И свалил куда-то. А я так и остался стоять с раскрытым ртом. Как это — магия недоступна? Разве так бывает? Только через некоторое время я сообразил, что это заявление можно легко проверить, попытался создать сетку Объемного Света и сморщился… Представьте себе, что вы проснулись утром, потянулись к стоящему рядом стакану с водой и вдруг выяснили, что у вас нет рук. Неприятное ощущение, должен заметить.
Я поставил в угол бутыль с маслом и принялся подбирать с пола наиболее крупные куски мусора, потихоньку приходя все в большее и большее раздражение. «Кретин», значит, «не удосужился заметить»? А как, скажите на милость, я должен был это заметить, если давно уже уяснил, что любая попытка применить магию без позволения учителя влечет немедленное и болезненное наказание? И как вообще нормальный человек способен допустить, что где-то может быть недоступна магия?.. Недоступна магия… Я замер, боясь спугнуть прошмыгнувшую мысль.
Но это же значит!.. Я аж рот открыл, захваченный открывающимися перспективами. Если магия недоступна мне, значит, магия недоступна и ему… А она определенно ему недоступна, стал бы он еще так корячиться! И, следовательно, его можно запросто прирезать как самого обычного человека. Ну, допустим, резать его не стоит, достаточно вспомнить, кто он такой, и сообразить, что вылупившаяся из его трупа нечисть запросто ухайдакает меня и без всякой магии. Но вот треснуть по затылку чем потяжелее и связать — чего уж проще? Он привык к моей покорности и не ожидает от меня ничего подобного. А даже если и ожидает… Я вспомнил его грузное тело, утренние кряхтения над умывальником и нехорошо ухмыльнулся: пожалуй, даже с учетом моих низких воинских умений я вполне могу просто и бесхитростно вызвать его на поединок. Представляю себе его рожу! Но, подумав, я эту мысль отверг: все же мне надо его только оглушить, желательно не нанося при этом опасных для жизни ран. А вот у него такого ограничения нет, что, несомненно, даст ему в поединке большое преимущество, каковым он наверняка воспользуется без малейших угрызений совести.
Вообще, если вдуматься, у меня только один шанс: если мне не удастся обезвредить его с первой попытки, не думаю, что он предоставит мне вторую. Хоть здесь не действует магия, но у него наверняка найдутся другие ухищрения: все же это его жилище, тут могут быть какие-нибудь ловушки или оружие… да и вообще, если вспомнить старую задачку из теории игр: два равных по силе человека в одной комнате. Первый хочет пленить второго, но — сохранив ему жизнь, а второй — не хочет оставлять в живых первого. Вопрос: что нужно дать первому, чтобы он смог выполнить свою задачу при условии, что это же дается и второму?
Короче, как ни крути, а попытка у меня только одна, и к ней надо как следует подготовиться. Предусмотреть все тонкости. Вот, например: оглушил я Урсая, связал, а что дальше? Я ведь даже не знаю, где мы находимся и можно ли каким-либо образом послать отсюда весточку домой. Вполне вероятно, что отсюда до ближайшего города пара тысяч ли, да все горами. И что тогда делать? Тащить связанного Темного с собой, кормя его с ложечки? А где-нибудь в паре ли отсюда магия возьми и заработай? Я представил себе это и содрогнулся. Определенно, надо сначала все выяснить: почему недоступна магия, как долго недоступна и как далеко простирается зона ее недоступности? А еще: где мы, бес подери, находимся?
Я подуспокоился и нагнулся за лежащим на полу мусором. Сам не заметил, когда я его выронил… надо мне все же над концентрацией поработать, прав Темный. Урод и скотина, но прав. Я в поте лица и рук как раз отмывал от многовековой грязи стекла, когда «урод и скотина» зашел в комнату, прошел к двери в другой стене и, открыв ее, издал неприязненное восклицание:
— Чего ты так долго копаешься? И вообще прибрал бы сначала в спальне.
В спальне? Я разогнул спину и недоуменно посмотрел на Урсая:
— Но, учитель, вы же сказали, чтобы я прибрался здесь? — Я ткнул указательным пальцем вниз.
