— Это как?
— Ну, по закону требуется согласие на лечение самого алкоголика. Иначе того нельзя госпитализировать. А больной, как правило, естественно, ни о каком лечении слышать не хочет. Понимаете?
— Не совсем.
— Все очень просто. Родственники суют врачу взятку, тот присылает к «клиенту» фельдшера и санитара. Алкоголика упаковывают в смирительную рубашку с длинными рукавами и увозят в «санаторий». То есть в нашу психушку. Лечат принудительно в нашем наркологическом отделении. Условия там — не сахар. Одна общая комната человек на двадцать. И от нас убежать трудно, все равно что с зоны. Решетки на окнах, охрана. Главврач Гойзман знал о левых больных, поэтому Ерофеев был у него на крючке. Слушал все, что скажет главврач, и брал под козырек. Вот такая цепочка выстраивается...
— А в чем интерес самого Гойзмана?
— Он стоял в очереди на муниципальное жилье. Должен был получить двухкомнатную квартиру. Возможно, это простое совпадение, не более того, но после смерти Людович Гойзман получил три комнаты, отличную хату в центре города. А вскоре уволился из больницы. Насколько я знаю, квартиру Гойзман продал, а сам уехал за границу. В Израиль, кажется. Короче говоря, в этом деле все говном замазаны. Но только...
— Что «только»? — переспросил Колчин.
— Только, если вы хотите разоблачить какую-то мифическую мафию, состоящую из врачей и высокопоставленных областных и городских чиновников, — напрасные труды. Людьми двигал простой шкурный интерес. Меркантильные соображения.
— Спасибо за рассказ, — Колчин встал. — Вы немного облегчили мою задачу.
Московская область, Орехово-Зуево. 3 августа
Стерн уже третий час сидел в кабине фургона и глазел на противоположную сторону улицы, на зеленую вывеску и входную дверь аптеки.
Он рассчитывал, что к десяти утра, не позже, сюда обязательно подтянется кто-то из местных торговцев героином, но и в час дня к аптеке так никто и не подошел. По тихой улице брели редкие пешеходы, проезжали машины. Какая-то женщина в рабочем халате, видимо уборщица, вынесла на улицу пластиковое ведерко и швабру. Принялась протирать витрину аптеки, часто нагибаясь и споласкивая тряпку в пенистой воде.
Стерн посматривал на часы, время едва двигалось, а на тротуаре перед аптекой по-прежнему никого не видно. Стерн, чужой в городе человек, сумел без труда узнать у парня, случайного прохожего, которого угостил пивом, добрый десяток мест, где собираются толкачи героина. Они заранее, используя пейджер, а не телефонную связь, забивают стрелки с покупателями или просто стоят, засунув руки в карманы, и терпеливо ждут клиентов, которые приезжают сюда из ближних районов и даже из Москвы.
Потому что всем известно: в Орехове-Зуеве самая дешевая дурь по области. Взять здесь героин в сто раз проще, безопаснее, чем, например, в Москве. А по столичным меркам здешние цены — просто дармовые.
В начале второго Стерн пришел к выводу, что вчера менты, видимо, устроили общегородскую облаву на толкачей, наверняка кого-то повязали.
Стерн еще раз глянул на часы, засек время, решив: если у аптеки никто не появится в течение следующих сорока минут, он меняет позицию и едет в другое место, популярное среди толкачей и покупателей, — на центральную площадь. Там продавцы собираются мелкими группами, Стерна наверняка запомнят, срисуют. Впрочем, это дело десятое. Главное — достать героин именно сегодня, не откладывая это дело в долгий ящик.
Времени в запасе остается всего ничего. Трещалов оказался крепким орешком, его с одного удара не расколешь. Дважды Стерн избивал Трещалова до потери сознания. Во время второго разговора Стерн даже испугался, что ненароком, поддавшись азарту, забьет своего пленника до смерти. И отступил. Все равно толку никакого, только кулаки в кровь разбил.
Трещалов матерился, крыл Стерна последними словами, терял сознание от боли, снова приходил в себя и снова вырубался. Но так и не согласился взять телефонную трубку и передать условия Стерна о выкупе кому следует. Разумеется, Трещалов когда-нибудь сломается. Человек ведь не из железа сделан, он слеплен из куда более податливого материала, — это Стерн знал по собственному опыту. Дня через четыре, от силы через неделю из Трещалова можно будет веревки вить. Холод и сырость подвала, лампочка, горящая днем и ночью, полбуханки хлеба и вода, наконец, смердящий труп под самым носом сделают свое дело. Доконают пленника. Но этих треклятых дней, не говоря уже о целой неделе, у Стерна в запасе не было. Значит, надо идти другим путем.
Верный способ вытянуть из Трещалова деньги — посадить его на иглу. Три-четыре инъекции героина, и он превратится в конченого наркомана. Грязный пол языком вылижет, покойника в зад поцелует, лишь бы выйти из состояния ломки, получить еще один укол и кайфануть. Значит, нужна дурь. Морфий или опий в этом случае не годятся. К этой дряни организм дольше привыкает, да и ломка, скажем, от морфина куда менее мучительна, чем героиновая.
Женщина с ведром и шваброй исчезла за дверью аптеки. Стерн опустил боковое стекло и закурил сигарету, когда под зеленой вывеской замедлил шаг худощавый белобрысый парень лет двадцати в грязно-голубых джинсах и черной ветровке. Парень остановился перед аптечной витриной и стал озираться по сторонам.
Стерн включил двигатель, тронул «Газель» с места, завернул в первый же переулок и остановился. Он неторопливо выбрался из машины, расправил складки плаща и неспешно направился обратной дорогой к аптеке. Молодой человек, увидев незнакомца, спокойно, не дергаясь, наблюдал, как тот приближается.
— Что-нибудь есть?
Стерн остановился в двух шагах от парня.
— В смысле — что «есть»?
— Сам знаешь, что. Не волнуйся, я не мент.
— Да я и не волнуюсь, — усмехнулся малый. — Сколько надо?
— Две-три дозы. На пробу. Если понравится, возьму больше.
— У меня только два чека.
— Давай, — кивнул Стерн.
— Это ты давай, — покачал головой парень. — Деньги. Тут так заведено. Ты отстегиваешь. Потом я говорю тебе, где взять дурь. Ты идешь и забираешь. Понял?
— Сколько?
Парень назвал цену. Стерн покопался в кармане, сунул мятую купюру в кулак парня.
— Тут только половина.
— Остальное получишь, когда возьму дрянь. Не бойся, я никуда не денусь. Вон моя тачка.
Стерн показал пальцем на белую «Волгу», стоявшую на противоположной стороне улицы. Толкач объяснил, как пройти до места, где найти пакетики. Стерн дошагал до первой арки, свернул в нее, внутри старого двора увидел пятиэтажный дом из силикатного кирпича. Зашел во второй подъезд, пешком поднялся по лестнице, остановился на площадке между третьим и четвертым этажом. На серой от грязи стене кто-то накорябал гвоздем короткое ругательство. Значит, здесь.
Стерн шагнул к трубе парового отопления. Поднял руку, нащупал пакетик, приклеенный к задней стороне трубы. Оторвав клейкую ленту, вытащил пакетик, вытряхнул на ладонь два крохотных чека, дозы, завернутые в тонкую вощеную бумагу. Он распечатал один чек, высыпал на запястье белый порошок, лизнул его языком.
