– К тому времени Колька уже вернется, сам у него попросишь, – улыбнулась Дашка. – И спасибо за помощь. Ты, Макс, можешь быть умничкой, когда захочешь. А все остальное время почему-то остаешься дураком. Акваланг ему подавай... Деньги завезу завтра.
– Не надо мне твоих денег, – замахал руками Макс.
* * *
Дядя Миша открыл закусочную "Ветерок" в девять утра и через кухню вышел на задний двор, куда в это время заезжает почтовая машина. Водила бросает в ящик областную и районную газеты, счета за электроэнергию или газ и рекламную макулатуру. Успевает переброситься с Шубиным парой слов, а потом катит дальше. Сегодня, когда дядя Миша, заговорившись с поваром, появился на задах закусочной с десятиминутным опозданием, машина уже уехала. Погремев ключами, Шубин открыл ящик.
Вытащив почту, он потопал обратно тем же маршрутом и в коридоре нос к носу столкнулся с Дашкой. Племянница, сунув ключ в замок подсобки, отпирала дверь.
– Ты чего тут делаешь? – удивился Шубин. – Я же тебя отпустил на всю неделю.
– А я вот соскучилась, – Дашка отступила от двери, будто не собиралась ее открывать. – Сама решила заехать. Тебя повидать и вообще.
– С чего бы такие нежности? – хмыкнул дядька. – Меня повидать...
Дашка шагнула вперед и чмокнула дядьку в щеку.
– У меня настроение хорошее, – сказала она. – Может у человека быть хорошее настроение? Или счастливая минута?
– Может-то оно может.
Шубин стал вспоминать, когда последний раз пережил счастливую минуту. Кажется, это было в тот год, когда погибли Дашкины родители. Дело близилось к зиме, и он по случаю купил на вещевом рынке полушерстяной синий в серую полосочку костюм, а к нему светлую сорочку и галстук, черный с белыми ромбиками. Вот тогда он радовался, что недорого взял хорошую носкую вещь. И стал ждать приглашения на серебряную свадьбу сестры, присматривая добрый подарок. Но на юбилей его не пригласили, потому что Дашкина мать двух недель не дожила до этого светлого дня. А другого торжественного случая, чтобы обновить костюм, не представилось. Так он и висит в шкафу, ни разу ненадеванный. И рубашка с галстуком на полке лежат, в целлофане.
– А с чего бы это вдруг у тебя счастливая минута? – насторожился Шубин. – Кошелек что ли нашла с деньгами?
– Это личное. Тебе не понять.
Дашке хотелось, чтобы дядька поскорее отвалил по своим делам, но тот все не уходил, все топтался в коридоре и приставал с глупыми вопросами. Потом, о чем-то вспомнив, развернулся и зашагал обратно на кухню. Дашка, подскочив к двери, зашла в кладовку, заперлась изнутри. Сняла с гвоздя огнетушитель-тайник, вывернула днище и, вытащив пачку денег, перехваченную резинкой, отсчитала пять сотен зеленью. Предвидятся кое-какие расходы, которые вскоре с лихвой окупятся. Максу надо руку позолотить, иначе в следующий раз он с ней и разговаривать не станет. Свои деньги парень отработал. Микрофон и ретранслятор спрятаны в кабинете Оксанкиного отца. "Хонда" стоит под домом у гаража. Короче, все идет по плану.
Остается ждать и надеяться, что какой-нибудь интересный разговор состоится не где-нибудь на стороне, а именно в этих стенах. Так оно и будет, так должно быть, потому что Захаров, по рассказам дочки, все важные переговоры и встречи проводит не в офисе, а в загородном особняке. То ли привычка у него такая, вести переговоры на своей территории, чтобы все было под контролем. То ли в основе всего деловой расчет: партнеры по бизнесу становятся сговорчивее от близости чудесной природы и от хозяйского хлебосольного гостеприимства.
Через десять минут Дашка повесила огнетушитель на гвоздь и вышла из кладовки.
Глава вторая
Дядя Миша, дотопав до крошечной комнатушки на задах закусочной, включил лампочку без абажура, висевшую под потолком, и уселся за маленький письменный стол, больше похожий на школьную парту. Потом развернул районную газету, пробежал взглядом заголовок первополосной корреспонденции: "Отмороженная". Ниже – врезка, набранная жирным шрифтом: "Молодая аферистка залезла в постель сразу к обоим кандидатам в мэры нашего города. Кандидаты называют эту историю гнусной провокацией конкурентов. Только каких? В этом пытался разобраться наш специальный корреспондент".
Шубин погрузился в чтение, послюнявив палец, перевернул страничку, нашел продолжение материала на второй полосе. Но тут заиграл его мобильник. Звонил Шубину сам Павел Митрофанович Постников, он же – местный авторитет Постный. Это случалось так редко, что взволнованный дядя Миша поднялся из-за стола и вытянулся в струнку, как солдат на плацу перед генералом.
– Я чего позвонил, – сказал Постный после невнятного приветствия. – Хочу узнать две вещи. Первое: пацаны Толи Гребня больше на тебя не наезжали?
Дядя Миша посмотрел на свое отражение в зеркальце, висевшем на противоположной стене у двери. Кровоподтеки и синяки почти сошли, а вот почки еще побаливали.
– Слава богу, никого не было, – отозвался Шубин.
– Странно... Значит, спокойно работаешь? Не слышу ответа?
– Ну... Вроде бы.
Только вчера Шубин передал человеку Постникова тысячу долларов в счет долга. И теперь был уверен, что о деньгах авторитет не напомнит еще неделю. Это как минимум. А дальше можно будет тянуть кота за хвост, сунуть долларов двести, а остальное, мол, позже. Наличных и вправду оставалось всего ничего, но пару недель можно будет перекантоваться.
А в начале следующего месяца в районе, если верить все той же газете, будут проводить выездное совещание областного масштаба. На молочный завод, что в десяти верстах отсюда, понаедет много народа, какие-то чиновники, профсоюзные деятели и специалисты-производственники. Чуть ли не из самой Москвы делегация ожидается.
Совещание продлится не менее десяти дней, в городе уже все гостиницы забронированы. Вот тогда можно будет собирать дензнаки прямо у дорожной обочины. Дядя Миша договорился с двумя шашлычниками-молдаванами, чтобы выставить мангалы прямо перед "Ветерком". Клиент валом повалит, и к концу месяца на Шубине даже копеечного долга не останется.
– И еще я хочу знать, какой сегодня день недели? – Постный говорил нараспев – верный признак, что встал он сегодня не с той ноги. – Не слышу?
– С утра вроде бы среда.
– А мы договаривались, что ты всю сумму целиком отдашь во вторник. Еще прошлой недели. Ты что это на старости лет динаму крутишь? Основным что ли заделался? Не слышу?
– Я все верну. С процентами...
Шубин не успел договорить, потому что Постный прервал его.
– Проценты – это само собой. Но ты знай, дуралей, что с сегодняшнего дня я твою паршивую задницу больше прикрывать не стану. Появятся люди Гребня, разбирайся с ними сам.
Дядя Миша без сил опустился на стул. Сердце защемило. Он стал прикидывать, у кого бы занять хотя бы сотни три на пару недель. Повар Рифат может одолжить, у него всегда копейка водится. Но мужик он прижимистый, а после того случая, когда по репе огнетушителем схлопотал, и вовсе в последнего скопидома превратился. Можно еще одолжиться у знакомого мужика с рынка. Но тот много не даст. И еще есть шанс у Дашки деньги выпросить. Наверняка откажет, но попытка не пытка, спрос не допрос...
