– Похоже, крупная рыба попалась. – Капитан закурил сигарету, что случалось с ним лишь в минуты душевного волнения. – М-да… Вот же черт… Кто бы мог подумать…
– Очень крупная рыба, – поддакнул старшина.
В багажнике они обнаружили пистолет «ТТ» с двумя запасными обоймами, охотничье ружье шестнадцатого калибра, патронташ, военные карты. В салоне под сиденьем паспорт, по виду настоящий, на имя Бахтияра Сулейменова. А также диплом об окончании ветеринарного техникума, выданный семь лет назад в Туркменистане, и удостоверение старшего инспектора областной ветеринарной службы.
На заднем сиденье акушерский саквояж, в котором медицинский инструмент, какие-то лекарства в упаковках и поношенный белый халат. В потертом кошельке, спрятанном под сиденьем, сто пятьдесят долларов десятками и рублевая мелочь. Рубли капитан отдал старшине и сам удивился своей щедрости. Доллары трижды пересчитал и переложил в бумажник. Эти десятки почему-то не согрели душу, напротив, заронили семена беспокойства.
Кирим вспомнил, что телефонной связи с районом нет вторую неделю. По рации он связался с младшим лейтенантом Ибрагимовым, приказал сфотографировать задержанного ветеринара, напечатать карточки, снять с него отпечатки пальцев и скакать на лошади в район. Надо выяснить личность задержанного.
– Сделаешь дела – скачи назад во весь опор, – приказал капитан. – Деньги на прокорм лошади возьми у меня в столе.
– Может, на машине разрешите съездить? – Лейтенанту очень не хотелось тащиться за тридевять земель на старом мерине. – У меня даже седла нет.
– Вместо седла телогрейку подстелешь, – взорвался Урузбеков. – Мы выбрали весь месячный лимит на бензин. Ты на машине будешь кататься, а я пешком ходить?
Он дал отбой, разложил на самодельном столе под чинарой бланки протокола, нежно подышал на перо чернильной ручки и долго ковырялся с бумагами, пока наконец кое-как не заполнил протокол.
Стоял поздний вечер, дождь поливал пустые улицы, когда позвонил жених Джейн Майкл Уилкист.
– Я очень соскучился, – сказал он. – Черт, так соскучился, что этот месяц с небольшим кажется вечностью. Наверное, только в разлуке понимаешь, насколько сильно любишь человека. Ты знаешь, обычно я не распространяюсь на эту тему. Но сейчас другой случай. Я готов говорить о любви хоть всю ночь.
– Спасибо. – Джейн была растрогана до слез. Трудно вспомнить, когда последний раз Майкл вспоминал о своих чувствах. – Расскажи, как дела.
– Все по-старому. Мало продаж, мало комиссионных. Но очень рассчитываю, что застой скоро кончится.
– Все забываю спросить: этот русский по фамилии Шатун купил особняк под Атлантой?
– А почему ты сейчас вдруг завела этот разговор?
– Просто так. Вдруг вспомнилась наша встреча в ресторане, и я спросила.
– Просто встреча вспомнилась? – переспросил Майкл. Кажется, он не поверил. – Ну, если тебя это действительно интересует, я расскажу. Сделка расстроилась в последний момент. Русский передумал. Ему не понравилось заключение муниципальной комиссии. Дом не в лучшем состоянии, придется вложить слишком много денег в ремонт. Хозяева сбавили цену, но Шатун уже все решил. Он заплатил небольшую неустойку, сущие копейки, и уехал.
– Понятно. Как здоровье твоей мамы?
– Спасибо, что вспомнила. Мать немного не в себе, ей снятся кошмары, мерещится, будто скоро случится большая беда. Я отвез ее к врачу. Тот прописал что-то успокоительное, но толку чуть. Не будем о грустном, собственно, я звоню по важному поводу, а ты не даешь сказать.
– Говори, дорогой, я слушаю.
– Я отпросился на работе на несколько дней и хочу нагрянуть к тебе в Россию. Сначала планировал свалиться как снег на голову, но подумал и решил, что лучше предупредить. Ты можешь куда-то уехать или…
– Спасибо, Майкл, я очень рада. – Джейн хотела сказать, что сейчас не лучшее время для поездок в Россию и свиданий, но сказала совсем другое: – Путешествие сюда – это не самое дешевое удовольствие. Раньше такого не случалось.
– Если не случалось, значит, должно случиться. А насчет трат… Ну, не так уж это разорительно. Билет в оба конца – полторы тысячи. Плюс российская виза… Короче, я прилетаю послезавтра, в одиннадцать утра, в Шереметьево. Чего молчишь? Или ты не рада?
– Что ты, Майкл. – Джейн почувствовала, как в груди около сердца задрожала какая-то струнка. Очертания окружающих предметов сделались расплывчатыми, а на реснице повисла слезинка. К счастью, носовой платок оказался под рукой. – Я очень рада. Ты даже не представляешь как. Сейчас же займусь уборкой…
– Не стоит беспокоиться, – поспешно вставил Майкл. – Я буду жить у одного знакомого. Бизнесмен, ты его не знаешь. Он как раз уехал из Москвы, я смогу сэкономить на гостинице. Пробуду в России три дня. Ну, я подумал, что в твоей казенной квартире останавливаться не совсем удобно. Дойдет до начальства, придется объясняться.
– Хорошо, тогда я встречу тебя в Шереметьево.
– Не надо, – ответил Майкл. – Доберусь до места и сразу позвоню. Целую тебя крепко. Очень люблю. И жду встречи.
Запищали короткие гудки.
Джейн переступила порог квартиры, где остановился Майкл, около двух часов дня. Гнездышко оказалось небольшим, но вполне уютным, с видом на Ленинградский проспект. В гостиной огромный телевизор и широкий кожаный диван. Спальня обставлена старинной мебелью, на стенах пара гобеленов ручной работы.
Джейн позвонила в ресторан и заказала обед, который доставили через полчаса. Они быстро перекусили, затем закрылись в спальне и не вылезали из постели до самых сумерек. После близости Джейн забылась коротким сном и, проснувшись, подумала, что Майкл, как всегда, хорош, а его слова о любви – не пустой звук.
Под вечер они вышли на улицу и, прошагав квартал, оказались в одном ресторане, где Джейн когда-то обедала и осталась довольна кухней. Заказали коктейль из креветок, жареную рыбу с картошкой фри и бутылку бордо трехлетней выдержки, а на десерт клубничный торт и кофе со сливками.
Когда официант, одетый во фрак, похожий на дирижера симфонического оркестра, принес счет, Майкл долго таращился на бумагу, стараясь сообразить, откуда взялись эти астрономические цифры. Он выглядел растерянным и беспомощным, будто его пару раз приложили по голове пустой бутылкой из-под бордо и не оказали первой помощи. Наконец пришел в себя и положил в черную папку кредитную карточку.
– С ума сойти, – сказал он, ожидая, когда официант вернется. – Порции дают такие, что подросток останется голодным, не то что взрослый дядя. А цены… Их даже неприлично произносить вслух. Чистый грабеж. И разбой. Сложенные вместе и умноженные на десять.
– Ты еще не ужинал в дорогих московских ресторанах, – ответила Джейн. – Вот там грабеж. А здесь так… Шелуха от картошки.
Джейн отметила про себя, что дела жениха, видимо, идут в гору. На нем шикарный галстук, туфли и костюм, которого в прежние времена он не мог себе позволить. И все равно выглядит он неважно. Под глазами залегли глубокие тени, белки глаз воспаленные, а руки чуть заметно дрожат, когда он подносит к губам стакан с водой или вином.
