— Обещал патроны с мелкой дробью принести, на уток. Но пока его чего-то не видно.
— Тогда вот что: сходи к нему сам, — сказал Элвис. — Передай, что я просил подбросить тебя до места на его «жигуле». Сейчас у Рыбникова дел немного, он не откажет.
— У меня мотоцикл вон стоит…
— Мотоцикл, особенно твой мотоцикл, это — слишком приметно. Приезжайте на час раньше и остановитесь у бензоколонки на шоссе, это не доезжая пивняка примерно километр. Ленка с собой не таскай, там ей нечего делать. Пусть остается там на месте и ждет. Уловил?
— Уловил, — кивнул Бобрик. — Что еще?
— Пусть Рыбников положит в багажник пару ружей и патроны.
— Думаешь, будет стрельба?
— У меня пока нет никакого плана. Понятия не имею, как все получится. Со стрельбой или без. Но надо все кончить сегодняшним вечером. Сейчас позвоню дяде Диме. Мы с ним перетрем ситуацию. Возможно, он придумает дельный вариант. А там видно будет. Ты не волнуйся. Рядом с тобой будем мы все. Димка, Иностранец и я. На улице Рыбников. Может быть, еще кого-нибудь из Москвы прихватим. В помощь. Но сейчас об этом рано говорить. Я еще перезвоню.
Элвис дал отбой. Бобрик положил трубку на столик и прикрыл газетой.
— Он обо мне вспоминал? — спросила Ленка, отложив карты.
— Конечно, вспоминал, — кивнул Бобрик. — Привет тебе передавал. И еще сказал, чтобы, когда мы с Рыбниковым вечером уедим, ты сидела здесь и носа не высовывала. Волнуется за тебя.
— Как же, ври больше, — вздохнула Ленка. — Станет Элвис из-за меня волноваться.
Сунув ноги в кеды, Бобрик завязал шнурки.
— Пойду, схожу к Рыбникову.
— Брось, — махнула рукой Ленка. — Куда ты пойдешь? Он сам обещал придти. Разминетесь, а потом будете друг друга искать.
— Пожалуй, ты права. Подожду немного. Время еще есть.
Бобрик прикурил сигарету и подумал, что в борьбе за Элвиса у Ленки слишком мало шансов. Наверное, она это понимает, и особенно не раскатывает губы. Ленка простая девчонка и вся ее жизнь, бедная событиями и приключениями, как на ладони, она уместится в носовом платочке или спичечном коробке. И в этой жизни нет ничего интересного, никакой изюминки. После школы, не зная, куда податься, и как заработать лишний грош, Ленка устроилась продавщицей в торговом павильоне в двух шагах от вокзала. Под одной крышей там помещались распивочная, столовка и лавочка, торговавшая дешевым ширпотребом. В прошлую зиму, в Тверь из своего поселка приходилось мотаться в стылом автобусе, она простудила седалищный нерв и, угрохав на лечение две месячных зарплаты, решила уйти из торговли. Но хозяин павильона, симпатизирующий девчонке, назначил ее старшим продавцом.
Еще через месяц у Ленки, пробавлявшаяся пирогами и паршивой вокзальной баландой, нашли язву желудка. На этот раз решение бросить работу было окончательным, но хозяин назначил ее менеджером торгового зала, пообещал дальнейшее продвижение по службе и большую зарплату. Ленка осталась, а летом ее положили в больницу с подозрением на гепатит. На этот раз она все же написала заявление по собственному, потому что дальнейшие перспективы карьерного роста ее просто пугали. Если дальше так пойдет, до могилы останется всего шаг. Она решила послушаться отчима, который по пьяному делу обожал давать умные советы, и поступить в техникум. Когда все было на мази, какие-то заезжие архаровцы напоили Ленку какой-то отравой и отвезли в московский дом терпимости. И вот она здесь, в этой избушке.
