Наверху дул холодный ветер, дождь то прекращался, то снова принимался. Пачек замерз и промок, но если впереди важное дело, неприятные ощущения пропадают сами собой. Вчера, когда были переданы последние инструкции из Москвы, он воспарял духом. План был простым, под стать тем, что придумывал сам Пачек. Когда внизу, на стоянке для туристических автобусов, остановился «Фиат», Пачек проверил связь с Донцовым, убедился, что микрофоны исправны. Вытащив из коробки два пистолета, Пачек сунул оружие под комбинезон, по винтовой каменной лестнице спустился вниз, в служебную комнату, где сидел мрачный и сосредоточенный на своих мыслях Буфо.
«Пора начинать», – сказал Пачек. «Это можно», – отозвался Буфо.
Он вышел из комнаты, пересек двор, поднялся на крепостную стену, зашел в открытую башню над воротами, где был спрятан карабин, вытащил оружие и навинтил на ствол глушитель. Он натянул на голову шерстяную шапочку, вставил в ухо наушник, чтобы слышать переговоры, которые будут вести Донцов и Колчин. Буфо высунул голову из-за стены и стал смотреть на двор. Пачек через окно видел, как Колчин и Донцов в сопровождении Бареша прошли от ворот к замку и скрылись за парадной дверью. Он вышел из служебной комнаты в коридор, свернул за угол. В торце коридора находился распределительный щит. Здесь боевой пост Пачека.
Через наушник он слушал разговор, происходивший в рыцарском зале. Бареш настоял на том, чтобы Донцов оставил оружие в ящике комода. Тут не было ничего неожиданного. Когда Донцов или Колчин разберутся в ситуации, один из них должен произнести фразу: «Господа, я всю жизнь мечтал побывать в средневековом замке». В этот момент Пачек тянет вниз ручки рубильников, вырубает свет в замке и в конторе.
В темноте невозможно проверить деньги, все действующие лица должны будут выйти во двор, здесь хоть не очень светло, но можно отличить доллары от резаной бумаги. Буфо из своей башенки снимет Бареша прицельным выстрелом. Тут Пачек выходит на двор, передает пистолеты Донцову и Колчину, подгоняет фургон прямо к воротам, труп Бареша грузят в грузовой отсек. С незнакомцем все ясно, его тоже бросают в фургон и вывозят в пригород Праги, на тарный склад. Там в течение ночи его допросят, затем нужно будет избавиться от тела.
Но что делать с Яночкой? По всем расчетам управляющий музеем должен присутствовать при разговоре с покупателями, но он сидит в конторе и, кажется, не собирается оттуда вылезать. Видимо, телефонистам предстоит вернуться в контору, заставить Яночку сесть в фургон. Если Яночка заупрямится, пристрелить его на месте.
Пачек стоял в конце длинного коридора, у электрощита, слушал в разговор и ждал.
Бареш обогнул лестницу справа. Колчин и Донцов, озираясь по сторонам, направились следом за ним. Под лестницей находилась двухстворчатая дверь с табличкой «вход запрещен». Толкнув створку двери, Бареш снова предупредил гостей, чтобы те двигались осторожно, не оступились. Оказавшись на тесной площадке, огороженной перилами, Бареш стал медленно спускаться вниз.
Лестница высокая, если человек плотной комплекции, вроде Бареша, оступится и загремит вниз, врач понадобился только, чтобы выписать справку о смерти. Донцов с чемоданов в руке шел вторым, за ним шагал Колчин. Деревянные ступеньки поскрипывали, хлипкие перила дрожали. Лестница оказалась длинной, в четыре марша.
В подвале пахло гнилью, винным грибком. Бареш задышал тяжело, с присвистом. Здесь, внизу, было еще темнее, чем в рыцарском зале.
Сверху на длинном шнуре свисала единственная лампочка в металлическом колпаке. Потолок комнаты, стены, углы тонули в темноте, поэтому трудно было представить размеры помещения. Пол оказался не каменным, а земляным. Посередине комнаты, точно под лампочкой, стоял длинный стол, за которым сидел незнакомый человек. Темно зеленый плащ, шляпа, тень которой закрывает все лицо. Других стульев или скамеек не видно. Донцов подумал, что гостям придется стоять перед этим человекам, словно просителям в кабинете чиновника.
Человек в шляпе словно угадал эти мысли. Он поднялся из-за стола, отодвинул стул: – Здравствуйте, господа. Можете называть меня Петер.
Донцов и Колчин подошли к столу. Петер нагнулся, вытащил из-под стола портфель и толстой кожи с потертыми углами, расстегнул замочки. Он выложил на стол конторскую папку, развязал тесемки.
– Здесь документы, которые оставил мне по наследству человек, который всю сознательную жизнь работал на русских. Все его контакты, неотправленные шифровки и другие ценные бумаги. Много документов, очень много. Но, главное, здесь содержится полный список русских агентов. Есть копии агентурных расписок. Восемь нелегалов ушли на заслуженный отдых, другие и поныне сотрудничают с русскими. Вы можете взглянуть на бумаги, когда я увижу деньги.
Донцов поставил на стол чемодан, расстегнул замки. Пан Петер взял в руки пачку сто долларовых банкнот, вытащил верхнюю купюру, долго рассматривал ее на свет, тер слюнявыми пальцами и снова смотрел на свет. Затем он вытащил несколько пачек со дня чемодана.
Когда глаза Колчина привыкли к темноте, он разглядел два ряда шестиугольных колонн, подпирающих невидимый потолок. Справа – каменную стену, в стене темнели два низких дверных проема, напоминающие широкие крысиные норы. В правой стене тоже виднелась то ли дыра, то ли дверь. Видимо, из этого подвала во все стороны расходились подземные коридоры. Те самые галереи, пришедшие в негодность, с осыпавшимися стенами и сводами, о которых рассказывал Пачек. – Почему купюры старого образца? – спросил пан Петер.
– Не знаю, – ответил Донцов. – Вы понимаете, что это не мои личные сбережения. Это казенные деньги.
– Ладно, – сказал пан Петер. – Старые, новые… Не имеет значения.
Донцов наклонился над папкой, бегло просмотрел бумаги.
– Я бы хотел знать, как оказался у вас список русской резидентуры? – спросил он.
– Врать не хочу. А правду сказать не могу.
Буфо проторчал на крепостной стене всего полчаса, но успел замерзнуть. Здесь, наверху, дул пронзительный порывистый ветер, а дождевые капли падали на лицо и катились за воротник куртки. Буфо приложился к металлической фляжке с водкой, в желудке разлилось тепло. Но кисти рук задубели, пришлось греть ладони, засовывая их под комбинезон. Буфо боялся, что пальцы сделаются непослушными и он промажет, пуля пролетит именно в тот момент, когда нужно бить в яблочко.
По всей длине крепостной стены была устроена пешеходная галерея шириной в полтора метра, вымощенная плитами. По обе стороны галереи поднимались стены из природного камня, достигавшие плеча. Из башенки над воротами Буфо наблюдал за внутренним двором. Затем, пригнув голову, чтобы оставаться незамеченным снизу, совершал короткую перебежку до угла стены. Оттуда виден дом, на первом этаже которого помещается контора музея.
Буфо не должен прозевать момента и быть наготове, если из конторы появится Яночка. Буфо позволит управляющему прошагать три сотни метров и прикончит его в тот момент, когда Яночка окажется на асфальтовом пятачке перед воротами. Чтобы наверняка…
