Еще через полчаса он, подложив под голову кожанку, растянулся на средней шконке. Верхний свет вырубили, только над дверью горела яркая лампочка под железной решеткой. Кажется, Элвис должен был уснуть, еще не успев закрыть глаз, но сон не шел. Кто-то из сердобольных контролеров оставил на ночь открытой кормушку, отверстие в двери, через которую подвали пищу, это для лучшей вентиляции. Но дышалось тяжело, из бетонных стен, кажется, насквозь пропитанных удушливыми испарениями, сочилась вода. Были слышны шаги к коридоре, вертухай, мотался от двери к двери, заглядывая в глазок, за окном завывал ветер, налетавший с реки, кто-то громко с присвистом храпел на верхней шконке, кто-то кашлял взахлеб.
Элвис спрашивал себя: как он оказался в этой помойке и когда отсюда выберется. Он думал о том, где сейчас Бобрик и Ленка. И успокоился той мыслью, что им сейчас наверняка лучше, чем ему.
* * *
Выбравшись с заднего сидения «Мерседеса», Михаил Адамович Демидов велел водителю поставить машину за угол и ждать его возвращения. В здание театра он вошел со служебного входа, назвал охраннику свою фамилию, добавив, что договорился о встрече с главным режиссером, и, расписавшись в журнале для посетителей, лифтом поднялся на третий этаж. Здесь он едва не заблудился в бесконечном кривом коридоре, уходящим куда-то в темноту. Ударившись об огромный сейф, стоящий на дороге, он догадался постучаться в первую же дверь и подробно расспросить, как пройти Эдуарду Павловичу Поветкину. Режиссерским секретарем оказалась маленькая женщина в строгом костюме, похожая на постаревшего ребенка. И голос у нее был тихий, какой-то булькающий, как ручей в овраге, Демидову приходилось переспрашивать, повышая голос.
— Пожалуйста, говорите тише, — прожурчала секретарь, прикладывая палец к увядшему рту. — Поветкин не любят, когда шумят в приемной. Он творческий человек, любая мелочь может сбить ход его мыслей, вывести из себя. Посидите в кресле.
— Чего? — переспросил Демидов, по жестам секретаря, догадавшись, что ему предлагают присесть. Кажется, не только сам Поветкин, но все его окружение, твердо уверовало в гениальность этого типа, заражено его звездной болезнью. Это заболевание хуже сифилиса, черта с два вылечишься. — Посидеть? А?
Секретарь исчезла за двустворчатой дверью. Долго дожидаться Демидову не пришлось, через минуту в приемной появился сам Поветкин, одетый в куцый вельветовый пиджак с декоративными заплатками на рукавах и бабской косынкой на шее. Патлы, давно не знавшие мыла и ножниц, закрывали шею. Поветкин напоминал опустившегося на дно жизни свободного художника, не сумевшего продать за последний год ни единой картины, а не режиссера крупного театра. Хозяин принял гостя тепло, как старого друга, о встрече с котором мечтал много лет, двумя руками потряс ладонь Демидова и велел секретарю изобразить кофе и вызвать наверх Самсонова.
Провел гостя в кабинет, лишенный капли человеческого уюта. У двух мольбертах установлены эскизы к спектаклям, выполненные маслом и натянутые на деревянные рамы. К стенам конторскими кнопками пришпилены старые афиши, зарисовки на ватмане, у двери, как часовые, стоят причудливые фигурки цирковых клоунов и животных из папье-маше. В дальнем углу продавленный диван, прикрытый синим пледом в сомнительных пятнах. Усадив Демидова за приставной столик для посетителей, Поветкин занял место за большим столом и раскрыл ежедневник. Он знал почти наверняка, о чем пойдет разговор и чем этот разговор окончится. Оставались мелочи, техническая сторона вопроса.
На первой странице ежедневника столбиком выведены несколько фамилий, три из них, Люба Ремизова, Ирина Оганянц и Лариса Демидова, обведены жирным фломастером. На главную роль в своей новой постановке «Золотой век»он решил попробовать полтора десятка танцовщиц. Вскоре предстояло сделать окончательный выбор. В конкурсе остались три фаворита.
Вот, например, Ремизова. Она хорошая, но ее возраст не оставляет шансов на дальнейший творческий рост, кроме того, она ухитрилась нагулять два килограмма веса. А это уже страшное ЧП. Впрочем, положение еще можно исправить, сев на строгую диету. Иринка Оганянц хороша в постели, стоит с ней лечь, вставать не захочешь. Настоящая нимфоманка. И муж у нее симпатичный, такой очкастый олух, кажется, доктор каких-то там лохматых наук. Он еще на гитаре хорошо тренькает и застольных тостов знает без счета. Но если забыть о постельных делах и симпатичном муже, на этой бабе нужно ставить крест. Танцует Оганянц так себе, на троечку с двумя минусами, хотя до поры до времени через постель сумела получать первые роли. Теперь пусть не обижается. Работать надо, работать, а не режиссерский диван протирать. «Золотой век»должен стать прорывом наверх, первостатейной сенсацией театрально сезона, а не проходной мулькой.
А вот Ларочка Демидова… У девчонки большое будущее, это без очков видно, и главный балетмейстер того же мнения. Отзывается о Демидовой только в превосходной степени. На главную роль в Золотом веке"надо ставить ее. Или приглашать звезду балета со стороны. Но сколько денег надо вбухать, чтобы заполучить эту звезду…
* * *
— Именно таким я вас себе и представлял, — сказал Поветкин первую же глупость, какая пришло в голову. Он вытащил ручку и поставил напротив имени Демидовой два восклицательных знака.
— Каким представляли?
— Ну, таким, — Поветкин, все еще пребывая в глубокой задумчивости, вычертил рукой в воздухе какую-то загогулину. — Серьезным человеком. Без сквозняков в голове.
Отец Ларисы Демидовой позвонил режиссеру, просил о встрече, о разговоре с глазу на глаз, и Поветкин не стал отказываться. Лариса даже близким подругам ничего не рассказывала о своем папаше. Но слухами земля полнится, и по этим слухам, этот Михаил Адамович какой-то крутой бизнесмен. Ясное дело, на носу распределение ролей, человек в курсе театральных интриг, хочет подмазать главного режиссера, чтобы его красавица дочь получила в «Золотом веке»главную роль, на худой конец пару выигрышных номеров.
Поветкин не имел ничего против такого поворота дела. Наличные еще ни одному театральному режиссеру не помешали, прошлым летом они с женой купили дом в элитном дачном поселке и до сих пор не могут рассчитаться с долгами. В данном случае речь может идти о весьма значительной сумме. А роль у Ларисы Демидовой и без отцовских хлопот, без его денег, можно сказать, почти в кармане. Но этого папашке лучше не знать. Пусть пребывает в уверенность, что именно его стараниями, а не собственными трудами, Лариса выбилась в звезды балета. Впрочем, какого калибра он бизнесмен, что представляет собой этот Демидов, еще нужно выяснить. И сколько денег можно из него выдоить, самый важный вопрос. Тысяч пятнадцать баксов? Двадцать? Или, бери выше, все пятьдесят? Какую сумму нужно держать в уме, чтобы не продешевить?
Появилась секретарь, молча составив с подноса на столы большие чашки кофе и вазочки с сухим печеньем, сказала, что Самсонов ждет в приемной. И бесшумно удалилась.
— Краем уха слышал, что возглавляете коммерческую фирму, — сказал Поветкин. — Чем занимаетесь? Какой профиль деятельности? Если не секрет, конечно.
