— С тобой все в порядке? — заботливо спросил
Генри.
Нэнси собралась с силами.
— Да. Генри. Что это было? Я хочу сказать…
— Ты испугалась! — с упреком произнес он.
— Ничуть! — ответила она.
— Если ты боишься, то я не смогу тебе ничего
рассказать. — Генри вздохнул. — Я не смогу разделить с тобой свое
знание, если ты этого не захочешь. А ведь ты видела только начало; тебе лучше
сразу это понять.
— Да, милый, — сказала она. — Не будь со мной
таким суровым. Все случилось так неожиданно, правда? А она… она настоящая?
Он зачерпнул немного земли и снова бросил на стол.
— Вполне. Хоть цветы сажай.
— Тогда, — в голосе Нэнси пробились истерические
нотки, — позови Агнес, пусть она уберет здесь.
— Потрогай, — предложил Генри, — подержи в
руках, убедись, что она настоящая.
— Ни за что! — воскликнула Нэнси. — Генри, я
прошу тебя — позвони. Я хочу посмотреть, как Агнес соберет ее в ведро. Это
лучшее доказательство.
Явилась Агнес с ведром и быстро навела в комнате порядок. На
лице служанки отразилось только легкое недоумение и недовольство. Понятно, не
ее это дело, чем занимались мисс Нэнси и молодой человек, но результат — вот
он, — грязь на обеденном столе. Агнес протерла столешницу и удалилась.
Нэнси замерла в кресле, и в комнате надолго повисла тишина.
Наконец девушка шевельнулась и посмотрела на Генри.
— А теперь рассказывай, — потребовала она. Он
стоял, прислонившись к каминной полке и поглядывая на нее сверху вниз.
— Я уже все рассказал тебе. Все в мире взаимосвязано;
некоторые связи видны лучше, другие — хуже. Между этими картами, — Генри
показал на кожаный футляр, — и природными проявлениями существует очень
тесная связь…
Она перебила его.
— Да, дорогой, можешь не объяснять. Просто скажи мне
еще раз то, что ты говорил про ветер, и про все остальное.
— Земля, вода, воздух и огонь, — начал
Генри. — Денарии, чаши, жезлы, мечи. Когда руки знающего человека
встречаются с картами, карты оживают…
Она поглядела на свои руки, лежащие на коленях.
— И руки могут это сделать?
— Они могут все, — сказал Генри. — Они
обладают силой.
— Но зачем тогда карты?..
Молодой человек улыбнулся. Нэнси вдруг потянулась к нему, он
наклонился и нежно взял ее за руки. Движение захватило ее, но все-таки это она
поднялась с кресла, а не он склонился к ней. С минуту, пока он шептал какие-то
милые пустяки, голос его не покидала радостная энергия, а когда он, наконец,
медленно отпустил ее, движение чем-то напомнило Нэнси мастера, который убирает
драгоценный инструмент до той поры, пока он не понадобится снова. Генри не
спускал с нее глаз — так проверяют, в порядке ли сложное и тонкое устройство,
не пострадало ли оно в ходе эксперимента, для которого, собственно, и было
предназначено.
Нэнси поправила волосы и снова села.
— В следующий раз я лучше подготовлюсь.
— А будет следующий раз? — поинтересовался он.
Нэнси серьезно смотрела на него.
— Если захочешь. Если тебе нужна моя помощь, я готова.
Но в следующий раз, пожалуйста, сначала расскажи мне побольше. Почему это
вообще происходит?
— Почему — не знаю, — ответил он, — зато
знаю, как. Эти карты связаны с одной… хм, вещью, которую я покажу тебе на
Рождество, и связаны с… нет, тут словами не объяснишь… скажем, с Танцем.
— С танцем? — удивилась Нэнси.
— Это не обычный Танец, нет, лучше сказать: это намного
больше, чем Танец, — ответил Генри. — Сама увидишь. Земля, огонь,
ветер, вода — и Старшие Арканы. Когда они вместе с картами, открывается путь к
всеведению, к предсказанию будущего. Ах, Нэнси, если ты увидишь то же, что вижу
я, и захочешь того же, чего я хочу, перед нами откроется Путь! Если его вообще
можно найти, то только так. — Он порывисто подошел к ней. — Руки!
воскликнул он. — Руки — это все, ну и еще то, что стоит за ними. Надо
ощутить в себе ритм: дай мне — и возьми.
Ее увлекла пылкость, с которой он говорил сейчас.
— Что ты собираешься делать? — спросила она,
краснея.
— Кто знает? — ответил он, еще крепче сжимая ее
пальцы и взмывая на крыльях собственной громадной мечты. — Творить!
Глава 4
Колесница
Перед Рождеством Генри вызвался сам отвезти семейство
Кенинсби в дом своего деда. М-р Кенинсби решил уделить пребыванию в гостях
неделю, и это вполне устраивало Генри: за неделю-то наверняка удастся совершить
задуманное. Странный эксперимент, который проделали они с Нэнси, окрылил его — девушка
оказалась прекрасным инструментом для достижения желанной цели. О том, как
отразился этот случай на Нэнси, судить было трудно: она больше не заговаривала
о картах и в последние дни стала молчаливее, чем обычно. Впрочем, у Генри в это
время было столько дел, что некоторое похолодание в их отношениях вполне можно
было списать на его занятость.
Внешне все оставалось по-прежнему. Только Си-бил замечала,
что Нэнси приуныла, хотя и не хочет этого показывать. Но из всей семьи одна
Сибил понимала, как часто люди изображают вовсе не то, что чувствуют, сколько
слоев приходится снимать с человека, прежде чем доберешься до его сути. Издавна
она привыкла наблюдать за окружающими. Ничем не выдавая своего интереса, она
тем не менее зорко отмечала, как в душе племянницы поверх страсти, которую
обычно называют любовью, раскинуло крылья какое-то новое переживание.
М-р Кенинсби и не догадывался, насколько близок был к
истине, когда обвинял Сибил в безответственности, приравнивая ее к Нэнси. Они
были схожи по душевному строю, а несходство характеров объяснялось разным
жизненным опытом. Нэнси еще не испытала всех тягот ответственности, этого
жернова на шее, от которого человек стремится избавиться всеми силами; этой
задачи, имеющей единственное решение — предоставить решать ее Творцу; этого
ярма, которое, однажды взвалив на себя, человек привычно влачит всю жизнь.
Сибил давно познакомилась с этими веригами, отказалась от
них, и теперь, освобожденная любовью, куда более полной, чем чувство Нэнси,
улыбалась юной неофитке, пытавшейся разглядеть сквозь туман собственной
невинности итог разыгрывающейся мистерии.
Вот и сейчас Сибил, стоя на ступенях дома, спокойно
улыбалась Генри, в нетерпении похлопывавшему по дверце машины. Нэнси поспешно
завершала сборы где-то в недрах дома. М-р Кенинсби давал по телефону последние
инструкции своим заместителям. Ральф уехал рано утром, а сейчас уже далеко
перевалило за полдень; погода выдалась холодная и ясная.
