– Он подошел сзади. Я не видела ничего. Он набросился на меня сзади. Господи…
– Насчет происшествия в больнице никто не звонил? – на всякий случай спросил Карим.
– Что за происшествие? – сержант вытянул шею.
– Так, сущий пустяк. Ничего особенного. Если не считать трех мертвяков и разрушенного дома.
Карим быстро дошагал до конца коридора, толкнул дверь и переступил порог кабинета. Старший брат, отодвинув в сторону раскрытую книгу, поднялся из-за стола и удивленно сморгнул глазами. Он не любил, когда чрезвычайные происшествия выпадают на его дежурство, еще больше не любил, когда неприятности случаются с близкими родственниками. А сегодняшним вечером происшествий через край: только что из горотдела ушел местный авторитетный животновод Эльдар Курузов, сопровождаемый родственниками и друзьями. Залетные отморозки на «уазике» разбили ему почти новые «Жигули», так раздолбали машину, что передний бампер к чертям собачим отвалился. Эльдар сделал нарушителям закона невинное замечание, мол, не гоняйте как сумасшедшие. По улицам дети ходят, хоть их пожалейте… Но нет. Эти подонки ограбили заслуженного человека, сняли с головы меховую шапку, а затем приставили ствол к виску и жестоко избили.
Веры Курузову мало. Он всегда сам нарывается на мордобой и брешит, как паршивый пес. Но послать подальше животновода, а заодно его родственников и друзей, похожих на тупых баранов, нет никакой возможности. Этот тип из влиятельного тейпа, по здешним меркам большой человек. С ним надо дружить, а не ругаться.
– Ну, рассказывай…
Магомед терпеливо выслушал младшего брата, своей рукой исписал два листка протокола и распорядился по рации, чтобы патрульная машина выехала к больнице, где только что произошло зверское убийство двух местных парней и одного приезжего, некоего Гоши из Куляба. И еще добавил, что через полчаса сам приедет к месту происшествия. Подумал минуту, снова врубил рацию и выдал описание преступников, составленное со слов животновода Курузова и младшего брата: двое русских, один узбек, с ними девка лет двадцати с небольшим. Бандиты, видимо, угнали машину, принадлежащую буровикам из газовой компании, а самих геологов, надо думать, кончили где-то в степи. Ясно, трупов не найдешь, но убийц задержать можно. Буяров свяжется с военными, да милиционеры, хоть их в городе негусто, точнее, по пальцам считать, должны сделать все, что в их силах.
Магомед отдал подчиненным последнее распоряжение:
– Брать этих отморозков лучше мертвыми, чем живыми. Если заметите серый «уазик» с синей полосой на кузове, надписью «буровая» и разбитым передком, открывайте огнь на поражение. Никаких там устных предупреждений и стрельбы в воздух. Валите всех на месте. Ясно?
Он дал отбой, откинулся на спинку стула и минуту, прищурив глаза, разглядывал согбенную жалкую фигуру Карима. Его морду, перепачканную грязью и кровью, волосы, запорошенные пылью, рваный халат. Карим вздыхал и елозил на табурете, словно на горячей сковороде.
– Протокол мы написали, – сказал Буяров старший. – И хрен с ним. А теперь давай начистоту. Скажи мне для начала: ты девку хоть поимел?
Карим кашлянул в кулак и промолчал.
– А фамилию у той потаскухи спросил?
– Только имя знаю – Лена.
– Лена… Знает он, твою мать. Я тебе говорил, что все эти ночные блядки плохо кончатся, – Буяров прикурил сигарету и выключил настольную лампу, глаза и так устали от света. – На свой грязный конец намотаешь заразу – это полбеды. Но могут быть и другие неприятности. Вроде тех, что сегодня случились. У девчонки оказались такие друзья, к которым лучше на расстояние пушечного выстрела не приближаться. В твою дурную башку не приходило, что рано или поздно все кончится именно этим? Стрельбой и убийством? Отвечай, паразит.