— Я сказал, чтобы ты прибрался здесь, тупица. — Его указательный палец описал круг по комнате, задерживаясь на каждой из дверей в стенах.
— Здесь — спальня, здесь — столовая, здесь — лаборатория, здесь — кабинет! И советую тебе поторопиться, я уже начинаю испытывать раздражение!
Я сжал зубы. Может, прямо сейчас и треснуть его чем-нибудь? Но сдержался. Кивнул: «Хорошо» — и пошел в спальню.
В этой комнате мусора было по лодыжку. Я сразу понял, что таскать его на улицу мне придется до завтра, поэтому просто открыл окно и покидал все в него. Уж не знаю, как Урсай собирается отличать столовую от спальни, потому что после того, как я выкинул мусор в обеих комнатах, они стали неотличимы друг от друга: два окна, каменные стены и такой же пол. От мысли о том, что учителю придется спать на каменном полу, я испытал мстительное удовлетворение. Но Урсай оказался не дурак, и, пока я возился в грязи в этом свинарнике, который он именовал своим домом, он нарвал травы в мешки и приволок их в «спальню». После чего выгнал меня с наказом не беспокоить и не соваться в лабораторию, если, разумеется, мне не хочется приобрести в комплект к своим конечностям десяток-другой щупалец. Мне не хотелось, поэтому я воспользовался образовавшимся перерывом, чтобы осмотреться.
Луг, на котором стоял замок, как выяснилось, находился на громадном скальном уступе. Непонятно, какие процессы когда-то образовали этот маленький кусочек рая посреди каменных нагромождений, но факт был налицо: луг с трех сторон окружали неприступно выглядевшие скалы, в которых наличествовал только один проход — тот, через который мы сюда пришли. Куда он ведет, я знал, поэтому никакого интереса он у меня не вызвал.
А с четвертой стороны луг обрывался в глубоченное ущелье, и вот оно-то весьма меня заинтересовало, потому что по дну его проходила отчетливо видная извилистая полоса. Я вглядывался в нее до рези в глазах, но было слишком высоко, чтобы определить, дорога ли это или что-то еще. Я пролежал на краю обрыва почти до самого заката, глядя на эту полосу. Пару раз мне даже показалось, что я видел движущиеся по ней черные точки, но полной уверенности не было.
Вряд ли в этом замке за три тысячелетия сохранился хоть один исправный дальноглядный прибор, даже если он там и был когда-то.
Ближе к вечеру ущелье, и так-то лежащее в тени, стало совсем темным. Смотреть уже было не на что, поэтому я встал, отряхнулся и побрел к замку, стараясь не думать о том, что в последний раз ел вчера днем. Мешков для сена я с собой не брал, подниматься по проклятой лестнице, чтобы спать на каменном полу, желания не было, да и заходить в это обветшалое здание не особо хотелось. Поэтому я просто выбрал участок с травой погуще, примял ее, да прямо на нее и улегся. Против ожидания, вышло вовсе даже не плохо, и я скоро задремал.
Проснулся я вовсе не от звенящего в черепной коробке пронзительного крика «Локай!», как ожидал, а от холода. Здесь и днем-то было не жарко, а после захода солнца стало просто холодно. Стуча зубами и обхватив себя руками, я вскочил и запрыгал, чтобы согреться, но это не помогло. Я поспешил в замок — вряд ли там намного теплее, но хоть ветра не будет. Однако в замке была вполне приемлемая температура — гранитные стены хорошо прогревались за день и теперь отдавали тепло во внутренние помещения. Вдобавок в коридоре все еще горели факелы, пусть немного, но согревавшие воздух. Я прошелся по освещенным участкам первого этажа, заглядывая в двери, которые удавалось открыть с первой попытки. Но, во-первых, дверей таких было немного, а во-вторых, за ними обнаруживалось одно и то же — груды мусора. Поэтому сие занятие мне скоро наскучило, и я осторожно сунулся в апартаменты Урсая. К моему удивлению, учитель не спал — дверь лаборатории была открыта, внутри горел свет, и по полу большой комнаты метались причудливые тени. Я попытался тихонько улизнуть, но меня настиг громкий окрик:
