Когда Настя пригласила Кота к себе домой, Владимир Николаевич соизволил выйти из кабинета в большую комнату, протянул для пожатия вялую ладонь, на ощупь похожую на дохлую рыбину, выброшенную на берег. Усевшись за круглый стол под люстрой, поковырял ложечкой кусок торта, отхлебнул чая и задал Косте несколько вопросов:
— Чем занимаетесь, молодой человек? — бумажной салфеткой Колесников протер стекла очков. — Точнее сказать, чем зарабатываете на жизнь?
— Я перегонял машины из Европы в Россию, — ответил Кот. — Но это в прошлом. Спрос на подержанные иномарки немного снизился. Поэтому я подумываю о другой работе.
— Вот как? — стекла очков блестели, щеки Владимира Николаевича Колесникова налились красками жизни. Верный признак того, что он немного волновался, а короткий рассказ Кота задел его за живое. — Значит, вы подумываете о другой работе? И о какой же, позвольте спросить, работе вы подумываете? Наверное, вам предлагают разные должности, но вы не торопитесь с выбором. Взвешиваете все «за» и «против», дело-то серьезное.
Колесников засмеялся собственной желчной остроте. Странный смех, будто по полу рассыпали сухой горох. Оказывается, этот научный сухарь обладает своеобразным чувством юмора.
— Папа, я ведь все уже тебе сто раз рассказала, — Настя нервно постукивала ложечкой по чашке. — Чем он занимается и все такое прочее.
— Но я сам хочу поговорить с Константином, — Колесников постарался дружелюбно улыбнуться гостю, но не смог, лицо исказила брезгливая гримаса. — Ты ведь не откажешь отцу в этом удовольствии? Поговорить с нашим гостем?
— Не откажу. Но ты, как говорится, полегче на поворотах. Человек первый раз в нашем доме. Костя чего доброго решит, что ты прокурор, а не человек науки.
Настя, стараясь скрыть раздражение, отвернулась к телевизору. Перед приходом Кости она взяла с отца честное благородное слово, что он не станет задавать свои вопросы с подковырочкой. Но Колесников не подумал сдержать обещание. Теперь оставалось слушать этот неприятный тягомотный разговор, дожидаясь, когда же он наконец закончится. Зинаида Петровна молчала, она сосредоточенно жевала сухое печенье и пила чай с молоком, будто ничего не слышала.
— Настя говорила, у вас десять классов, — сказал Владимир Николаевич. — М-да, маловато… Не самое блестящее образование по нынешним временам. Продолжить учебу не собираетесь?
— Понимаете ли, — замялся Костян, — я уже основательно позабыл школьную программу. Столько лет прошло с тех пор. А в институт поступать, кажется, уже поздновато. Как я буду выглядеть среди этих мальчишек, вчерашних школьников? Как-то неадекватно. Глупо.
— Глупо, если вы не станете учиться дальше, — поправил Колесников. — Не буду перегружать вашу голову сентенциями типа «ученье — свет». Но на работу к себе в институт я бы не взял человека с десятилеткой. Даже на должность лаборанта с копеечной зарплатой.
— Что ж, буду делать выводы, — кивнул Кот.
— И как заработки? — Колесников потер большой палец об указательный, будто считал бумажные деньги. — Теперешние и будущие. Что в перспективе?
— Ну, не то чтобы я купаюсь в деньгах, но на хлеб с маслом хватает, — ответил Костян. — Короче, грех жаловаться. А в перспективе не знаю…
— Понимаю, вам грех жаловаться, — Колесников вложил в эту фразу весь сарказм, съедавший его душу. — И мне, наверное, грех жаловаться. У вас с Настей серьезные отношения. Она говорила, что вы чуть ли не пожениться хотите. Ну, поставьте себя на мое место. Единственная дочь, на которую мы с матерью всю жизнь молились, которая вышла в люди не отцовскими хлопотами, а собственными стараниями, достается такому человеку. Нет, я не хочу сказать о вас ничего дурного…
— Слава богу, — вздохнул Кот.
