– Это как раз важно, – заупрямился Донцов. – Что это за человек?
– Я несколько раз бывал в Праге в командировках, – ответил Колчин. – Мне было одиноко. Я сошелся с одной женщиной, на которой аптекарь позднее женился. Ее зовут Эмма. Она знает меня, как Радко.
– Эта женщина знает, кто ты на самом деле?
– Нет, – ответил Колчин. – Но догадывается. Кстати, о моем приключении не обязательно сообщать в центр. Врач обязательно поможет, заштопает тебя. Потому что у него не будет выбора. Все равно больше обратиться не к кому.
Донцов уже слышал ответа, он не смог так долго бороться со слабостью и головокружением. Силы улетучились, как пузырьки из стакана с шампанским. Донцов повалился боком на сиденье, глаза закрылись, челюсть отвалилась. Кровь капала на резиновый коврик, собиралась в черную лужицу.
Прага, Новый город. 6 октября.
В десятом часу вечера «Фиат» остановился перед витриной, над которой светилась неоновая вывеска: «Бруно. Магазин аптечных товаров». Донцов лежал боком на сиденье и дышал тяжело, с каким-то простудным хрипом. Колчин поднят с коврика пистолет, выбрался из машины, осмотрелся по сторонам. Улица пуста, дождь разогнал последних редких пешеходов, смыл с тротуаров грязь. Колчин прошел по тротуару под козырек, прочитал объявление, приколотое к двери конторскими кнопками: «Здесь говорят по-русски и по-английски». Колчин нажал на кнопку звонка. Через минуту с другой стороны упала металлическая цепочка, дверь открылась.
На пороге стоял седовласый мужчина в темных брюках и домашних шлепанцах, поверх рубашки хозяин аптеки надел жилетку, сшитую из крашенных кроличьих шкурок. Из-за стекол очков на Колчина смотрели колючие серые глаза. – Это вы, пан Радко? – спросил Алеш. – Что вам здесь надо?
– Угадали, это я, – подтвердил Колчин. – Вы один?
Алеш не ответил. Сейчас он жалел, что не разглядел в глазок физиономию позднего посетителя, слишком поспешно распахнул дверь. Решил, что звонит кто-то из постоянных клиентов, которым аптекарь готовил микстуры от кашля. – Вы обманули меня, – сердито потряс головой Алеш. – Год назад вы дали слово, что ни я, ни Эмма больше вас не увидим. Никогда. И вот снова набрались наглости и пришли.
– Обстоятельства сложились так…
Аптекарь не дослушал, он хотел захлопнуть дверь перед носом Колчина, запереться на все замки и накинуть цепочку. Но тот успел просунуть ногу в проем. Оттолкнув аптекаря дверью, Колчин перешагнул порог. В небольшом торговом зале аптеки царил полумрак, под потолком горел светильник. За стеклом полок тускло мерцали склянки с лекарствами. – Позови Эмму, – сказал Колчин.
– Нет, – покачал головой аптекарь. – Мою жену вы больше не увидите.
– Позови. Я не хочу ее трахать. Мне нужно просто поговорить.
– Эммы нет дома, – соврал Алеш.
Он, отступив на шаг, оглядел Колчина с ног до головы внимательным взглядом.
– У вас руки в крови. Вы что, ранены? – Не я, – ответил Колчин. – Мой друг ранен. У него пуля сидит в руке. Ты должен вытащить пулю и зашить рану.
– Я больше не практикую, – соврал Алеш. – И даже если бы практиковал, не стал бы помогать человеку с пулевым ранением. Езжайте в больницу.
– Ты поможешь ему.
– Пальцем о палец не ударю, – продолжал злиться Алеш. – Если я помогу раненому, я лишусь всего, что заработал годами упорного труда. Этой аптеки, лицензии, денег. Всего. Наконец, я в тюрьму сяду.
– Ты поможешь моему другу. Или… Ты уже составил завещание?
– Я вызову полицию, – сказал Алеш. – Вы темная личность. Вы толкаете меня на преступление.
Колчин распахнул пиджак, чтобы аптекарь увидел торчащую из-под ремня рукоятку пистолета. Шагнул к Алешу, сграбастал его за воротник рубашки и сдавил горло.
– Ты можешь позвонить в полицию, – прошипел Колчин. – Но это будет последняя гадость, которую ты сделал в жизни. Ну, решай.
Колчин отпустил руку от шеи аптекаря. На лице Алеша отразились душевные сомнения и нерешительность. Конечно, лучше остаться без аптеки и без денег, чем без головы. Он снял очки, протер стекла безупречно чистым носовым платком. Тонкие пальцы подрагивали от волнения.
Господи, вот так живешь, живешь. Рядом с тобой молодая красивая женщина, ты кое-чего добился на этом свете, построил собственный бизнес, эту вот аптеку. Ты вылез из бедности, в которой прозябал большую часть жизни. Обзавелся клиентами, постоянными покупателями. Наконец, создал себе репутацию безупречно честного человека, грамотного уважаемого в округе специалиста. Репутацию, которая дороже любых денег.
И вот однажды ночью с горы скатывается огромный ком дерьма и пачкает собой весь окружающий мир. Мало того, погребает под метровым слоем нечистот и твою жизнь, и бизнес, и репутацию.
– И все-таки я не могу, – покачал головой Алеш. – Не могу…
За спиной аптекаря скрипнула дверь, Алеш обернулся. На пороге торгового зала стояла Эмма, одетая в белый свитер и спортивные брюки. За тот год, что Колчин не видел Эмму, она мало изменилась. Разве что волосы коротко постригла. Она подошла к прилавку.
– Я слышала разговор, – сказала Эмма, обращаясь к мужу. – Карел, ты сделаешь все, о чем он просит.
Эмма показала пальцем на Колчина.
– Как скажешь, дорогая, – кивнул Алеш. – Но только…
– То сделаешь все, – в женском голосе послышались стальные нотки.
Аптекарь мог бы поспорить с кем угодно, хоть с католическим священником. Но перечить молодой жене он просто не умел, еще не научился за одиннадцать месяцев совместной жизни. Алеш понял, что теперь говорить уже не о чем. Придется помогать этому чужаку, которого он одновременно ненавидел и боялся.
Эмма подошла к Колчину на расстояние шага, прищурившись, заглянула ему в глаза.
– Почему-то я всегда верила, что ты вернешься, – сказала она. – Что рано или поздно ты вернешься.
– Я не хотел возвращаться, – ответил Колчин. – Так получилось…
Аптекарь сжал бескровные губы и опустил глаза. Ему хотелось разломать стул о голову ночного гостя, но благоразумие взяло верх над эмоциями, Алеш воздержался от резких движений.
Глава восьмая
Прага, Новый город. 7 октября.
Колчин сунул под нос Донцову склянку с нашатырным спиртом, помог выбраться из машины, дойти до аптеки. С Донцова сняли плащ и, подстелив клеенку, уложили его на кожаный диван в кабинете Алеша. Эмма принесла тазик с теплой водой, промыла грязную рану и сделала укол противостолбнячной вакцины.
В половине первого ночи хозяин закончил стерилизовать хирургический инструмент. Раздетого до трусов Донцова отвели в смотровой кабинет, где аптекарь осматривал пациентов. В комнате не было окон, с пола до потолка стены облицованы голубым кафелем, в котором отражались лампы дневного света. Донцов сам забрался на секционный стол.
