— У меня нет при себе документов, — ответил Колчин по-английски.
— Вам придется пройти с нами в участок.
Сквозь толпу к полицейским пробились Ушаков и его спутник. Они слышали последнюю реплику полицейского и тут же, представившись русскими дипломатами, ввязались в разговор.
— Этот человек сотрудник российского консульства в Стамбуле, — сказал Ушаков. — Вы не имеете права задерживать его и доставлять в участок.
— Я юрист из русского консульства, адвокат, — сказал спутник Ушакова. — Моя фамилия Розовский.
Полицейские нахмурились.
— Он фигура неприкосновенная для полиции, — Розовский показал пальцем на Колчина, — поскольку на него распространяется дипломатический иммунитет. Если вы все-таки его задержите, будет международный скандал. Это я вам обещаю.
Полицейские переглянулись. Затем посмотрели на Колчина. Брюки запылились, на форменной светлой рубашке темные разводы грязи, волосы слиплись от пота. Как-то не верилось, что из-за человека в грязных штанах и несвежей рубашке может разразиться международный скандал. Этот тип похож на матроса, списанного с корабля за беспробудное пьянство и самовольные отлучки на берег.
— Вы говорите, он дипломат? — переспросил старший полицейский и усмехнулся. — Вы можете доказать свое утверждение?
Теперь переглянулись сотрудники посольства.
Колчин стоял, как провинившийся школьник, запустив руки в карманы, склонив голову. Он подумал, что турецкая тюрьма не самое приятное место, а здешние законы не щадят иностранцев. Сейчас его задержат, проводят в управление полиции. Примерно через год состоится суд, ему пришьют жестокие убийства, совершенные в гостинице «Аксарай». Свидетелей наберется столько, что живая очередь выстроится в два ряда. Обвинительный приговор, — и долгое, возможно, пожизненное заключение, можно сказать, у него в кармане. Однако, перед тем как отправиться в участок, Колчин должен передать кому-то из дипломатов письмо Людовича. Полицейские не сумеют ему помешать.
— Он — сотрудник российского консульства, — повторил Ушаков. — Игнатьев Николай Иванович. Вот...
Ушаков посмотрел в глаза Колчина и повторил:
— Игнатьев Николай Иванович. Помощник консула по связям с общественностью.
Он полез во внутренний карман пиджака, вытащил дипломатический паспорт, протянул его полицейским.
Стражи закона долго разглядывали фотографию Колчина, вклеенную в документ, сравнивая карточку с оригиналом. Сомнений быть не могло, перед ними был действительно Игнатьев.
— Просим прощения. — Старший полицейский вернул документ Ушакову, приложил ладонь к фуражке. — Мы только что получили описание одного жестокого убийцы. Ваш дипломат по приметам похож на преступника. Простите.
— До свидания, — ответил Ушаков.
Через несколько секунд полицейские потерялись в толпе.
— Садись в машину. — Ушаков похлопал Колчина по спине. — Что-нибудь получилось?
Колчин вытер пот рукавом рубашки:
— Получилось, черт побери. Получилось.
Глава двадцать четвертая
Москва, Ясенево, штаб-квартира
Службы внешней разведки. 20 августа
Генерал Антипов получил шифровку из российского консульства в Стамбуле в одиннадцать утра по московскому времени. Шифровка состояла из краткого, в несколько строк, донесения майора Колчина и полного текста письма Людовича. Копия шифровки ушла в ФСБ.
Антипова вызвали к руководству, первому заместителю директора СВР, который курировал операцию «Людоед». Генерал вернулся в свой кабинет только через полтора часа. Сев за стол, коротко переговорил по телефону с генералом ФСБ Иваном Павловичем Шевцовым. Положив трубку, прошелся по ковру вокруг стола — и только сейчас понял, что теперь, когда в игру вступили контрразведчики, ему остается только ждать известий, очень хороших или очень плохих. Антипов вызвал к себе своего помощника, подполковника Беляева.
Когда Беляев зашел в кабинет, Антипов усадил его за стол для посетителей, сам сел напротив. Раскрыл перед подполковником красную папку с документами, с которыми полчаса назад поднимался к руководству.
Беляев дважды перечитал бумаги, поднял глаза.
— Что скажешь? — спросил генерал.
— Ясно: наши соседи, — Беляев имел в виду контрразведчиков, — несколько ошиблись. Все соображения их умных аналитиков, выстроенная, отточенная версия о террористическом акте на одной из атомных станций — ерунда. Только одно непонятно, с чего бы вдруг Людович, как говорится, взялся за перо.
— Ну, в конце концов, он ведь все же человек, хоть и озлобленный на всех и вся, а не людоед, не каннибал какой-то. Он совершил самую большую в своей жизни ошибку. А потом ужаснулся тому, что сделал. Видимо, совесть заела Людовича еще в Польше. Но путь к отступлению был уже отрезан. Хорошо хоть успел составить свое покаянное письмо.
— А почему он оставил его под кроватью в чужом доме? — спросил Беляев.
— Ты знаешь столько же, сколько знаю я, — сказал Антипов. — Делай выводы. В Варшаве Людовича день и ночь охраняли громилы Зураба Лагадзе. Не было возможности позвонить в наше посольство или бросить письмо в почтовый ящик. В Стамбуле в доме Самбулатова он воспользовался суматохой. Возможно, Зураб на время оставил Людовича. Тот сел за письмо, но не успел его дописать, запечатать в конверт. Вернулись Зураб и Смыр. Людович в спешке бросил письмо под кровать... Логично?
— Пожалуй, — кивнул Беляев. — Наверное, так оно и было. Людович хотел при первой же возможности дописать свое послание и отправить его. Но пришлось в срочном порядке переезжать с квартиры в гостиницу. Потому что так приказал Зураб. Недописанными остались лишь слова раскаяния. Людович сообщил главное: указал место проведения террористического акта, его цели. И, наконец, назвал имя Стерна.
— Кстати, твое мнение об этом Стерне?
— Все это невероятно, — сказал Беляев.
— Что невероятно?
— Что один человек способен провернуть такое, — ответил Беляев. — Путь Стерна протянулся через Махачкалу, Дербент, Москву, Чебоксары... Он всех обвел вокруг пальца, не попался ни на один крючок. И, я думаю, Стерн способен довести начатое до конца, достанься ему хоть чайная ложка удачи. Сотни специалистов из внешней разведки и ФСБ днем и ночью работали, чтобы взять его, в затылок дышали... И оказались бессильны против жалкого одиночки.
— Ну, во-первых, он не одиночка, — возразил Антипов. — Ему помогали. Контрразведку наводили на ложный след. Кто-то делал ему документы. Кто-то доставлял до места взрывчатку. Кто-то арендовал строительную базу этой ПМК, где сейчас торчат Стерн и Ватутин. Мы еще очень многого не знаем, но в одиночку Стерн ничего бы не смог сделать. Ни-че-го!
