В помещении царил полумрак, посетителей было не много, они то ли уже разъехались по домам, то ли ещё не подошли. Пахло табаком и прокисшим пивом. Интерьер заведения представлял из себя странную эклектическую смесь всех форм и жанров.
По стенам висели картины в стиле авангардной мазни, с ними соседствовали лубковые полотна, реалистические пейзажи, а также рыболовные сети и чучела мелких животных. По залу были беспорядочно расставлены скульптуры, вытянутые напольные вазы фаллических форм, напоминающие члены оскопленных великанов. Другие габаритные предметы не имели определенного названия или предназначения.
Климов приземлился за столик, надел темные очки и надвинул на лоб длинный козырек бейсболки. Цыганков, никогда не посещавших богемных тусовок, крутил головой, впитывая в себя окружающее. За передним столиком дряблая дамочка бальзаковского возраста, одетая в короткую ночную сорочку, висела на плече сопливого паренька.
Под соседним правым столиком валялся пьяный мужик в джинсах и свитере, продранном на локтях. Он пытался встать, водил руками по полу, хватал за ножки и двигал стулья. На пьяного никто не обращал внимания.
Слева на постаменте высилась скульптура, отлитая в металле. С места Цыганкова можно было прочитать табличку с фамилий мастера и названием самой скульптуры – «Урожай». Женщина пышных форм прижимала к огромным неестественно выпуклым грудям сноп пшеницы. Долгое созерцание обнаженного женского тела, слишком изобильного, навевало мысль, что урожай, действительно, выдался добрым, и пшеницы хватит на всех.
Климов полистал меню и понял, что люди сюда ходят вовсе не ужинать, а удовлетворять эстетические потребности. Официант, отяжелевший к концу смены, медленно подвалил к столику, застыл на месте в ожидании заказа. Климов поднял голову, из-под темных очков взглянул в лицо Эдика и сказал:
– Креветки под майонезом и пиво.
– Все? – спросил Эдик.
– Если можно, побыстрее, – поторопил Климов.
Через пять минут Эдик притащил большие тарелки с холодными креветками и пару кружек пива.
Цыганков поманил официанта пальцем, когда тот нагнулся, просительно склонил голову на бок и прошептал:
– Мне нужно два чека.
– А ты кто? – прищурился Эдик. – Что-то я тебя не помню.
– Мой дружбан брал у тебя на прошлой неделе.
На лице официанта отразилось плохо скрытое сомнение. С посторонними людьми Эдик не дела не вел, но этот малый явно не мент. Душевные колебания и разумную осторожность победила жадность.
– Десять баксов чек.
– Сколько? – Цыганков выпучил глаза.
– Если ты тут уже брал, должен знать цену.
– Везде чек по три-четыре доллара.
– По четыре доллара крысиный яд на улице, – усмехнулся Балагуев. – А здесь настоящий товар. Не разбавленный, розовый, как задница молочного поросенка.
– Хорошо, беру.
Цыганков положил на стол двадцатку. Официант прикрыл купюру салфеткой и сунул её в карман брюк. Эдик наклонился к уху Цыганкова, прошептал:
– Через пять-семь минут зайди в мужской сортир. Средняя кабинка. Встанешь ногами на унитаз, поднимешь руку. Чек на бачке.
Выждав время, Цыганков отправился в туалет и вернулся с двумя пакетиками героина, размером с человеческий ноготь. В течение следующего часа друзья слушали музыку, ели креветки и пили пиво. Без четверти четыре утра музыканты зачехлили инструменты, и ушли с эстрады. В зале появились охранники, пьяного мужчину выволокли за ноги из-под стола и потащили к двери.
Эдик снова появился и напомнил клиентам, что заведение закрывается.
– Мы уже уходим, – ответил Цыганков.
Выкурив по сигарете, вышли на улицу, обошли жилой дом, в подвале которого находился клуб.
Принадлежавший Эдику новенький «Фольксваген», зеленый с металлическим отливом, стоял на заднем дворе среди других машин. Климов нырнул в свои «Жигули», надел черную матерчатую куртку. Сунул под полу заряженный обрез, придерживая его левым локтем, запер машину и устроился на лавочке.
Он подумал, что Эдик может появиться не один. Возьмется подвезти приятеля или пригласит в гости какую-нибудь девицу. Тогда разговор придется отменить. Впрочем, после тяжелой смены официант вряд ли способен на постельные развлечения.
Темное небо прямо на глазах наливалось голубизной. Было довольно светло, но фонари почему-то ещё горели. Четыре утра, глухое время. Город спал и видел сны. Окна ближнего дома отражали рассветные сумерки. Ветер гонял пыль и бумажный мусор. Климов с Цыганковым молча сидели на лавочки и курили.
В пятом часу из-за угла дома вышел Эдик Балагуев, переодевшийся в джинсы и красную безрукавку. На плече официанта висела спортивная сумка. Эдик подошел к машине, вытащил из кармана ключи, нажал кнопку брелка. Он уже открыл дверцу, но тут из кустов вынырнул Цыганков. Эдик вздрогнул от неожиданности.
Цыганков шагнул вперед, вытер кулаком мокрый нос.
– Слышь, братан, мне бы ещё один чек.
Балагуев выпучил глаза.
– Ты что, охренел? Я с собой дерьма не ношу. Приходи сегодня вечером в клуб. Там все получишь.
Он уже хотел залезть в машину, но Цыганков задрал рубашку и вытащил из-за пояса пистолет. Климов подкрался сзади. Ствол обреза ткнулся в спину Балагуева.
– Надо поговорить, чувак, – сказал Климов. – Давай без глупостей.
– Да вы чего, ребята… Вы чего…
Эдик растерялся, но понял, что с ним не шутят. Но опасность не так велика. Ясно, что на него наехали наркоманы, у которых кончилась капуста, но срочно требуется новая доза дури. Несколько раз такие неприятные эпизоды уже случались, но всегда удавалось договориться мирно. В случае чего, можно отдать пару чеков, которые спрятаны под днищем сумки. Если ты толкаешь наркоту, будь готов к неприятностям. Своего рода профессиональный риск.
Цыганков обошел «Фольксваген» спереди, сел на переднее пассажирское место, захлопнул дверцу. Климов подтолкнул официанта.
– Садись в машину.
Эдик покорно опустился на водительское место. Климов открыл заднюю дверцу, сел, приставив ствол обреза к шее Балагуева. Свободной рукой он снял шапочку с козырьком и темные очки.
– Посмотри на меня, – скомандовал Климов.
Балагуев обернулся назад, поморщился, напрягая память. Вроде знакомая морда.
– Не вспомнил? – Климов вытащил из кармана фотографию Меркиной. – А её помнишь? Ну, помнишь?
– Помню, – процедил Эдик, теперь он узнал и Климова. – Столько времени прошло…
– Кто убивал девчонку? – спросил Климов.
– Не я, не я, клянусь.
– Знаю, что не ты. Спрашиваю, кто?
Балагуев до крови прикусил губу.
– Если ты расскажешь все, как было, будешь жить, – пообещал Климов. – Обещаю тебе, что мы выйдем из машины, а ты поедешь домой, спать. Лично ты мне не нужен. Нужны только исполнители. Но если соврешь, на легкую смерть не надейся. Только слово лжи…
