— Я уж думал, вы не объявитесь.
— С приездом. Хорошо устроились? — оборвал Афанасьева Стерн.
— Лучше некуда. Снял комнату с роскошным видом на помойку.
— Недолго осталось страдать. Обмен состоится сегодня. Ориентировочно в девять вечера. Вы должны сделать вот что...
— Я ничего не стану делать, пальцем о палец не ударю, — выпалил Афанасьев, — пока вы не выполните свое обещание. Я должен поговорить с Колей Трещаловым по телефону. Должен убедиться, что он жив. Иначе наш разговор не будет иметь продолжения.
— Не волнуйтесь, он жив.
— Я повторяю: ничего не выйдет, если я немедленно не переговорю с Николаем. Иначе... иначе я немедленно уеду из города, но сначала обращусь в милицию. Это мое последнее слово.
— Хорошо. Сейчас вы с ним поговорите.
В мембране что-то зашипело, затрещало. Сквозь эти помехи прорвался голос Трещалова.
— Виталик, это ты? Ты здесь?
— Да-да. Здесь. Я приехал за тобой. — Прижимая трубку к уху, Афанасьев заметался по комнате. — У тебя все в порядке? С тобой сносно обращаются?
В ответ на эти серьезные и важные вопросы Трещалов почему-то рассмеялся. Весело и естественно, без истерического надрыва. Будто услышал байку или анекдот.
— Николай, я сказал что-то смешное? — Афанасьев остановился посередине комнаты, зацепившись волосами за клейкую ленту от мух. — Ты как? Ты в порядке?
— Я-то? — переспросил Трещалов и снова засмеялся: — Ха-ха-ха!. В порядке. В полном порядке!
— Коля, над тобой издеваются? Тебя бьют, пытают? Скажи.
— Меня, пытают? — Трещалов продолжал ржать. — Нет, меня здесь кормят. Сегодня давали сырые яйца и сок. Настоящий яблочный сок. Очень вкусный. Тебе нравится сок?
— Коля, ты пьян?
— Пьян? — снова переспросил Трещалов, помолчал пару секунд и залился смехом. — Пьян... Ха-ха-ха. Пьян... Я пьян...
В трубке раздался треск, и трубку снова взял похититель:
— Убедились? С вашим другом все в порядке. Я, как сумел, скрасил его досуг. Он бодр, весел и, кажется, не тяготится своим положением. Впрочем, сегодня он станет свободным человеком. Неприятное приключение скоро закончится. Вам остается выполнить наши инструкции.
— Слушаю вас, — вздохнул Афанасьев.
После странного разговора с Трещаловым, его беспричинного диковатого смеха на душе остался тяжелый мутный осадок. Но эмоции так и остаются эмоциями. Главное, что человек жив. Остальное — мелочи.
— В восемь вечера вы покинете квартиру. Поймаете такси и выедете из города в северном направлении, в сторону Канаша. Остановитесь на двадцать восьмом километре, прямо возле столбика. Отпустите машину. А сами идите дальше по обочине шоссе. Не забудьте захватить деньги. Думаю, что дурные мысли вас не посещают. Но на всякий случай предупреждаю: если что-то пойдет не так, Трещалов умрет уже сегодняшним вечером...
Когда разговор закончился, Афанасьев опустился на диван. Колени тряслись, казалось, он больше не сможет устоять на ногах.
— Какое дерьмо, господи, — прошептал он. — Какое дерьмо...
Пригород Чебоксар. 12 августа
Ровно в восемь Афанасьев вышел из дома, дворами добрался до ближней улицы. Погода испортилась, похолодало, накрапывал мелкий дождь. Афанасьев остановил «Волгу», за рулем которой сидел молодой парень, как показалось, не совсем трезвый. Водитель, поторговавшись, согласился довезти Афанасьева до места.
Пригородное шоссе оказалось плохо освещенной запущенной дорогой, а водитель навязчивым, бесцеремонным субъектом. Он без умолку травил какие-то скабрезные истории, выдуманные или реальные, не понять. Афанасьев отмалчивался, высматривая километровые столбики. На двадцать восьмом километре он велел водителю остановиться, расплатившись, вылез из пропахшего перегаром салона.
Афанасьев зашагал по обочине в сторону Канаша, «Волга» развернулась и помчалась обратно в Чебоксары.
Дождь усилился, время от времени мимо пролетали грузовики, обдавая одинокого пешехода водяными брызгами. Фасонные ботинки на гладкой кожаной подошве быстро промокли. Они скользили по мокрой глине, словно по льду, а портфель, в котором не было ничего, кроме небольшого пакета с деньгами, казался тяжелым, неудобно тянул руку. Афанасьев ждал, что какая-то машина догонит его и здесь, прямо на шоссе, состоится обмен.
Но время шло, машины летели мимо. Афанасьев шагал и шагал, не останавливаясь. Душу терзали недобрые предчувствия, воображение рисовало картины одну страшнее другой. Афанасьев говорил себе, что, если он не спасет Трещалова, своего единственного старого друга, этого не сделает никто. Ни менты, ни спецслужбы, ни сам господь бог.
Дождевые капли щекотали лицо, пиджак промок на плечах, Афанасьев, пошатываясь от усталости, брел вперед. Справа в низине светились огоньки то ли деревни, то ли дачного поселка. Слева близко к шоссе подступала темная стена лиственных деревьев.
За поворотом шоссе огни деревни исчезли из виду. Афанасьев подумал, что сегодня ничего не получится, обмен не состоится, потому что преступники устроили ему проверку на вшивость. Не привел ли он ментов на хвосте, точно ли выполняет их указания?..
Афанасьев был близок к тому, чтобы перейти на противоположную сторону дороги, поймать машину и отправиться обратно на съемную квартиру, которая сейчас казалась оазисом домашнего уюта. Но тут во внутреннем кармане зазвонил мобильник.
— Слушаю!
— Вы уже близко от цели, — ответил Стерн тихим вкрадчивым голосом. — Через пару сотен метров будет поворот на грунтовую дорогу. Там указатель, табличка: «Профилакторий для слепых и слабовидящих „Родник“. Сворачивайте и топайте дальше. Метров триста — пятьсот вперед.
— Хорошо, я понял.
Афанасьев зашагал веселее. Слава богу, ничего не отменяется.
Через десять минут он свернул на темную дорогу, заросшую по обочинам кустарником и молодыми деревцами. В глубоких колеях стояла черная вода. Афанасьев шел по траве, стараясь не споткнуться в темноте, не полететь носом в грязь.
Еще четверть часа он боролся с дорогой, темнотой и дождем. Дойдя до чахлой лесной посадки, он остановился.
В лицо ударил свет автомобильных фар. Метрах в двадцати от него стоял какой-то темный фургон.
Переложив портфель в правую руку, Афанасьев прикрыл глаза ладонью.
— Это я, Александр, — крикнул из темноты человек. — Не бойтесь. Все в порядке.
От фургона отделилась темная фигура. Остановилась посередине дороги, в двух шагах от переднего бампера. В руках у человека то ли охотничье ружье, то ли карабин.
— Я не боюсь, — крикнул в ответ Афанасьев, чувствуя, как вибрирует, дрожит правое колено. — Где Николай?
