— Эту новость я уже знаю. Читаю московские газеты в Интернете.
— Но посылку я все-таки забрал.
— Забрал? — переспросил Зураб. — Ну, хоть тут хорошо. А Пискля сделал, что его просили?
— Сделал. Я только что от него.
— Он жив?
— Жив, — усмехнулся Стерн. — Запомни мое новое имя, чтобы оформить посылку: Заславский Юрий Анатольевич.
— Записал, — ответил Зураб. — Что еще?
— У меня по-прежнему нет помощника.
— Но есть адрес верного человека. На него можешь рассчитывать, как на себя самого.
— Сегодня же его навещу. Ты поможешь с деньгами?
— Сомневаюсь. Вряд ли я смогу убедить наших спонсоров снова сделать взнос в кассу. После того, что случилось на юге, наши акции сильно упали в цене. Не все верят в успех. Но аванс за твою работу уже переведен куда надо. Об этом можешь не беспокоиться. Если хочешь, проверь.
— Проверю, — пообещал Стерн. — Перезвоню через пару дней. Пока.
Москва. Мясницкая улица. 29 июля
Дверь коммунальной квартиры на последнем, восьмом, этаже дома дореволюционной постройки открыла женщина в замызганном халате. Руки ее были мокрыми и красными. До лестничной площадки долетал звук льющейся из крана воды. Видимо, хозяйка стирала белье в ванной комнате, когда Стерн позвонил в дверь.
— Мне нужен Станислав Утехин, — сказал Стерн. — Я по срочному делу из совета по...
Женщина даже не дослушала, махнула рукой в дальний конец коридора:
— Последняя дверь.
Стерн прошел вдоль длинного полутемного коридора, остановился перед самой дальней дверью, постучал.
— Открыто.
Стерн потянул за дверную ручку, вошел. Одна створка большого окна была распахнута настежь. Ветер колыхал белые тюлевые занавески.
По правую сторону от окна на разобранном диване лежал мужик лет тридцати пяти, хозяин холостяцкой берлоги, который, видимо, только что проснулся. В желтой майке, по пояс закрытый скомканным одеялом, он привалился спиной к подушкам. И сладко зевал.
— Чем обязан?
Оставив вопрос без ответа, Стерн бегло осмотрел неопрятную, давно не убиравшуюся комнату. Шкаф, старый телевизор «Рубин», на стене книжные полки, забитые детективными романами. В углу три пары разборных гантелей, двухпудовая гиря и небольшая штанга. На цепи к потолку подвешена боксерская груша.
Стерн подошел к дивану, придвинул стул, сел.
— Ты Стас Утехин?
— Ну, — мрачно кивнул мужик. — Документы, что ли, показать?
— Не надо. Я друг Зураба. Ты мне нужен.
Сонливость с хозяина как рукой сняло. Он заволновался, пригладил ладонью короткие черные волосы, привстал с подушки. Потянулся к тумбочке, вытащил из пачки сигарету и прикурил.
— Я ждал. — Мужик глубоко затянулся. — Я готов, я в хорошей спортивной форме. Тренируюсь каждый день. Боксирую, железо качаю. Только... Ты должен знать...
— Ты о чем? — не понял Стерн.
Стас откинулся на подушки, сдернул одеяло. Вместо правой ноги Стерн увидел культю.
— Как это случилось?
— Автомобильная авария. Раздробило кости чуть выше колена. Врачи не смогли спасти ногу. Но это ничего...
Утехин потушил окурок в пепельнице. Подобрался к краю дивана, заглянул под него, вытащил протез. Живо пристегнул его к культе, поднялся. Прошелся до двери и обратно. Встал под люстрой и попрыгал. Затем снова прошелся по комнате.
— Видишь, протез как родная нога, — сказал он. — Я тренировался. Я не лежал на диване. У меня образовалась мозоль, поэтому я практически не чувствую боли. Я давно забыл о костылях и хожу даже без палки.
— Когда? — спросил Стерн.
— Что «когда»?
— Когда это случилось?
— Десять месяцев назад. Но теперь я ничем не хуже здорового человека. Я каждый день тренируюсь, поднимаю штангу... Стреляю с обеих рук. Владею любым оружием.
— Можешь не продолжать, — покачал головой Стерн.
— Когда я иду по улице, никто не замечает, что я без ноги.
— Ты должен был об этом сказать, когда тебе звонили из Варшавы. Почему ты не сказал, черт побери?
— Мне нужна работа. Ну, со мной случилось несчастье. Так что же мне, в гроб ложиться и подыхать?
Стерн встал со стула, дошел до двери, дернул за ручку и вышел в коридор. Утехин пару секунд стоял посредине комнаты под люстрой, потом бросился вдогонку. Он нагнал Стерна в прихожей, схватил за рукав пиджака.
— Послушай, послушай...
Стерн остановился. Стас показал пальцем на велосипед «Украина», висящий на стене.
— Я даже могу ездить на велосипеде. Ведь я же работал...
— Отстань. — Стерн дернул рукой. — Я не из собеса.
Стерн повернул замок, открыл входную дверь.
— Пожалуйста! — Утехин тронул гостя за плечо. — Мне так нужны деньги!
— А мне не нужны инвалиды.
Стерн вышел из квартиры, надавил пальцем на кнопку вызова лифта.
— Сволочи, будьте вы прокляты, — кричал Утехин, стоя на пороге. — Я воевал, я кровь проливал!.. Пошли вы все на...
Глава двадцатая
Москва, Лубянка. 30 июля
Генерал ФСБ Иван Павлович Шевцов, высокий сухопарый человек с вытянутым лицом и короткой стрижкой седых волос, сделал круг по кабинету, опустился в кресло и закурил. Генерал нетерпеливо ждал, когда Колчин закончит знакомиться с докладом аналитической службы. Двенадцать с половиной страниц на машинке долго ли глазами пробежать.
Но Колчин читал медленно, и эта нарочитая медлительность злила Шевцова. Дела шли не блестяще. В такие часы генеральская злость могла выплеснуться на первого встречного.
Колчин наконец дочитал последнюю страничку, сложил листки в стопку, давая понять, что готов, если спросят, высказать свое мнение. Но Шевцов ни о чем не спросил.
— Ты офицер внешней разведки.
Шевцов показал пальцем на Колчина, хотя и без того ясно, о ком он ведет речь. Кроме Шевцова и Колчина, в кабинете никого.
— Ты временно, по моей просьбе, прикомандирован к нашему ведомству, — продолжил генерал. — Ты был на нелегальной работе в европейских странах. Я очень надеялся на твою помощь, ведь в СВР ты на хорошем счету. Мы не исключали, что в террористические группы, которые были обезврежены, входит не только уголовное быдло. Среди террористов должен находиться организатор будущей акции. Человек умный, опытный, способный на неординарные действия. Возможно, он прибудет в Россию из какой-то европейской страны, где долго жил. Вот почему ты здесь!
