Буряк улыбнулся, вытащил бумажник и отсчитал десять сотен. Цыбульский спрятал деньги в сейф и повел фотографа на экскурсию по зданию фонда.
Начали со второго этажа. Наверху помещалось несколько комнат. На дверях таблички «Бухгалтерия», «Прием жалоб и заявлений», «Взаимные расчеты». Цыбульский объяснил гостю, что еще четыре года назад штат работников фонда достигал двадцати семи человек. Но теперь «Приют» влачит жалкое существование, число штатных сотрудников сократили до четырех человек.
В одной из комнат устроили что-то вроде музея. На одну стену повесили зеленое знамя независимой Ичкерии со зловещим профилем волка, две другие стены занимали самодельные стенды с фотографиями, которые, по мысли самих создателей экспозиции, должны свидетельствовать о злодеяниях, совершенных русскими войсками в Чечне. На фотографиях — изуродованные трупы людей, лежащие в окопах и среди развалин... Национальность погибших, время и место съемки, а также имена фотографов почему-то указаны не были.
Затем Цыбульский повел гостя в подвал. Он показал ему кинозал с простыней вместо экрана. И наконец, провел Буряка в самое большое помещение, где с пола до потолка были навалены фанерные ящики и картонные коробки с поношенными вещами и просроченными лекарствами и консервами. В подвале витал запах плесени.
— В следующем месяце мы отправляем на Кавказ, в Ингушетию и Чечню, автоколонну с гуманитарной помощью, — похвастался Цыбульский, зная, что его утверждение никто проверять не станет.
На самом деле он планировал сторговаться с муниципальным предприятием по поводу платы за вывоз мусора и отправить наконец все это добро, захламлявшее подвал, на городскую свалку.
— Скоро осень. А здесь все необходимое, в чем нуждаются обездоленные люди. Одеяла, медикаменты, постельное белье. Наконец, еда. Макароны, мука, ну, и... И все такое прочее.
Буряк повел носом, поморщился, но спорить не стал. Он открыл сумку с фотоаппаратурой и сделал пару снимков.
Цыбульский продолжал бессовестно врать, но на душе его было неспокойно. До него вдруг дошло, что репортаж с фотографиями, опубликованный в «Штерне», явно не понравится реальным хозяевам «Приюта милосердия». Эти люди привыкли находиться в тени, ненавидели рекламу и шум в средствах массовой информации. Распорядителю фонда надо было отказать фотокорреспонденту в его просьбе еще вчера.
Впрочем, это означало, что сам Цыбульский остался бы без доброго приработка, лишился бы тех денег, которые достались ему так легко. Управляющий хмурил лоб и решал для себя сложную проблему: как перейти реку, не замочив при этом ноги.
— Наши сердца распахнуты навстречу добродетели, — говорил Цыбульский. — Однако есть один момент...
— Какой же? — спросил Буряк.
— Добрые дела не любят шума, они делаются в тишине. Понимаете?
— Не совсем, — ответил Буряк.
— Иначе наши добрые благородные начинания превращаются в некое подобие рекламы, в самовосхваление. А такие вещи дурно пахнут. Я, знаете ли, человек щепетильный.
— Если можно, конкретнее. Без этих иносказаний.
— Одна просьба. Я бы не хотел, чтобы в журнальной статье было упомянуто мое имя. Если кто-то будет спрашивать вас, каким образом удалось сделать снимки помещений фонда, не ссылайтесь на меня.
— Но меня видели здесь охранники и ваша экономка.
— Этих людей я сам нанимал на работу. Они будут молчать.
— Понимаю, — кивнул Буряк. — Можете не беспокоиться.
Он уже закончил свои наблюдения и пришел к выводу, что управляющий показал далеко не все помещения и вообще Цыбульский человек весьма осведомленный, но скрытный и лживый по природе. В «Приюте», с его многочисленными комнатами и каморками, можно запросто спрятать полсотни человек. Возможно, что Людович находится где-то рядом. Возможно, его уже нет в живых, а останки инженера-строителя покоятся под бетонным полом где-нибудь в бойлерной или в дальней кладовке.
— Я вижу, ваши дела идут не блестяще, — констатировал Буряк. — Но я, кажется, знаю, как вам помочь. Нас здесь никто не услышит? Прекрасно. Я знаком с людьми, очень обеспеченными немцами, которые интересуются деятельностью вашего фонда. Не этой вот ерундой...
Буряк показал пальцем на ящики с полусгнившими тряпками.
— А теми людьми, которые бывают здесь и обсуждают очень важные вещи. Строят планы, общаются... Полезна будет любая информация.
— Какая, например? — управляющий заговорил хриплым шепотом.
— Например, информация о Зурабе, который здесь частенько бывает.
Услышав имя, Цыбульский вздрогнул, будто его протянули плеткой по мягкому месту. Он долго морщил лоб, но за пару минут так и не произнес ни слова.
— Такие сведения, понятно, стоят немалых денег, — продолжил Буряк. — Но мои немецкие друзья — люди весьма щедрые. Они зададут вам вопросы, которые их интересуют, а вы дадите правдивые, искренние ответы. Всего-навсего. Если вы примете правильное решение, то сможете жить полноценной жизнью, а не дышать мышиным пометом в этом сыром подвале. Сможете обеспечить себе достойную старость. Скажем, купить небольшой домик в Испании. Не беспокойтесь, вашим недругам не удастся вас достать. Ведь у пана Цыбульского будет новое имя, новые документы и, разумеется, деньги.
Управляющий стоял ни живой ни мертвый.
Буряк не дал ему опомниться. Сунул в ладонь бумажку с записанным на ней номером телефона. Сказал, что будет ждать звонка от пана Цыбульского до завтрашнего обеда. Если Цыбульский решит обсудить предложение, то завтра в восемь вечера они встретятся в ресторане гостиницы «Виктория — Интерконтиненталь» на Крулевской улице. В гостинице забронирован номер, где после ужина можно обсудить все детали будущей сделки.
— Вам нечего опасаться. — На прощание Буряк похлопал Цыбульского по плечу. — Мои друзья не только богатые, но и влиятельные люди. Если вы согласитесь на откровенный разговор, получите гарантии безопасности.
— Да-да, — кивнул Цыбульский и зажал в потном кулаке бумажку с телефоном. — Гарантии...
Глава десятая
Москва, Ясенево, штаб-квартира
Службы внешней разведки. 16 августа
Первую половину дня генерал Антипов делал вид, что копается в бумагах, но на самом деле ждал хороших известий из Чебоксар. И не просто хороших известий. Антипов надеялся, что именно сегодня состоится арест Стерна. В худшем случае этого мерзавца просто прихлопнут. Но интуиция подводила Антипова.
После полудня позвонил генерал Шевцов, координирующий операцию. По первым же его словам, по интонации Антипов понял, что поиски Стерна затягиваются.
— Пока ничего нового, — сказал Шевцов. — Старший офицер группы Чекалин свяжется со мной в два часа дня.
— Хорошо, — ответил Антипов, хотя ничего хорошего от Шевцова не услышал. — Держи меня в курсе, Иван Палыч.
