Краем глаза он видел, как Суханов достал из-за пояса пистолет, сделал шаг вперед и глянул на Зубова, присевшего на узел с барахлом. Тот отрицательно помотал головой, поднялся и тронул Тайма за плечо.
– Ты тачку водишь? – спросил Зубов.
Таймураз молча кивнул.
– Эти места хорошо знаешь?
– Более или менее.
Пленник подумал, что окружающий мир для чужаков все равно что темный лес или пустыня. Отставь их тут без воды дня и машины на два-три дна, и шабаш, поминай как звали, – пропадут без следа, даже костей не найдешь. А он читает степь как раскрытую книгу, у него здесь родной дом.
– Тогда садись за руль, – приказал Зубов. – Поглядим, что ты за водила. Если через полтора часа доставишь нас в райцентр, то есть тамошнюю в больницу… Как знать, может быть, ты еще долго проживешь. И даже заработаешь.
Когда зазвонил телефон, Девяткин уже успел пройтись по спине полотенцем и накинул халат из синтетического шелка, разукрашенный мелкими драконами, похожими на крокодильчиков из мультфильма. Стакан с ромом и ананасовым соком, стоявший на бортике ванной, так и остался недопитым. Девяткин прошлепал босыми ногами в комнату и поднес к уху трубку мобильника. Голос оказался незнакомым, а тон человека не слишком дружелюбным.
– Юрий Иванович? – мужчина говорил низким простуженным голосом. – Или я ошибся? Ах, вот как… Тогда очень хорошо. За последние двое суток вы мне звонили семь раз. Оставили несколько сообщений и этот номер телефона.
Девяткин, разомлевший в теплой ванной, не сразу сообразил, кому именно он так настойчиво названивал и какие сообщения оставлял. А, вспомнив, упал в кресло и, врубив лампу, забросил на стол голые ноги, чтобы не держать их на сквозняке.
– Значит, это вы Гаврилов? Николай Павлович? Очень рад.
Чувство Девяткина было искренним. Телефон сыщика, который два года назад занимался делом выпавшей из окна дочери летчика Зубова, отыскался без труда, но на другом конце провода слышались только длинные гудки. Девяткин точно знал: Гаврилов жив, но за последние пару лет в его судьбе случились перемены. Он трижды менял место работы, переходил из одного частного агентства в другое, весной уволился с последнего места работы. Но встретиться с Гавриловым не так уж просто, особенно если встречу хочет назначить кадровый мент. Сыщик иногда уезжает из города или скрывается неизвестно где, может не ночевать дома неделями.
По непроверенным данным, он не связан ни с одним из детективных агентств, работает на свой карман, выполняя частные заказы прежних клиентов. В основном мелкие поручения супругов, желающих проверить свою вторую половину на устойчивость к обольщению. Чаще просто сидит без дела, с женой он в разводе, но время от времени встречается с одной очень симпатичной дамочкой, танцовщицей из ночного ресторана «Муза».
– Как я понял из вашего сообщения, у вас срочное дело? – сказал Гаврилов. – Не слишком сложное, но денежное. Правильно?
– Совершенно верно, – Девяткин снова вспомнил про деньги, что принес в клюве Рувинский и про себя назвал адвоката умником. – Уверен, что вы заинтересуетесь. Тем более что дело не самое трудное. Для сыщика вашей квалификации просто пара пустяков, а плачу я… Ну, скажем, от пятисот баксов и выше. Размер гонорара зависит…
– Понимаю, – перебил Гаврилов. – Кто именно меня рекомендовал?
– Предпочел бы промолчать. Это деловой человек, которому вы в свое время оказали добрую услугу. Бизнесмен, как и я. Он о вас очень хорошо отзываются. Я заочно поверил, что вы порядочный человек, которому можно довериться.
– Только этого не надо, – вздохнул Гаврилов. – Порядочный человек… Давно ли в этом паршивом городе вы встречали порядочного человека? А все заочные аттестации – пустое фуфло. Если дело срочное, можете сегодня, скажем, часиков в одиннадцать вечера, подгребать в «Сферу». Это кабак с приличной музыкой, там непризнанные музыканты исполняют джаз-рок и соул. Я там останусь где-то до половины первого.
Принимая решение, Девяткин пошевелил пальцами ног и вслушался в звук дождевых капель, барабанивших по жестяному подоконнику. Он подумал, что успеет высушить голову феном, одеться и допьет ром. Если взять такси, он приедет на место даже раньше назначенного времени.
– Я подскочу, – сказал он.
– Спросите у мэтра, как меня найти.
Карим, заняв позицию в глубине больничного двора, терпеливо дожидался, когда солдаты закончат грузить в машины свое барахло, оружие, палатки и коробки с консервами и хлебом. От передвижного дизельного генератора подали ток на прожектор, осветивший двор и распахнутые ворота, объявили построение личного состава. Кто-то из младших офицеров обошел строй солдат, отдал рапорт майору.
Тот говорил недолго, сказал, что обстановка изменилась, поступил приказ выдвинуться на юго-запад, где, по оперативной информации, замечены подозрительные передвижения неустановленного автотранспорта. Поставлена задача блокировать район и, если будет команда, вступить в боевое столкновение с бандитами, бежавшими из мест заключения. Преступники вооружены и окажут ожесточенное сопротивление, бойцы должны быть готовы к любым неожиданностям. Раздалась короткая команда «по машинам». Прожектор погас, заработали движки «Уралов».
Дальше Карим не смотрел, выплюнул окурок и побрел к больничному корпусу. В темноте светилась пара окон, это в прозекторской дежурная сестра, бравшая сверхурочную работу, что-то писала, склонившись над столом. Сейчас в больнице нет никого из начальства. Только глуховатый завхоз, он же местный плотник, он же истопник. Мужик живет при больнице, потому что своего дома у него нет. Плюс та самая сестра и вечно пьяный вахтер. Теперь, когда солдаты расселись в грузовики, Кариму никто не помешает, он здесь главный.
Жаль, что симпатичные женщины в больницу почти не попадают. Здешние узбечки все как на подбор косорылые, к двадцати двум годам нет половины зубов. Говорят, в здешней воде не хватает каких-то химических элементов или минералов с мудреными названиями. Вот зубы и валятся. Каждому хочется пощупать русскую бабу, только русских почти не осталось, те, что не уехали, – старухи или инвалиды.
Свет в коридоре еще горел, возле кладовой, откуда Карим забрал башмаки Пановой, он столкнулся с медсестрой, которая вылезла из прозекторской. Та поздоровалась, хотела что-то спросить, но Каририм отмахнулся, как от назойливой мухи, мол, не до тебя, гуляй. Вошел в девятую палату, оставив дверь приоткрытой. Панова лежала, отвернувшись к стене и подобрав к животу ноги, услышав шаги, повернула голову.
– Не спишь? – шепотом спросил Карим и поставил ботинки на пол, а войлочные тапочки задвинул под кровать. – Вот мимо проходил. Дай, думаю, загляну и ботинки тебе принесу. Посмотрю, не поднялась ли температура. Я сегодня дежурю.
Он прижал горячие пальцы ко лбу Пановой и улыбнулся.
– Кажется, с тобой все в порядке. Можно, я немного посижу рядом?
– Конечно, – Панова перевернулась на спину. – Это хорошо, что ты пришел. Слабость, а заснуть не могу.
