как бы не с удовольствием. Ни в жисть не поверю, что папочка этого не знал и спецом не подстраивал. А тут вдруг озадачил. Видимо, рассчитывал, что по инерции я дело сделаю, а мою совесть он потом успокоит вместе со мной в одной могиле. И ведь прав был, как всегда, сука, – я бы этого полкана положил как пить дать, если бы тут такая Санта-Барбара не началась.
Чики встал, прошелся по кухне, открыл форточку:
– Жарко что-то… Ну так вот, иду я как-то по парку, что на углу Ленина и Калинина, осматриваю предполагаемое место акции – по слухам, полкан здесь гулять любит. А вот и он – легок на помине. Идет себе навстречу, ботинком листья прелые ворошит. Я мимо прохожу, вида не подавая, да только этот полковник мне вдруг и говорит: «Кирилл?» – спрашивает.
Чики посмотрел на непонимающее лицо Семена и объяснил:
– Ну это меня на самом деле Кириллом зовут – по жизни. Ну то есть родители так назвали, типа. Я их не помню, но это ж не значит, что их вообще не было. Вот этот полкан эфэсбэшный меня и спрашивает: «Кирилл?» Ну сердечко у меня екнуло, я приглядываться начал и вспоминать, где я его видел и где он меня мог видеть. Я его нигде не видел, зуб даю, – у меня память на лица просто феноменальная. Ну пораскинул я чуток мозгами – пугаться-то на самом деле нечего. Я там типа разведки проводил, так что ствола у меня с собой не было и брать меня вроде как не за что. Поэтому я и говорю осторожненько так: «Зовут, – говорю, – действительно так, да вот только я вас не знаю. Мы встречались?» А полкан смеется так загадочно в усы и говорит: «А как же – неоднократно встречались». Ну тут я совсем насторожился – брешет же, козлина. Спрашиваю аккуратненько: «И где же встречались?» Он посерьезнел так и говорит: «У родителей твоих. В доме на улице Листопадной. Я туда частенько захаживал, а тебя мне, – говорит, – и на ручках качать доводилось». Я хмыкнул: пролетел ты, дядя, как шифер над Парижем, – а сам говорю: «Ошибаетесь вы, – говорю, – я сирота, в детдоме номер два воспитывался, пока меня добрые люди не усыновили». Полкан смущенно так кивает и отвечает: мол, да, родители мои в автокатастрофе погибли одиннадцать лет назад, а что я в детском доме оказался – так в том и его вина есть, не озаботился, дескать. А сейчас, говорит, меня узнал, потому как я на отца своего похож как две капли воды. «Пойдем, – говорит, – у меня фотографии остались – покажу». Тут я опять насторожился, но уже по другому поводу. Опа, думаю, а не загоняется ли товарищ полковник по малолетним мальчикам? Вот сюрприз-то будет. Но виду не подаю, а соображаю, что так даже лучше – все же, согласись, завалить педофила-извращенца – это совсем другой расклад, нежели честного полковника ФСБ.
Чики-Кирилл встал, вышел в коридор и, судя по коротким разнотонным звукам, набрал какой-то номер на телефоне. Семен вскинулся было, но тут же решил, что Чики наверняка знает, что делает, поэтому ничего не сказал. А тот продолжал, повысив голос:
