Она решила, что «здесь» относится к двери, перед которой они
стояли, а его возбуждение вызвано близостью таинства, о котором он ей говорил,
и радостно приготовилась к загадочным неожиданностям.
— Ты все мне объяснишь, — прошептала она. — А
я сделаю все, что ты захочешь.
Он взглянул на нее и увидел глаза, сияющие радостным
ожиданием. Он принял этот взгляд, но озабоченность не отпускала его.
— Все дело в твоем отце, — шепнул он в
ответ. — Уговори его отдать мне карты. Дверь распахнулась.
— Прошу простить меня, — сказал Аарон, — за
то, что я войду первым. Там еще занавесь.
Он шагнул вперед между драпировками, отошел в сторону и
приподнял их, так что гости один за другим прошли в освещенную внутреннюю
комнату. Первым шел м-р Кенинсби, за ним — Сибил, а потом — молодая пара. Аарон
опустил занавески и присоединился к гостям.
Когда они входили, свет отливал красным; но оттенок
изменился так стремительно, что это заметил только Аарон — по комнате разлилось
приятное зеленое сияние, впрочем, и оно быстро сменилось насыщенными золотыми
тонами.
Аарон взглянул на Генри, но тот не отрываясь наблюдал за
движущимися фигурками; тогда старый цыган перевел взгляд на гостей. Нэнси была
захвачена феерическим действием на столе; м-р Кенинсби изучал его с
великодушной щедростью, словно мог бы показать гостям нечто подобное и в
собственном доме, но не считал подобные пустяки заслуживающими внимания. На
лице Сибил сияла полуулыбка чистого удовольствия.
— Это, — значительно произнес Аарон, — одна
из древнейших тайн нашего народа; ее никогда прежде не видел ни один из тех, в
ком нет цыганской крови. Но поскольку нам предстоит в скором будущем так тесно
породниться, — он отечески улыбнулся Нэнси, — у нас нет причин
скрывать ее от вас.
Голос Аарона дрогнул то ли от внутреннего восторга, то ли
(как ему вдруг почудилось) привычный вид изменчивого чуда перед глазами вдруг
подействовал на него сильнее, чем обычно. Он справился с собой, но излагая
гостям заранее отрепетированную с Генри историю, никак не мог унять дрожь в
голосе. Сказывался возраст.
— Видите эти маленькие фигурки? Они сделаны так
искусно, что, кажется, обладают — как мы это называем — секретом вечного
движения. Обратите внимание, как они танцуют — ни на миг не останавливаясь. Мы
верим, что силу им придает земля, каждое их движение согласовано с пульсом ее
жизни.
Аарон замолчал и сделал Генри знак продолжать, но м-р
Кенинсби неожиданно прервал его.
— Весьма любопытно, — сказал он, — это и
правда крайне интересно. — И он оглядел комнату. — А свет, надо
полагать, падает откуда-то из-за занавесей?
— Свет исходит от самих фигурок, — сказал Генри.
— Неужели? — произнес м-р Кенинсби таким тоном,
словно был готов принять любое разумное объяснение, и даже не станет обвинять
хозяина, подсовывающего ему нечто совершенно невразумительное. — От
фигурок? Ну-ну. — Он поправил очки и подался вперед. — И что же, они
двигаются по каким-то правилам или просто, — он неопределенно помахал
рукой в воздухе, — прыгают?
— Они действительно подчиняются некоему порядку, —
ответил Генри. — Все, кроме одной, той, что в центре. Вы сами можете
узнать ее; эти фигурки точно такие же, как на ваших картах Таро.
— Да что вы? — произнес м-р Кенинсби, и в нем
зародилось слабое подозрение. — Неужели в точности такие же? М-да. Но ведь
карты-то не двигаются все время. По крайней мере, — саркастически добавил
он, — я за ними этого не замечал.
— Конечно, нет, — согласился Генри. — Но, с
вашего позволения, сэр, дело скорее в том, что карты объясняют — или по
некоторым признакам можно предположить, что объясняют, — движения этих
фигурок. Мы даже считаем вполне возможным, что здесь начало всех гадательных
карт и схем. Но секрет их происхождения и сам, так сказать, механизм
предсказания был утрачен, вот почему в современном мире гадательная практика пришла
в упадок.
М-р Кенинсби не нашелся с ответом; он просто не понял, о чем
идет речь, но не хотел утомлять себя, выслушивая объяснения. Вместо этого он
решительным шагом подошел к столу.
— Не мог бы кто-нибудь поднять одну из них? Трудно по
достоинству оценить работу, когда они постоянно мельтешат.
— Вряд ли стоит трогать их, сэр, — спокойно
ответил Генри, метнув раздраженный взгляд на деда. — Равновесие, благодаря
которому длится танец, очень легко нарушить.
— О, как вам будет угодно, — сказал м-р
Кенинсби. — А почему не танцует тот, в центре?
— Как нам кажется, его роль и положение делают его
своего рода противовесом, — ответил Генри. — Помните карту с Шутом?
Ей соответствует нулевой номер. Так вот, это та же самая фигурка.
— А тигр рядом с ним зачем? — упорствовал м-р
Кенинсби. — Шуты и тигры — забавное сочетание.
— Никто ничего не знает про Шута, — вмешался,
наконец, Аарон. — Может быть, объяснение — в картах.
М-р Кенинсби хотел было продолжить, но Сибил опередила его.
— Я не могу найти центральную фигурку, — сказала
она. — Вы не покажете мне точно, где она, мистер Ли?
Аарон, Генри и м-р Кенинсби разом указали на нее и
одновременно, хотя и с разной интонацией, произнесли: «Вот».
Сибил немного подалась вперед, потом — в сторону; она
наклоняла голову то так, то эдак, и наконец извиняющимся тоном произнесла:
— Вы сочтете меня ужасно глупой, но я не вижу в центре
никакой фигурки.
— Да что ты, Сибил, — не выдержал брат, — вот
же она!
— Но, дорогой, ее здесь нет. По крайней мере, я не могу
ее разглядеть. Простите, что я такая бестолковая, мистер Ли. Тем более, что
ничего прекраснее я в жизни не видела. Это чудесно. Мне только хочется увидеть
Шута, о котором вы говорите.
Генри внезапно подался вперед и так сжал плечо Нэнси, что
девушка невольно вздрогнула.
— Милый, — прошептала она, — извини, мне
больно.
Но Генри даже не ответил. Он просто не замечал ее. Он
переводил напряженный взгляд с Сибил на золотые фигурки и обратно.
— Мисс Кенинсби, — сказал он наконец, — а вы
вообще-то видите Шута с тигром?
Она внимательно осмотрела стол.
— Да, — кивнула она, — вот здесь… нет, уже
здесь… он движется так быстро, что я едва могу его различить… вот он… нет,
опять исчез. Но это, конечно же, он. Он танцует вместе со всеми остальными; и,
похоже, всегда появляется на том месте, которое другие освобождают специально
для него.
