Нэнси нахмурилась. Генри тут же замолчал и она решилась
спросить:
— Ты хочешь сказать… Ты имеешь в виду, что он… Прости,
дорогой, я, кажется, не понимаю. Как он мог поднять ураган?
— «Перебирает карты ветер», — отозвался
Генри. — Не старайся поверить сразу. Считай, что это — легенда. Просто представь,
как безвестный беглец, бродяга, стоит ночью на морском берегу и тасует карты —
вот эти самые, — он накрыл ладонью стопку с жезлами. — Он до тех пор
перемешивал их с воздухом, пока не поднял бурю и не направил ее через море, на
погибель флоту короля Филиппа. Ну, представила?
— Да, — неуверенно отозвалась Нэнси. —
Сумасшедшая сцена, но это я могу представить.
Генри наклонился, молча собрал со стола и положил в футляр
мечи, жезлы, чаши и Старшие Арканы. Потом отодвинул футляр в сторону и взял
карты с денариями.
— Ну а теперь, — он улыбнулся, — посмотрим,
что могут сделать наши руки вместе?
— Командуй, — коротко ответила Нэнси.
Он дал ей четырнадцать карт, встал за ее плечом, помог
разобрать карты — по семь в каждой руке — и положил ладони на ее запястья.
— Теперь слушай внимательно, — шепнул он ей в
самое ухо, — думай о земле, о садовых грядках, о суглинках на полях, о
пыли на дорогах; о той земле, на которой растут цветы, о земле, которой
когда-нибудь будут преданы наши тела, о земле, из которой состоят острова и
континенты. Можешь?
— Да, Генри, — тихо откликнулась она, чуть
помедлив на втором слове, еще полнее отдаваясь его воле.
— Земля, земля, на которой все растет и умирает, —
снова заговорил он, — наполни свое сознание этим образом. И расслабь руки,
пусть они будут готовы тасовать карты. Держи их уверенно, нелегко, и если
почувствуешь, что они хотят двигаться — не мешай им, просто помогай скользить и
перемещаться. Ты не боишься?
— А надо? — простодушно спросила Нэнси.
— Никогда не бойся, — ответил он, — ни
сейчас, ни потом. Не бойся. Это — знание, и нам оно должно пойти на пользу. А
теперь — начали.
Нэнси сосредоточилась. Она начала настраивать сознание на
заданный образ, сначала — в общих чертах, потом все увереннее и конкретнее. Она
думала о садах, о земле, от которой зависит рост растений; иногда она сухая как
пыль, иногда набухает влагой и становится жирной грязью. В ней ползают черви,
корни травы пробираются вниз. Нет, корни и черви ни при чем — только земля,
плотная густая земля.
Огромные корни деревьев погружаются в нее все глубже — она
мысленно следовала за ними, сопровождая каждый все утончающийся корешок. Она
наполнялась землей, погружалась в землю; вот она сама, как корень, вросла в
землю по плечи. Комья чернозема разваливаются под натиском лопаты… нет, это
разваливаются ее мысли… Рыть… Норы, ямы, шахты, туннели, могилы — нет, это уже
не земля. Могилы — тела, лежащие в них, снова уходят в землю, становятся
землей. Земное — земле. И сама она тоже земля: колени, бедра, плечи. Земля у
нее в руках, земля на ладонях.
В земле — родники, глубинные ручьи, водоемы, колодцы, реки;
потоки воды мчатся меж скалистыми берегами или спокойно текут по поверхности.
Земля долго стискивала их, они пробивались наверх… — Нет, не вода — земля. Ноги
прильнули к ней, врастают в нее, все сильнее ощущение единения с материнской
стихией. Где-то есть скалы, но сама она — не скала, пока не скала. Что-то
живое, похожее на нетерпеливую воду, бурлило в ней, что-то инородное стремилось
проникнуть в ее естество. Губы стали шершавыми, лицо, наверное, потемнело под
слоем земли. Она хотела поднять руку и смахнуть грязь со щек — только не
ладонью, потому что ладонь тоже была в земле, она чувствовала отдельные
песчинки. Пальцы разминали земляной ком. Она сжимала землю, старалась удержать,
не уронить ее.
«Мягче, не так резко», — прошептал в ухо чей-то голос.
Звук вернул ее к началу, разрушил чары. Она снова увидела карты, свои руки и
руки Генри, увидела, как ее пальцы тасуют карты, все быстрее и быстрее. Она
попыталась уловить ритм их движения, это ведь не она задавала его. Теперь стало
понятно: ощущение земли, готовой просыпаться между руками вызывали карты. Они
будто сами сновали туда-сюда: вот наверху оказалась четверка с денариями, потом
— туз, мгновенье спустя — рыцарь, потом король в шляпе, с бородой в четыре
пряди, держащий монету рукой, затянутой в перчатку. Монета сверкнула и тут же
снизу выскользнула новая карта. Рука Нэнси помогла ей лечь наверх. Это была
девятка денариев. Она услышала легкий звук — странный, несмолкающий звук,
похожий на слабое шуршание. На картах был песок! Или песок на ее руках? Откуда
этот шелестящий шорох? Он не пригрезился ей, как не пригрезилась и субстанция,
скользящая между пальцами. Под руками с картами она увидела стол, но какая-то странность
в нем заставила ее вглядеться повнимательнее. Он же был черный — ну конечно,
черный, а теперь это была тусклая, рыхлая поверхность, а от ее рук словно
стекало облако. Именно оно рождало звук. Что-то падало — наверное, земля; дождь
из комочков земли стекал с ее ладоней, он уже присыпал часть стола, а комочки
земли все продолжали падать, комочки настоящей черной земли…
«Спокойно», — произнес голос у самого уха. Ей внезапно
захотелось отшвырнуть карты прочь если бы только она смогла оторвать от них руки!
Но теперь было уже поздно: ее земляные руки принадлежали самой земле, той
самой, что возникала и перекатывалась между ее пальцами, земле, уже скрывшей
шестерку… и двойку. Но рядом были и другие руки. Она прижалась тыльной стороной
кистей к ладоням любимого и сказала, стараясь произносить слова как можно
спокойнее: «Может, хватит пока?»
Ей ответил глубокий вздох, а затем голос Генри.
— Хорошо, — произнес он. — Спокойно,
спокойно, думай вместе со мной, думай о картах — карты простые рисунки — просто
черные линии и пятна краски. Сожми их, сильнее! Теперь сожми их сама крепче.
Казалось, ее рукам пришлось вступить в короткую схватку с
тем, что они держали, но карты сопротивлялись недолго. Борьба, если она и была,
завершилась. Сильные руки Нэнси сжали карты, подровняли их, пришлепнули сверху.
Генри снял ладони с ее кистей и взял колоду. Нэнси тут же шагнула в сторону и
посмотрела на стол. На нем лежала горка чернозема, словно только что из сада.
На нее навалилась такая слабость, что она покачнулась.
Сильная рука Генри придержала ее, помогая опуститься в кресло.
— Все в порядке. Погоди минутку, — с трудом
произнесла Нэнси, не отпуская его руку. — Пустяки, пробормотала она сама
себе, — все очень просто. Наверное, я просто не привыкла к таким вещам — в
этом все и дело.
Она даже не подумала, что случившееся может быть
каким-нибудь ловким фокусом. Генри не мог так шутить. Однако на обеденном столе
лежала земля. Тетя Сибил удивится, откуда она здесь взялась. Нэнси зажмурилась,
а когда открыла глаза, у нее почему-то открылся и рот. Горка земли оставалась
на месте.
