Все происходило так быстро, словно перед глазами Решкина крутили кино, где кадры мелькали один за другим, и не было возможности понять значение происходящего. В следующее мгновение он увидел Колчина с дробовиком в руках. Мужик в пятнистых штанах, отошел от первого испуга, приподнял руку с пистолетом. Решкин подумал, что у Колчина в стволе только один патрон. Наверняка он не промахнется, но еще вопрос, кто успеет нажать на спусковой крючок первым. Выстрелы грянули почти одновременно.
Картечь сбила мужчину с ног. Выронив пистолет, он упал на спину. Человек был еще жив. Решкин видел его искаженное болью лицо. Он катался в пыли и скулил. Вот раненый перевернулся на бок, подобрал ноги к животу и больше не пошевелился. Не теряя ни секунды, Колчин поднял с земли пистолет трижды пальнул в Федю, пытавшегося подняться на ноги.
* * *
Нутром поняв, что смертельная опасность миновала, теперь оставаться на месте нельзя, Решкин, работая локтями, выполз из-под машины, встал на карачки и, передвигаясь на четвереньках, вполз в сенной сарай, распластался на земле, закрыв голову руками.
– Вставай, – крикнул Колчин. – Бери ружье, прикроешь меня.
Решкин поднял голову. Колчин, забравшись в дальний угол сарая, на скудные остатки пересохшего сена, встал на колени. Вот где он прятал оружие… Со стороны двора раздались сухие хлопки пистолетных выстрелов. Пули, раскрошив доски в щепу, ушли неизвестно куда. Решкин, чувствуя слабость в коленях, поднялся на ноги, он не знал, что делать дальше. Колчин сверху кинул помповое ружье, пару коробок с патронами, гранатомет и подсумок с зарядами, засунул на пояс свой девяти пистолет П – 96.
– Я не понимаю, что делать, – сухой язык едва шевелился во рту.
Спрыгнув вниз, Колчин схватил Решкина за шкирку, тряхнул его. Развернулся и влепил пощечину. Левая щека пошла багровыми пятнами.
– Очнись, – прохрипел Колчин. – Надо действовать. Или Сальникова, если он действительно в доме, сейчас замочат.
Послышались новые пистолетные хлопки. Стрелок не мог видеть за людей за стеной сарая, поэтому, надеясь на случай, бил наугад, куда придется. Пули влетели в то место, где прежде была дверь, пробили заднюю стенку, отодрав пару досок.
– Слышишь меня? – Колчин с новой силой так тряхнул Решкина, что у того пошла носом кровь. – Ну же, приди в себя.
– Что мне делать?
Впавший в заторможенное состояние, Решкин пучил глаза, похожие на фары, и шевелил губами, стараясь что-то сказать, но все слова куда-то пропали.
– Просто стреляй. Ружье заряжено. Ты же говорил, что попадал в глаз белке. Ну, попади сейчас. Хоть во что-нибудь попади. Слышь… Но гранатомет не трогай.
– А зачем же вы тогда…
– Это на крайний случай. На самый крайний.
Колчин сунул ружье в руки Решкина, проворно взобрался на сено и покинул сарай через дыру в задней стене. Следом грянули выстрелы. Решкин упал на колени перед коробками с патронами. Разорвал картон, сунул горсть патронов в карман, решив, что если он сейчас струсит, промедлит минуту, это промедление будет стоить Колчину жизни… О таком подумать страшно. Если Колчина грохнут, тогда он, Решкин, останется один на один с этими отморозками. Из этого переплета живым не выбраться.
Решкин выскочил из сарая, свет ударил в глаза.
