Колчин, одетый в темно-серый костюм и черную рубашку, шагал первым. Поотстав метров на пятьдесят, беззаботно помахивая чемоданчиком, за ним плелся Сурков. Через узкие улицы на уровне второго этажа протянули веревки со стираным бельем. Простыни трепетали над головой, словно белые флаги, выброшенные противником перед полной и безоговорочной капитуляцией. Соленый ветер из бухты гнал по асфальту бумажный мусор. За всю дорогу навстречу попался лишь один пожилой и усатый турок в феске. С мрачным видом, глядя себе под ноги, турок на ходу перебирал пальцами голубые четки.
Колчин остановился и, оглядевшись по сторонам, свернул в узкую арку.
Сурков сбавил шаг, миновал арку и потопал следом. Последние десять метров до гостиницы он прошел черепашьим шагом. Потянул на себя застекленную дверь, на которой с задней стороны была прикреплена табличка на двух языках, английском и русском: «Простите, но временно мест нет». Над головой звякнул колокольчик. За конторкой, в холле гостиницы, встрепенулся, поборов сладкий сон, Руслан Мусаев.
Сурков осмотрелся: в холле — никого, если не считать этого ничтожного типа, портье. Прямо перед входной дверью наверх поднимается деревянная лестница с истертыми перилами, застеленная облезлой ковровой дорожкой.
Подойдя к низкой конторке, Сурков положил на нее свой кейс, замками к себе. Поздоровался по-английски, достал платок и промокнул лоб.
— Я заказывал номер. — Сурков говорил по-английски медленно, коверкая простые слова. — Одноместный номер. Душ и завтрак включены в оплату.
Руслан Мусаев встал с кресла, зевнул, прикрывая беззубый рот искалеченной рукой, на которую была натянута серая нитяная перчатка. Он был явно удивлен появлением столь раннего гостя, но вида не показал.
— Мы не принимаем заказов, — ответил он на ломаном английском. — И не подаем завтраки в номера. К сожалению, все места заняты.
— Я звонил сюда! — Сурков досадливо пощелкал пальцами. — Мне сказали, что номера есть. Вот, я все записал.
Он открыл замки кейса, поднял крышку. В чемоданчике, завернутый в тряпку и прикрытый вчерашней газетой, лежал испанский пистолет «Астра» с глушителем, а к нему — пара снаряженных обойм. Сурков вытащил из дипломата листок бумаги, протянул Мусаеву. Тот долго читал написанные по-английски слова, название отеля.
Колчин в это время уже открыл первый навесной замок на задней двери. И теперь начинал возню с врезным замком. Присев на корточки, он капнул в замочную скважину машинного масла, вытащил из сумки отмычку, похожую на гнутый кусок проволоки, и заостренную металлическую пластинку, вроде пилочки для ногтей. Колчин работал спокойно. Здесь, возле задней двери гостиницы, он был закрыт от любопытных глаз развешанным на веревках стираным бельем.
Частные дома, образующие квадрат двора, крепко спали, внешние ставни на окнах были закрыты. Колчин справился со вторым замком за минуту. Бросил инструмент в сумку, крутанул круглую латунную ручку, потянул дверь на себя. Через пару секунд он оказался в душном тамбуре, вторая дверь, ведущая на служебную лестницу, оказалась незапертой.
Поправив на плече ремень сумки, Колчин остановился и прислушался. Было слышно, как зеленые жирные мухи бьются в стекло, да еще до него долетали тихие голоса: это Сурков и Мусаев объяснялись в гостиничном холле. Колчин шагнул на ступеньку, собираясь тихо подняться на второй этаж. Однако рассохшаяся половица громко заскрипела под его башмаком. Колчин выругался про себя. Поставил ногу на вторую ступеньку, та заскрипела еще громче.
У конторки портье продолжалось бестолковое выяснение отношений.
— Тут у вас написано, — Мусаев тыкал пальцем в бумажку, — что гостиница называется «Араста». А наш отель — «Аксарай».
— Я приехал на такси, — ответил Сурков. — Таксист сказал, что мне нужно сюда.
— Он ошибся, — терпеливо объяснял Мусаев. — Названия похожи, вот он и ошибся. Вам нужно в район Султанахмет, ваша гостиница там. Это недалеко от храма Софии. Это очень хороший отель, гораздо лучше нашего. Поняли?
— Не понял, — развел руками Сурков.
Портье начинал терять терпение. Турист ему активно не нравился: не поймешь, что за гусь. По-английски говорит через пень-колоду, ищет дорогую гостиницу, а водкой разит, как от загулявшего грузчика. Он хотел по второму разу объяснить тупому иностранцу, что он заблудился, но вдруг уловил какое-то движение на служебной лестнице. То ли скрип ступеней, то ли ржавых петель на входной двери. Мусаев замер, насторожился. Служебной лестницей не пользуется никто из постояльцев. Двух пожилых горничных Мусаев отпустил еще вчера вечером, строго наказав явиться поутру, не позже семи часов. Ключи от служебного входа есть только у него и хозяина «Аксарая». Может, почудилось?
И тут портье снова услышал скрип. Нет, на этот раз он не ошибся. Забыв об иностранце, Мусаев повернулся через плечо, подскочил к стене, на которой висело помповое ружье. Поднял руки, чтобы снять ремень с гвоздя.
Сурков выхватил из кейса пистолет, сбросил с него тряпку. И трижды выстрелил в затылок чеченцу.
Две пули попали в цель, третья застряла в отштукатуренных досках стены. Мусаев повалился под стойку. Падая, задел рукой провод. Телефонный аппарат с грохотом упал с конторки на пол, его пластмассовый корпус разломился надвое.
Слишком много шума. Сурков поморщился, вытащил из кейса запасные обоймы, сунул их в брючный карман. Затем взял с конторки ключ от входной двери, вернулся, запер дверь, оставив ключ в замке. И стал подниматься вверх по парадной лестнице...
В коридоре второго этажа царил интимный полумрак.
Слабый утренний свет проникал сюда через единственное окно в дальней торцевой стене. Откуда-то, кажется с первого этажа, доносились равномерное гудение вентилятора, чей-то храп и жужжание потревоженных мух.
Двери в номера деревянные, довольно хлипкие, замки дешевые, примитивные. Колчин, дошагав до середины коридора, остановился перед одиннадцатым номером.
Колчин сбросил с плеча ремень сумки, присел на корточки, вытащил отмычку. И тут из другого конца коридора появился Сурков. Колчин уже открыл замок и повернул круглую ручку.
Сурков, уже находившийся рядом, сделал несколько шагов вперед, переступил порог, остановился, взяв на мушку узкую односпальную кровать в углу. Номер был тесным, с низким потолком. Единственное окно, закрытое горизонтальными жалюзи, почти не пропускало света.
Колчин вошел в номер следом за Сурковым, закрыв за собой дверь. Язычок замка громко щелкнул.
Человек, лежавший на кровати, натянул простыню на голову, заворочался. Отвернулся к стене, сладострастно застонал и зачмокал губами. Видимо, последний сон, который видел Зураб Лагадзе, был наполнен эротическими образами. Колчин шагнул к кровати, двумя пальцами взялся за край простыни и резко дернул ее на себя.
Человек, на котором из одежды были лишь белые, до колен, трикотажные трусы, проснулся мгновенно. Зураб, он самый...
