— Знаешь, Генри предложил отвезти нас на своей машине.
— Ну что же, очень мило с его стороны, —
отозвалась Сибил и дала вовлечь себя в разговор о том, что необходимо взять с
собой в поездку.
В конце разговора брат неожиданно произнес:
— Да, кстати, отбери из коллекции карт самые
интересные. Захватим их с собой, и каталог заодно. Особенно — ту колоду,
которую мы как-то вечером смотрели. Нэнси просила. У этого старика, кажется,
есть нечто похожее, они с Генри хотят сравнить. Обычные цыганские штучки! Но
раз им нравится… Он обещал показать ей какие-то фокусы.
— Хочется верить, — заметила Сибил, — что она
не станет демонстрировать их нам, пока не потренируется. Не то, чтобы я не
люблю сюрпризы. Просто карточные фокусы и святость плохо совместимы.
— Святость! — насмешливо фыркнул м-р
Кенинсби. — Это у Нэнси-то?
— Дорогой мой, она влюблена, — серьезно напомнила
сестра.
— Ну, и при чем здесь святость? — торжествующе
вопросил м-р Кенинсби и сполна насладился молчанием Сибил. А что она могла
объяснить человеку, который не видит очевидной связи между любовью и святостью?
Нэнси не рискнула бы назвать «фокусами» то, что пережила
этим вечером, хотя неделю назад, заговорив о картах, Генри воспользовался
именно этим словом. До Рождества оставалось дней десять. За те две недели, что
прошли после знакомства с коллекцией м-ра Дункана, карты не раз возникали в
разговорах молодых людей. Нэнси в полной мере было свойственно любопытство
молодости. Таинственные намеки Генри уже всерьез заинтриговали ее. Для начала
Нэнси сама еще раз рассмотрела карты и перечитала их описание в каталоге, затем
прочла статью «Таро» в энциклопедии, но ясности это не прибавило.
Этим вечером, уютно устроившись перед камином, она ласково
теребила пальцы Генри, но вдруг повернулась и взглянула молодому человеку прямо
в глаза.
— Генри, милый, в чем там все-таки дело с этими
картами? Ты так многозначительно говоришь о них…
— Ничего удивительного, — согласился Генри. —
Это очень важно, а насколько — возможно, будет зависеть как раз от тебя.
— Генри! Ты смеешься надо мной, да? Перестань
немедленно, иначе я обижусь!
— Я могу перестать, но тогда ты так и не узнаешь, что
потеряла, — невозмутимо продолжал Генри.
Нэнси протянула к нему руки и трагическим голосом
проговорила:
— О я несчастная! А если я сделаю вид, что и не хочу
ничего знать, — как ты тогда будешь выглядеть? Нечестно пользоваться таким
преимуществом.
— Если ты действительно не хочешь знать, —
задумчиво проговорил он, — я наверняка не стану тебе ничего рассказывать.
В этом-то все и дело. Ты действительно хочешь знать?
— Я открыла тебе сердце, а ты мне не веришь?
возмутилась Нэнси. — Я уже час изнываю от любопытства, а тебе все мало?
Или ты хочешь, чтобы я выпытывала у тебя это в постели? Между прочим, я этого
терпеть не могу. Когда мы проходили в школе «Юлия Цезаря», там, помнится, была
такая фраза:
«Портия — не жена Бруту, а шлюха». Эта Портия мерзкая
маленькая тварь, она все из него вытягивала! Но я клянусь, что «вонжу нож себе
в бедро», если ты мне не расскажешь, и умру, истекая кровью прямо на твои
прекрасные брюки.
Генри так крепко взял ее за руку, что взгляд у нее
немедленно посерьезнел.
— Если ты хочешь знать, — сказал он, — я
расскажу тебе столько, сколько смогу. А остальное — там.
— Тебе виднее, — серьезно ответила она. —
Если это не шутка, тогда испытай меня и можешь молчать, если я не справлюсь. Но
почему-то, — она внезапно улыбнулась, — я думаю, что справлюсь.
— Тогда принеси карты Таро, если можно, — сказал
Генри. — Только тихо. Я не хочу, чтобы остальные знали.
— Дома нет ни отца, ни Ральфа, — быстро ответила
Нэнси, — сейчас принесу, — и выскочила из комнаты.
Те несколько минут, пока она отсутствовала, Генри стоял,
отрешенно глядя перед собой, и не сразу услышал легкие шаги. Нэнси бросились в
глаза нахмуренное лицо и сосредоточенный взгляд молодого человека, она
заметила, как шевельнулась его ладонь, и состояние Генри тут же передалось ей.
Она шла через комнату так, как идут под венец. Впервые, встретившись глазами,
они не улыбнулись друг другу. Генри взял карты, положил руку на плечо Нэнси и
легонько подтолкнул к огромному столу в центре комнаты. Достав карты из
футляра, он умело разложил колоду на пять стопок.
— Смотри, — начал он объяснять, — вот
двадцать две карты — двадцать одна и та, которая не в счет. Это — Старшие
Арканы, и сейчас я не буду тебе про них рассказывать. Как-нибудь потом. А вот
это — четыре масти; в прошлый раз мы не обратили на них особого внимания, и
напрасно. Видишь, какой они необычной формы — не пики, трефы, черви и бубны, а
жезлы, мечи, чаши и монеты, или денарии. Иногда они изображаются
пятиугольниками, но эта форма правильнее. И еще одно: в каждой масти не
тринадцать карт, а четырнадцать. Кроме валетов, дам и королей здесь есть еще
рыцари. Ну вот, например, валет, иногда говорят — паж жезлов, а перед ним —
рыцарь, дама и король жезлов. То же самое — с мечами, чашами и денариями.
Смотри, вот они.
Нэнси наклонилась над столом, внимательно рассматривая
карты. Немного помолчав, Генри продолжил.
— Эти карты — прообраз всех остальных. Никто не знает,
откуда они взялись. По преданию, впервые о них узнали от испанских цыган в
тринадцатом веке. Кое-кто считает их гораздо более древними. Говорят даже о
Египте, но важно не время, которое стоит за ними, а процесс, который с ними
связан. Колод Таро существует множество, но оригинал один, и в нем скрыта
тайна, которую я хочу показать тебе в канун Рождества. Именно из-за этой тайны,
и только из-за нее, эта колода так много значит.
Он снова помолчал, взглянул на руки Нэнси, лежавшие на краю
стола, и заключил:
— Все на свете взаимосвязано — образ с образом,
движение с движением: иначе мир был бы лишен истинного смысла. И мы — ты и я —
должны обрести силу смысла этих взаимосвязей. Ты понимаешь, о чем я?
Нэнси подняла глаза от стола и Генри увидел, что она
улыбается.
— Дорогой, — прошептала она, — как я могу не
понимать? Тут мне и карты не нужны. Рассказывай дальше: покажи мне, какое
отношение к этому имеют Таро?
Пожалуй, Генри слегка растерялся. Выходит, то, что он с
таким трудом искал, яснее ясного этой удивительной девушке? Он продолжал
объяснения уже не таким самоуверенным тоном.
— Четыре масти связаны с четырьмя земными стихиями. Ты
сейчас сама в этом убедишься, если захочешь, и если древние предания моего
народа говорят правду. Этой колоды у нас не было уже больше двух веков, и,
похоже, за все это время никто не пытался работать с ней. Последний раз она
возникла при королеве Елизавете, когда один из моих предков бежал в Англию,
спасаясь от преследований испанцев. Тогда с помощью карт он поднял ураган,
погнавший Великую Армаду на север, мимо берегов Шотландии.
