Если с умом доить эту Галю, то впереди светит спокойное безбедное существование альфонса, когда не надо ломать башку над тем, где взять новый чек, у кого стрельнуть денег и какими шишами отдавать должок.
Варианты доения Гали могут быть разные.
Можно, например неделю-другую поиграть в любовь, в большое искреннее чувство. Потрахать её. Для убедительности закатить сцену ревности. А потом просить денег под разными предлогами. Проигрался в карты, заели старые долги, смертельно больная мать долго не протянет без дорогих лекарств, не хватает на покупку фотокамеры, о которой мечтал всю жизнь, и так далее до бесконечности.
Существуют и другие варианты.
Можно, например, сфотографировать обнаженную Галю в разных видах, нашлепать карточек, а потом шантажировать девчонку порнографическими снимками. Хочешь, покажу все это институтским друзьям? А родителям понравятся минеты в твоем исполнении? Они не знают, что ты любишь трахаться в задницу? Узнают.
Но самый верный безотказный, самый верный способ – это посадить девицу на иглу, втянуть в свои дела. Пройдет пара недель, тогда она сама, без лишних напоминаний, будет приносить деньги в клювике, на коленях умолять, башмаки вылизывать, лишь бы он сделал ещё хоть одну инъекцию. Даст денег, сколько ни спросишь.
В ближайшее время надо сделать дубликаты ключей от Галиной хаты, обеспечив себе алиби, обчистить квартиру всю, до последней нитки, до последней деревяшки. Краденое барахло хранить в пустом гараже одного кореша и по частям перепродавать знакомому барыге.
В последнее время Осколупову на обеспеченных женщин фатально не везло. Попадались одни нищие соски. Но черная полоса кончилась, наконец, пофартило по-крупному, шар пошел в лузу, масть поперла. Чего ещё ждать от жизни?
Осколупов перевернул журнальную страничку, глянул на часы. Только обед. Ничего, он допыхтит, высидит, дождется вечера. А там уж наступит его время. Он пригласит Галю домой, уговорит её сделать одну инъекцию. Только одну. Якобы для пробы, для остроты ощущений, для разрядки. Потом преподаст ей несколько уроков плотской любви. А потом ещё уколет… И сделает несколько фотографий.
* * *
Размышляя о фантастических горизонтах, раскрывшихся перед ним, Осколупов не сразу заметил, как в комнату вошел белобрысый коротко подстриженный парень с пакетом в руке.
Осколупов закрыл журнал и бросил его на пол.
– Что желаете? – спросил он.
Цыганков смущенно улыбнулся и вместо ответа выложил на низкий столик несколько коробочек с чаем.
– Посмотрите, чай на любой вкус. С ароматом мяты. С запахом лимона и брусники. Есть с лечебными свойствами. Вот чай для улучшения работы печени. Чай, предотвращающий простатит. У вас нет простатита?
– Слава богу, нет, – вздохнул Осколупов. – Но обязательно появится, если ты задержишься тут ещё хоть на минуту. Не нужна мне вся эта мудянка. Я чая вообще не пью.
– Напрасно, – улыбнулся Цыганков. – Чай – выводит из организма тяжелые элементы. Вот, посмотрите…
– Слушай, чувак, свертывай свою лавочку, – поморщился Осколупов. – Мне это до фонаря, чего он там выводит.
Комната, в которой работал фотограф, довольно тесная, посередине стоит камера на трехногом штативе. Окон нет. Здесь имеется ещё одна дверь помимо той, в которую вошел Цыганков. И ведет она, очевидно, в тот самый коридор, выходящий на задний двор.
Цыганков успел увидеть все, что нужно.
– Как хотите, ухожу, – покорно согласился он и стал складывать упаковки в пакет. – Кстати, вот жасминовый час. Он нравится девушкам.
– Девушкам? – переспросил Осколупов.
Он вспомнил, что сегодня вечером Галя придет в его берлогу. Утром он успел застелить постель, свалить грязную посуду в мойку и выкинуть пакет с использованными шприцами. И то ладно. Но в холодильнике завалялся только жалкий кусок сыра и шматок несъедобной колбасы, похожий на подметку солдатского сапога. Это не угощение. Чашка хорошего чая спасает положение.
– Для девушки я возьму. Сколько?
Услышав цену, выгреб мелочь из брючного кармана, сунул деньги в ладонь Цыганкова. Молодой человек поблагодарил фотографа за покупку и удалился, по пути пообещав приемщице зайти на следующей наделе.
Спустя пять минут после ухода обаятельного продавца чая в фото ателье появился Климов, гладко причесанный, в темных очках, модном сером пиджаке на трех пуговицах и кожаных перчатках.
Он сказал приемщице, что хочет сделать шесть фотографий для заграничного паспорта. Девушка выписывала квитанцию, взяла деньги, не сводя глаз с перчаток посетителя. На языке приемщицы вертелся вопрос, но задать вопрос она не решилась из этических соображений.
Протянула бумажку Климову, крикнула в полуоткрытую дверь.
– Сергей, ты свободен? – и обращаясь к посетителю. – Проходите, пожалуйста.
* * *
Климов вошел в комнату, плотно закрыл за собой дверь. Фотограф отложил в сторону журнал, встал, взял квитанцию.
– Снимите очки. И садитесь вот здесь.
Осколупов показал на стул и выразительно посмотрел на перчатки, плотно облегающие руки клиента. Фотограф, в отличие от приемщицы не стеснялся собственного любопытства.
– Не жарко? В такую-то погоду?
– У меня руки изуродованы, – ответил посетитель. – Жара. И вот ещё одно неудобство, носить перчатки. Но приходится терпеть. А то, знаете, кисти моих рук – это зрелище не для слабонервных.
– А что случилось?
– Пьяный рабочий выплеснул на руки кипящий битум. Это очень болезненно. Я пережил две операции, кисти удалось спасти, но вид у них…
– М-да, представляю, – брезгливо поморщился фотограф.
– Я хотел бы увеличить несколько фотографий из семейного альбома, – сказал Климов. – Можно это сделать? Я хорошо заплачу.
– Покажите.
Климов полез во внутренний карман пиджака, выудил тонкую стопку карточек, но не передал их в руки мастеру, а наклонился и положил на журнальный столик. Верхние три снимка, что лежали в стопке, Климов нашел в дачном доме. На фоне деревьев были изображены какие-то незнакомые люди, игравшие с ребенком. Четвертая карточка, положенная снизу, – портретный снимок Лены Меркиной.
Осколупов, повернулся спиной к посетителю, нагнулся к столику.
Климов запустил руку в боковой карман пиджака, достал гитарную струну. Секунда. И один конец струны намотан на кисть левой руки поверх перчатки. Фотограф отодвинул в сторону первый снимок.
– Качество так себе, – сказал он. – Мутноватые.
– Память о близких людях, – ответил из-за спины Климов.
Еще секунда. Климов обернул струной кисть правой руки.
Осколупов отложил в сторону ещё два снимка. Чтобы набить цену, хотел ещё раз напомнить о плохом качестве фотографий. Но неожиданно прикусил язык.
