Батыров подошел к человеку, привязанному к креслу. Зачерпнул кружку воды из ведра и вылил ему на макушку. Человек вздрогнул, будто к члену поднесли оголенный провод. И застонал, тихо и жалобно. Парня звали Геной Казначеевым, он состоял в охране около года. Особых претензий к Казначею не было, но он единственный человек, кто поддерживал отношения с убитым водилой, в тряпках которого нашли спутниковый телефон. Мало того, что они с покойным закладывали за воротник, когда ходили в русскую баню, а в свободное время вместе копались в гараже, так у них и баба была одна на двоих. Местная потаскушка, крашенная завитая блондиночка, похожая на пуделя. Говорят, настоящая нимфоманка. Почему одна на двоих – непонятно. Деньги что ли они таким странным способом экономили.
Фарад дернул Казначея за волосы, приподнял голову так, чтобы свет лампочки попадал в глаза. Зрачки сужены, а радужка сделалась из темно-зеленой какой-то серой, водянистой. Нос сломан, а верхняя губа, как у зайца, рассечена надвое. Нижняя челюсть сломана, поэтому рот, наполненный кровью, полуоткрыт. И зубы торчат через один. Теперь ни один дантист, даже очень хороший, не возьмется исправить ему прикус. Впрочем, деньги на дантиста изводить не придется.
– Ты ничего не хочешь сообщить мне лично? – спросил Батыров. – Ты слышал такую фамилию: Олейник? Должен был слышать. Олейник, ну? Вспоминай. Если скажешь правду, я сам сделаю тебе укол. Станет хорошо. И боль пройдет. И умрешь так, будто уснул. Обещаю – так и будет. Это хорошее предложение. Я бы соглашался.
Фарад на секунду задумался над своими словами и добавил:
– Ну, если бы оказался на твоем месте… Тогда бы и согласился.
Глаза, не мигая смотрели на яркую лампочку. Кажется, Казначей света не видит. И слов, разумеется, не понимает. Лучше с чурбаном разговаривать, чем с этим хмырюгой.
– Дай мне нож, – сказал Фарад.
– Тут только столовый, – Тенгиз слизал подливку с пальцев и вытер руки о штаны. – Он тупой как мамина жопа.
– Сойдет и тупой. Подойди сюда. Теперь голову ему запрокинь назад. И так подержи… Крепче…
Через полчаса Фарад лежал в своей комнате. Он отвернулся к стене и закрыл глаза, но сон не шел. Батыров проворочался еще полчаса, включил настенный светильник и взял с ночного столика книгу «Тайны вселенной», раскрыл на первой попавшейся страницы и начал перечитывать главу, посвященную кольцам Сатурна.
Рыжее солнце поднялось над степью, ночную прохладу сдул южный ветер. Зубов, проснувшись еще до восхода, долго сидел у костра, глядя на огонь и перебирая события прошлой ночи. От так называемого города они отмахали сотню верст с гаком, не так уж много. Если организуют погоню, их запросто могут найти менты или солдаты. И тогда все кончится… Чем все может кончится, понятно без долгих раздумий. Если сядут им на хвост, можно мазать лоб зеленкой. Никто не станет разбираться, кто прав и кто виноват. Не будет ни допросов, ни следствия, ни прокурора, ни адвоката, ни тюрьмы. Только одна братская могила на четверых.
В протоколе, что составят после смерти Зубова и компании, напишут, что обезврежены опасные преступники, совершившие бандитский налет на больницу и тройное убийство мирных граждан. Вся надежда на ветер и песок, который занесет следы протекторов. Кстати, любопытно узнать: в этих краях есть адвокаты или их отменили? Впрочем, местные методы ведения судопроизводства и участие в них адвокатуры не имеют никакого отношения ни к судьбе Зубова, ни его спутников. Подхватив фляжку, карабин и сумку с мобильным телефоном, он поднялся и прошагал около километра. Мог бы никуда не ходить и не делать большого секрета из разговора с Олейником, но почему-то не хотелось оставаться рядом с людьми, не хотелось смотреть в глаза Пановой, на ее лицо, грязные бинты на голове, на кровоподтек на скуле.
Всю дорогу она и двух фраз не сказала. Когда пришла в себя, попросила воды, потом смотрела в темноту степной ночи, на степь, убегающую под колеса «уазика» и молчала, но вскоре снова задремала. Лучше бы она материлась, крыла Зубова и Суханова последними словами, но только не молчала. Ближе к утру у нее поднялась температура, Лена впала в забытье.
Зубов размотал кабель антенны, подключил съемные аккумуляторы и убедился, что спутниковый телефон в порядке. На корпусе аппарата засветился дисплей, появились цифры набранного номера. Голос Олейника оказался бодрым, будто он уже вернулся с утренней пробежки в парке, принял контрастный душ и глотнул обжигающего кофе.
– Не вешай нос, все не так уж плохо, – сказал Олейник, внимательно выслушав собеседника. – Вы живы – а это главное. И девчонка нашлась. Про то, что случилось прошлой ночью, она забудет через неделю. Всякое бывает, особенно в этих диких краях.
– Мы облажались, – Зубов смотрел на кончик сигареты, быстро тлеющей на ветру, и думал о чем-то своем. – Но почему нет никаких известий от твоего человека? Он должен позвонить, сказать хоть что-то. Хотя бы слово, полслова…
– Да, должен, – голос Олейника сделался глухим. – Но известий нет. Я боюсь, что и человека тоже нет. Батыров хитрый сукин сын. Мой парень мог как-то проколоться. Не знаю как. Но если бы он остался в живых, то обязательно связался со мной.
– Значит, шансов нет? – переспросил Зубов, хотя и так знал ответ.
– Ну, не достали мы Батырова, ему повезло, а нам нет. Наша затея накрылась. Ну, и что с того? Стреляться теперь что ли? Вам надо возвращаться домой. Для начала избавьтесь от оружия и взрывчатки. Закопайте все – и дело с концом. Ничего не забудьте, ни единого патрона. А потом отправляйтесь в условленное место, в «Первомаец». Там разживетесь повозкой и заберете авиационный бензин в бочках. Останется заправить самолет и вылететь обратно.
– Обратно, – механически повторил Зубов.
– Обещаю, что в Москве у вас будет много неприятностей из-за этой петрушки с самолетом. Возможно, вас на какое-то время засунут в следственный изолятор. Придется многое объяснить. Но я найму хорошего адвоката, найму двух, трех, десять адвокатов. Если Панова не выдвинет против вас обвинений, а она этого не сделает, вы ведь ей жизнь спасли, все закончится не так уж плохо. В пиковом случае вы с Суханов получите по трешнику. И то условно. Но это, поверь мне, лучше, чем безымянная могла на краю света.
– Значит, мы сдаемся?
– Иногда надо отступать, Леонид. Как говориться, на заранее подготовленные позиции. И обдумать тактику дальнейших действий. Если пулю для Батырова еще не отлили, то ждать осталось недолго. А наши шансы… Ну, попробуй рассудить здраво: мне приблизительно известно место, где сейчас Батыров. Приблизительно – это в смысле плюс минут сто километров. При таких допусках невозможно найти стадо белых слонов, не то что человека. Ты понимаешь это не хуже меня. Делай выводы. Но долго не раздумывай. Если за вами вышлют погоню, то все осложнится.
– Я все понял.
– И последнее: больше сюда не звони. Я уже попал на прицел ментам. От меня просто так не отмотаются. Поэтому это последний разговор по спутниковому телефону. К телефону больше никто не подойдет. Поэтому избавься от своего аппарата, он больше не понадобится. На этом все. Делаю удачи, Леонид.