— Я все-таки пойду, — Бобрик поднялся, его деятельная натура протестовала против бессмысленного сидения на месте. — Схожу к этому бородатому черту. Блин, он мобильники презирает. Каменный век.
Прикрыв дверь, он вышел за порог и двинулся по едва приметной тропинке вдоль камышовых зарослей.
* * *
Рыбников пришел в себя, испытав странное ощущение: будто кто-то венчиком травинки водил у него под носом и по подбородку. Это капельки крови из разбитого рта и носа, стекали вниз, щекотали кожу под усами и бородой. Он открыл глаза, оттолкнувшись рукой от досок, сел, привалившись к стене. Мужик в костюме и модных туфлях сидел рядом на стуле и листал какую-то книжечку в красочном переплете. Другой мужик слонялся по комнате, разглядывал фотографии в рамках, поделки из дерева, выставленные в серванте и два ружья, висевшие на противоположной стене. Со стола сорвали кленку, по всей комнате раскатились снаряженные ружейные патроны, пустые гильзы, мелкие шарики дроби. По крашенным половицам рассыпан черный порох, блестят капсюли от патронов.
За столом сидел долговязый сутулый парень, включив переносной компьютер и какую-то штуковину, напоминающую миниатюрный телевизор, он уставился на экран монитора и механически, как заведенный болванчик, качал головой.
— Сигнал мобильника окончательно пропал и больше не появляется, — Ландау поправил очки с толстыми стеклами. — Но все сходится, ошибки нет. Сигнал шел именно отсюда. Плюс минус пятьсот метров: это помехи и погрешность системы Джи Пи Эс, которая всегда немного врет.
— Ландау, подумай еще раз: ты ничего не напутал? — Месяц сделал круг по комнате.
— Сигнал телефона оборвался, как только закончился телефонный разговор, — Ландау запустил в курчавые темные волосы пятерню, поскреб ногтями затылок. — Нет сигнала. Вот и все. Чего тут напутаешь?
— Хватит валяться, как свинья вареная, — сказал Месяц и пнул лесника ногой в бедро. Достал фотографию Бобрика, сунул ему под нос. — Узнаешь эту сволочь, а? Он гостит где-то здесь. По твоему приглашению, да? Не слышу.
— У нас тут народу много, — ответил Рыбников. — Сезон на уток. И ко мне на доклад охотники не ходят. Если бы я каждого помнил в лицо…
Рыбников застонал от боли, это Месяц ударил его в живот подметкой ботинка, наклонился и, собрав во рту побольше слюны, плюнул в лицо.
— Мы не для того триста верст отмахали, чтобы это говно хавать, — крикнул он. — Сраный псих, которого ты защищаешь, все рано не жилец. Он у многих людей большие бабки закрысил. А меня чуть по миру не пустил. И сделал инвалидом на всю жизнь. Зачем тебе с ним рядом в могилу ложиться? Ты ведь видел этого парня? Эта сука где-то здесь?
— Хрен знает.
— Ну, посмотри внимательнее. На карточке он выглядит немного моложе, но узнать можно. И перестань стонать, как баба, не так уж тебе и больно. У нас мало времени. Ну, вспоминай, тварь. Животное.
Рыбников делал вид, будто разглядывает фотографию. На самом деле он очень смутно видел изображение на бумаге. Правый глаз затек и почти совсем закрылся, кроме того, из рассечения над бровью под веки здорового глаза попадала кровь, взгляд туманили слезы, с которыми лесник не мог справиться. Он попытался поднять правую руку, протереть глаз, но не смог. Сломанное предплечье онемело и налилось неподъемной тяжестью, будто в руку вкололи лошадиную дозу новокаина, а потом привязали к ней пудовую гирю. Левая рука, кажется, была цела, но Рыбников не решался оторвать ее от пола, он боялся, что потеряет равновесие, завалится на бок и уже не сможет подняться. Он моргал глазами, выигрывая время, чтобы собраться с мыслями, найти какой-то спасительный выход. Но ни одной путной мысли в голову не лезло.