Новые выстрелы. Пуля просвистела где-то совсем близко. Стреляли из-за колодца стоявшего посередине двора, между домом и сенным сараем. Воловик пришил в себя, стянув майку, вытер с лица кровь и крупицы сгоревшего на коже пороха, вытащив из-под ремня ствол, открыл беспорядочный огонь. Решкин встал в полный рост, вскинул ружье, зажмурив левый глаз, взял на прицел колодец, за которым прятался Воловик. И нажал на спусковой крючок. Из ствола вылетела не картечь, а круглая пуля. Заряд прошел выше колодца, ударил в деревянное крыльцо дома. Пуля сорвала с петель дверь. Выстрел оказался таким громким, что заложило уши. Неведомая сила толкнула Решкина в плечо так, что он выпустил ружье из рук. И сам спиной рухнул на землю. Но тут же вскочил, стерев пыль с лица, подобрал оружие, сообразив, что отдача слишком сильная, удобнее стрелять с колена. Решкин снова прижал приклад к плечу.
Из– за колодца выглянул Воловик и трижды выстрелил в сторону противника. То ли прицел пистолета сбился, то ли Воловик повредил глаза, когда в его руках взорвался бумажник, но пули прошли далеко от цели. Лопнуло переднее колесо «Нивы», разлетелось боковое стекло. Осколок полоснул по щеке Решкина, но тот даже не поморщился. Крепче прижал приклад, передернул цевье. Вылетела стреляная гильза. Решкина нажал на спусковой крючок.
На этот раз попадание оказалось точнее. Пуля вошла точно в середину колодца, разворотив глиняные блоки. Над двором поднялся столб коричневой пыли высотой с трехэтажный дом. Стоя на колене, едва Решкин сохранил равновесие. Передернул затвор и выстрелил. Приклад ударил в плечо, как кувалда. Шестидесятиграммовая пуля разнесла колодец до основания.
– Не нравится? – заорал Решкин во всю глотку. – Не нравится, сука?
Столб пыли ветром понесло к воротам. Сквозь это мутное облако Решкин видел, как Воловик, прятавшийся за развалившимся колодцем, подскочил и, прихрамывая, заковылял к дому, приволакивая за собой правую ногу. Выбросив из кармана на землю гость патронов, Решкин дрожащими пальцами, перезаряжал ружье. Пыль щекотала нос, застилала глаза, которые начали слезиться, он не мог разобрать маркировку пластиковых гильз. Чем снаряжены патроны, картечью или круглыми пулями? Хорошо бы картечью. Тогда он не промажет, разлетевшись веером, картечь не оставит Воловику шанса. Пулей слишком трудно попасть в подвижную фигуру.
Решкин засунул третий патрон в подаватель. Вскинул ствол.
– Не нравится, – прошептал он. – Ему не нравится… А я так надеялся… Вот же сука драная…
Грянул ружейный выстрел. Вылетевшая из ствола пуля надвое разорвала собаку, в испуге метавшуюся по двору и не находящую выхода из опасной зоны. Задняя часть псины взлетела над землей, на пару секунду повисла в воздухе, грохнулась в пустоту колодца. Воловик, припадая на ногу, согнув спину, медленно приближался к крыльцу. Нога была то ли сильно ушиблена, то ли мякоть все же задета пулей. Брючина, пропиталась кровью, на бедре висели то ли лохмотья ткани, то ли лоскуты кожи, с пятидесяти метров не разобрать. Воловик упрямо приближался к своей цели. Еще секунда-другая, и он скроется в доме.
– Не промахнись, – шептал Решкин. – Только не промажь.
Он совместил мушку с прорезью прицела, но ствол выписывал кренделя, фигура Воловика удалялась. Силясь унять дрожь, Решкин, присев на другое колено, поставил левый локоть на бедро, положил указательный палец на спусковой крючок. Воловик поднялся на крыльцо и, споткнувшись о верхнюю ступеньку, упал. Выстрел. Пуля разворотила деревянные ступеньки, посыпались стекла веранды. Воловик, загребая руками, как пловец, забрался вверх. Решкин снова прицелился, чувствуя, что последний шанс достать противника, уходит, как вода в песок. Новый выстрел. Пуля пробила в стене дома дыру размером с баскетбольный мяч. Глаза слезились от пыли и въедливого запаха горелого пороха, но Решкину казалось, что это слезы обиды. Он подумал, что охромевший Воловик далеко не ушел. Спрятался на веранде среди рухляди. Заполз под железную койку, сверху накрылся столешницей и сейчас меняет мокрые подштанники.