– Не-а.
– Молись, сволочь, что ты жив остался.
Карим молча кивал головой, он не осмеливался вставить слово, потому что авторитет старшего брата был для него непререкаем. Этот авторитет прочнее и выше огромного гранитного памятника, что стоит на улице Восстания в Ташкенте. Магомед – единственный человек в их роду, да что там в роду, во всем этом поганом городе, кто получил высшее образование и сам выбился в большие начальники. Мало того, идут разговоры, хотя сам брат до поры до времени об этом помалкивает, что его берут на повышение, переводят в столицу. Там он получит новые погоны, высокую должность и большую власть. До перевода остается жать всего ничего: пару недель или месяц, не дольше. Если все случится, как говорят люди, а люди врать не станут, Магомед определит младшего брата в медицинский институт без экзаменов, а затем вытянет из глубинки в столицу всех близких родственников и каждому сородичу найдет достойную работу. Только бы выгорело…
– Ты чего хочешь, чего добиваешься? – наседал Магомед. – Чтобы каждых немытый гад на меня пальцем показывал? Вон пошел брат того санитара, который полгорода перетрахал? Твои друзья, вернее, эти наркоманы Рашид и Тимур – они же просто падаль. Ладно, с тобой говорить, как вот с этим, – он постучал костяшками пальцев по столу. – Знай одно: если эти разговоры дойдут до моего начальства, если только… Тогда я тебе легкой жизни не обещаю. И легкой смерти тоже. Привяжу в кашаре к столбу, вожжами спущу с тебя шкуру. И еще до того, как перережу твою глотку, живого заставлю землю жрать. Ты меня знаешь – я так и сделаю. На глазах матери и всех родственников. Понял?
В знак согласия Карим шмыгнул носом. Брат не бросал обещания на ветер. Может быть, до смерти не забьет, но и легким испугом тут не отделаешься. Магомед поднялся на ноги, влез в рукава кителя и надел фуражку.
– А что с теми бандитами будет? – отважился на вопрос Карим.
– А ты мой разговор по рации не слышал? – вопросом ответил брат. – Вот то и будет. Найдут и пристрелят. Сиди здесь и никуда не выходи, пока я не вернусь из больницы.
Хлопнула дверь, Карим услышал удаляющиеся шаги и только тогда перевел дух.
Бывший частный сыщик Николай Павлович Гаврилов занял столик поближе к эстраде и еще до приезда Девяткина успел приговорить ужин: форель на вертеле, графинчик водки и мороженое. Снизу вверх он глянул на своего будущего клиента и протянул для пожатия вялую, как дохлая рыбка, ладонь. Приземлившись на жесткий стул, Девяткин открыл бумажник и протянул сыщику визитную карточку некоего Платона Хабонина, начальника службы охраны коммерческой фирмы «Титан – инвест». Этот человек проходил по одному уголовному делу и буквально на днях скончался в Бутырке от приступа стенокардии. Если у Гаврилова возникнут вопросы после разговора с Девяткиным, он сможет обратиться сразу на тот свет. Сыщик едва глянул на карточку и тут же забыл о ней.
Девяткин около получаса неторопливо отхлебывал пиво из литровой кружки и ждал, когда выступавший саксофонист и певичка в прозрачной ночной рубашке, заменявшей платье, закончат свои вольные импровизации на тему «Серенады солнечной долины» и можно будет перейти к делу. И заодно наблюдал за своим новым знакомым, балдевшим под джазовые ритмы. На вид сыщику лет сорок с гаком, лицо помятое и бледное, будто он неделями не вылезает из этого музыкального подвала. Одет Николай Павлович в броский пиджак песочного цвета в мелкую синюю клеточку, шелковую рубашку с отложным воротничком, разрисованную красными иероглифами, и туфли с белым лаковым верхом и серебряными пряжками. На шее короткое красное кашне, напоминающее пионерский галстук.
