«Господа, для открытия номерного счета требуется, как минимум, двадцать тысяч долларов», — предупредил управляющий. «Наш первый взнос — сто тысяч», — ответил Зураб.
«Чтобы распоряжаться деньгами на расстоянии, вы можете общаться с банком через одного из своих рекомендателей, — продолжил инструктаж управляющий, — или представителей резидентов банка. А также воспользоваться факсовой или телексовой связью с предварительным уведомлением по телефону. Это самый надежный, проверенный способ». — «Я путешествую по миру, бываю в таких странах, где телефон трудно найти, а факсов люди в глаза не видели, — ответил Стерн. — Поэтому мы будем общаться только по телефону».
Три дня Стерн и Зураб ожидали в местной гостинице официального ответа из банка. Наконец им сообщили, что документы проверены и клиенты могут прийти, чтобы завершить формальности. С этого момента Стерну не требовался ни паспорт, ни личное присутствие для того, чтобы пользоваться своими деньгами. Его имя и фамилия были превращены в некое кодовое значение, известное только самому Стерну и двум высокопоставленным работникам банка.
«Всего-то три дня ждали, — сказал Зураб за ужином. — Русские, чтобы открыть счет на несколько миллионов долларов, ждут неделю. И чаще всего получают пинка под зад...»
...В трубке послышались какие-то шорохи, и уже мужчина поздоровался со Стерном, но своего имени не назвал, только вежливо попросил собеседника еще раз повторить код. Стерн назвал комбинации цифр и букв, вызубренные им как таблица умножения.
— Вы слушаете меня? — спросил мужчина.
— Внимательно слушаю, — ответил Стерн.
Собеседник медленно, делая паузы в несколько секунд, продиктовал длинную комбинацию цифр — кодовое значение денежного перечисления и суммы, зачисленной на номерной счет. Стерн помимо воли улыбнулся. Итак, он стал миллионером.
— Будут ли какие-то поручения? — спросил управляющий.
— Пока поручений не будет, — сказал Стерн, понимая, что сейчас ему следует рассчитывать только на самого себя и забыть до поры до времени о существовании счета в Швейцарии.
— Спасибо за звонок.
— И вам спасибо, — ответил Стерн по-французски и дал отбой.
Он поднялся, опустил трубку в карман пиджака, стряхнул с брюк сухие сосновые иглы и медленно зашагал к фургону.
Подмосковье, Малаховка. 30 июля
Через полчаса он остановил фургон перед знакомым забором, выбрался из машины. Хотел уже толкнуть калитку, но тут увидел сквозь дырки почтового ящика белый конверт. Ржавый замочек на почтовом ящике не был заперт, свободно болтался в петлях. Стерн осторожно снял его, вытащил из ящика письмо, стал рассматривать конверт: вместо обратного адреса — номер ИТК, исправительно-трудовой колонии, вместо марки — затертый штемпель. Стерн сунул конверт в карман, повесил замок на место.
Он вошел на участок и остановился. Из сарая доносилось металлическое постукивание. Видимо, Василич, по своему обыкновению, боролся с похмельем трудотерапией. Стоя у верстака, распиливал или выпрямлял очередную ржавую железку, найденную на дороге. Деликатно постучав в дверь, Стерн вошел в сарай, поинтересовался самочувствием хозяина.
Можно было и не спрашивать, Василич выглядел не блестяще: лицо отечное, мешки под глазами. Голый по пояс, в матерчатых рукавицах, он стоял у верстака с ножовкой на изготовку.
— Так себе самочувствие...
— Ничего, — успокоил Стерн. — Мы это поправим. Сейчас переоденусь и схожу в магазин. А ты пока...
Он объявил, что для Василича есть срочная, но денежная работа: нужно обложить пенопластовыми плитами грузовой отсек «Газели», поверх них пустить полимерную пленку, а потом обшить все это дело вагонкой.
— Работа для мастера на один вечер, — сказал Стерн. — Сегодня все и закончишь. По рукам?
Василич снял матерчатые рукавицы, развязал тесемки фартука и задумчиво почесал затылок. Стерн открыл ворота, загнал на участок машину, открыл задние дверцы, показал рукой на доски, пенопласт и пленку. Затем вытащил из фургона детскую коляску, зажатую между досками и пенопластовыми панелями. Поставил ее на траву. Присев на корточки, стал тряпкой стирать пыль с хромированных деталей, колес и пластикового верха.
— Коляска-то для кого? — спросил хозяин.
— Собираюсь скоро отцом стать. Вот и готовлюсь к этому делу. Потихоньку. Коляску купил. Нравится?
— Коляска как коляска, — равнодушно ответил Василич. — Ты ведь вроде не женат.
— Вообще-то я женат. Но брак не регистрировал.
Василич, сбитый с толку, покачал головой.
— Ну, берешься за работу? — спросил Стерн. — В кабине дрель и длинные шурупы.
— Вагонка сырая.
— Черт с ней.
Хозяин решился на главный вопрос.
— Сколько?
— Если до вечера сделаешь — сто долларов, — объявил Стерн.
— Годится. Сделаем. В лучшем виде. Собирайся в магазин.
Стерн подкатил коляску к дому, поднял ее на ступеньки крыльца. Закатил в проходную комнату и оставил стоять у окна. Отпер свою комнату и тихо выругался.
Перед отъездом в Москву он положил возле самого порога, между второй и третьей половицей, кусочек бумаги. Если бумажка будет лежать, где лежала, значит, Василич сюда не заглядывал. Сейчас тот бумажный клок отлетел аж под железную койку. Ветром, сквозняком бумагу сдуть не могло, форточка в комнате Стерна и окна в доме закрыты.
Значит, хозяин совал сюда нос, видимо, у него есть дубликат ключа от комнаты постояльца.
Стерн распахнул створки шкафа, вытащил сумку, дернул застежку «молнии». Конечно, с его стороны было глупо, неосмотрительно хранить стволы в доме. Но на то, чтобы оборудовать мало-мальски надежный тайник, нужно время.
Да, по всему видно, что Василич в сумку заглядывал. Оружие лежало по-другому, иначе. Разумеется, ничего не пропало, но от этого не легче. Убрав сумку обратно в шкаф, Стерн бросил на подушку почтовый конверт, снял пиджак и рубашку, повесил одежду на спинку стула. Запер дверь, сел на кровать.
На ощупь конверт совсем тощий и мягкий. Видимо, письмишко не более одной страницы. Перочинным ножичком Стерн аккуратно вскрыл конверт, тем более что заклеен он был так себе.
Интуиция не подвела, письмо Василичу пришло от сына, который якобы кормил в тайге озверевших комаров. Вот она, его тайга: исправительно-трудовая колония! Стерн стал читать неровные рукописные строчки, кое-как накорябанные на листке.
«Здравствуй, батя! У меня все в норме. На жизнь жаловаться грех, потому что Чувашия вполне приличное место. Это не Ухта и не Магадан, а карточные долги на мне больше не висят. Короче, скоро вернусь.
Не могу заказать с тобой междугородние переговоры по телефону, потому что денег — ни копья. Ты писал, что хочешь меня встретить. Это было бы неплохо, даже хорошо. В тех лохмотьях, что остались с воли, стыдно показываться на людях. На каждом шагу станут тормозить и требовать портянку с печатью, которую мне выдадут вместо паспорта.