— Сразу видно, вы многого добились в жизни. Как-никак десять классов осилили, перегоняете чужие машины. И заработков хватает аж на хлеб с маслом. Честно говоря, я никогда не предполагал, что Насте достанется блестящая партия. А у меня появится такой, с позволения сказать, выдающийся зять.
— Во мне нет ничего выдающегося, — буркнул Кот, хотелось провалиться в тартарары вместе со стулом.
Он хорошо понимал, что ученый муж вызывает его на скандал. Пусть выговорится, выльет на него свою желчь, сорвет злость. Главное не грубить, хотя очень хочется ответить достойно. Главное не срываться с нарезки. Интересно, что бы сказал Колесников, узнай он о тех годах, что Костян качался на киче, о тех годах, что проползли за трехметровым забором, за колючкой в Республике Коми. Страшно подумать.
— Но, помимо десяти классов, у меня есть руки и голова на плечах. И кое-какой жизненный опыт, который в институтах не наживешь. Опыт дорогого стоит.
Колесников многозначительно посмотрел на супругу, Зинаида Петровна осуждающе покачала головой. Вот жених в дом пришел, ему на хлеб с маслом хватает. И жизненный опыт у него есть, кое-какой. Что ж, именно о таком человеке они с мужем и мечтали.
От Насти Костян уже слышал, что до их знакомства Зинаида Петровна очень рассчитывала сосватать дочь за одного прохиндея, диктора с телевидения. И дело, казалось, вроде как на мази. Хотя Настя не была в восторге от идеи матери и с этим чертовым диктором ее не связывали ни близкие отношения, ни теплые чувства. Но родители твердо стояли на своем, решив: стерпится — слюбится. Молодой человек из хорошей семьи. У него престижная работа, общественное положение и нет больших долгов. Чего еще желать? Правда, тот диктор был дважды женат, от второго брака ребенок подрастает. Морда смазливая, человек он не скупой, поэтому бабье слетается к нему, как мухи на мед. Но на такие мелочи можно закрыть глаза. Женщины всегда липнут к публичным людям. А два неудачных брака… Не всем везет и со второй попытки. Третья обязательно окажется успешной.
Если бы с диктором не выгорело, Зинаида Петровна уже рассматривала другой вариант: декан кафедры международных отношений одного из московских вузов. Человек не первой молодости, зато надежен, как боевой танк. Такой, задрав штаны, не побежит за первой юбкой… И вот все старания Зинаиды Петровны пошли прахом. Настя встретила этого безработного разгильдяя, человека совершенно не серьезного, не годного для семейной жизни.
— Вам, если не ошибаюсь, уже перевалило за тридцать, — продолжал напирать Колесников. — А вы до сих пор на распутье. Так сказать, не выбрали жизненную стезю. Вот машины перегоняли, еще чем-то занимались. Теперь снова работу ищете. Вам не кажется, что эти поиски несколько затянулись? Мягко сказано, затянулись.
— Мне кажется, что я опаздываю, — Костян посмотрел на часы и поднялся из-за стола. — Дела. Честное слово, надо бежать. Спасибо за чай. Очень душевно посидели. Я в вашем обществе отдохнул. Постараюсь к нашей следующей встрече лучше подготовиться. Для начала хотя бы жизненную стезю выберу.
Настя, сидевшая, как на иголках, подскочила и понеслась провожать жениха до машины. Вечер оказался бездарно испорченным, скомканным. Зинаида Петровна, молчавшая, как индийская гробница, напоследок выдавила из себя «до свидания». Костян еще пару раз приходил в дом Насти, но последние две встречи с ее родителями оказались ничем не лучше первой. Зинаида Петровна угрюмо молчала. Колесников тарабанил о мужской ответственности, о жизненном призвании, пытался иронизировать… Всей его трескотни не вспомнить.
