Несколько лет назад он свел знакомство с неким Фарадом Батыровым и его лучшим другом и телохранителем Юрием Родиминым, больше известным как Родя. Одно время эти люди часто появлялись в конторе «Вектора», но потом визиты прекратились неизвестно по какой причине. Олейник доверял своему адвокату, но не настолько, чтобы раскрывать перед ним душу. Однажды, года три назад, когда отношения Батырова и Олейника еще не испортились, узбек сказал примерно следующее: «Я могу продавать героин в Москве. Но тут есть свои заморочки. Оптовиков обувают как хотят. У меня нет своей сети распространения. Несколько мелких дилеров – это не в счет».
Продолжения разговора Рувинский, сидевший в приемной на месте секретарши, не слышал. Посчитал за лучшее вставить ноги, будто его рядом не было.
– Ты сможешь подтвердить это на суде? – спросил Девяткин. – Ну, что слышал разговор?
– Смогу, – кивнул Рувинский. – Если доживу до того суда. В чем лично я очень сомневаюсь.
– Не сомневайся, – сейчас захотелось сказать юристу какие-то ободряющие теплые слова, но ничего такого в голову не пришло. И Девяткин сморозил первую же пошлость. – Эх, Миша, хороший ты человек. Был бы ты бабой, так я бы на тебе женился. Ей-богу.
– Спасибо большое.
Рувинский хотел ответить, что родись он существом противоположного пола, не подпустил бы к себе такого гада на пушечный выстрел. Но подумал и промолчал. А то этот жених треснет кулаком по башке – и вся любовь.
Раскачиваясь на задних ножках стула, Девяткин снова погрузился в чтение. Через два месяца после этой истории Олейник приобрел дом на Рублевке и «бентли» последней версии. Можно понять, что дело с переправкой дури через границу поставили на широкую ногу. Олейник периодически отстирывал и выводил в оффшорные банки значительные суммы. По жизни скупой человек, он не жалел денег на красивых женщин. Мог подарить молодой любовнице брильянтовое колье или шикарную тачку.
С Батыровом поддерживал отношения по спутниковому телефону, иногда через курьеров и нарочных. Как груз проходил таможенную очистку понятно – Олейник платил всем, кому надо платить. К наркотикам он пальцем не прикасался, для таких дел существовали другие люди. Графики и схемы поставок, – тайна за семью печатями. Об этом Рувинский не знает ничего. Юрист помогал разруливать хозяйственные вопросы, представляя интересы фирмы в арбитражах, – тут никакого криминала.
Плодотворное сотрудничество кончилось примерно года два назад, бывшие партнеры побили горшки, и, как часто бывает, стали злейшими врагами. Почему так случилось, Рувинский может лишь догадываться. Батыров решил, что платит слишком дорого. За курьерские услуги полагалось до двадцати пяти процентов со стоимости товара, а Олейник брал половину, а то и больше. Начались терки, но никто не хотел уступать. Вероятно, Олейник нашел новых поставщиков, но приобрел и нового врага в лице Батырова.
– А ты делал вид, что не в курсе событий? – спросил Девяткин.
– Я ни о чем таком старался не думать, тем более вслух не заикался, – пробормотал Рувинский. – Мой шеф слишком хорошо платил, чтобы я напрягал голову и приставал с вопросами. Лично я занимался только легальными операциями, то бишь экономическими вопросами. Все эти криминальные дела меня краем не касались.
– Хорошо, хорошо, – махнул рукой Девяткин. – Надеюсь, что до суда твоя память не заржавеет.
Однажды после телефонного разговора Олейник швырнул трубку, матерно выругался и вслух сказал, что Батырову не жить. Пусть так и запомнит, так и запишет. Острым гвоздем на своем письменном столе. Он стал готовиться к экспедиции в Узбекистан. Свел знакомство с Зубовым, которого к тому времени уже выперли из большой авиации. Сыграл на том, что летчик потерял свою дочь именно из-за подонка Батырова, и вот пришло время разменять фишки на наличные и оплатить счета. Олейник даже купил подержанный самолет и записался курсантом в авиационную школу, хотя авиацией интересовался больше для понта. Рувинский понимал: готовится что-то серьезное. Батырова в Москву не выманить. Значит, Олейник хочет послать своих людей в Узбекистан, а босс привык доводить до конца все начинания. Так и получилось. Как раз подоспели народные волнения, Фарад Батыров вылез из своей дыры. И Зубов со своим помощником Сухановым вылетели на место.
– Значит, Зубов нужен твоему хозяину, чтобы свести счеты с Батыровым? – уточнил Девяткин. – А Панова случайно попала под раздачу?
– Я же все написал, – устало кивнул юрист. – И подпись проставил.
– Хорошо, – Девяткин вывалил пепельницу, полную окурков, в корзину. – Завтра утром в медсанчасти тебе наложат лангетку на правую ногу. Что-то вроде гипса. И под охраной перевезут в больницу на окраине Москвы. В отдельный бокс без телевизора. Ни о чем не беспокойся. В палате будут неотлучно находиться два мента в штатском. Коридоры, крушу, подземные переходы между корпусами возьмут под контроль омоновцы, переодетые санитарами или врачами. Но, главное, рядом буду я.
– А меня…
– Говорю же: ни о чем не волнуйся. Как только возьмем кого-то из людей Олейника, отправим тебе в Питер. Посидишь там до суда. Дело той шлюхи закроем. Короче, повезло тебе. Теперь иди и отсыпайся.
– Но там в камере этот отморозок…
– Отморозка убрали. И остальных тоже. Твой сон сегодня никто не побеспокоит.
Девяткин вызвал конвой и отправил юриста в камеру, сунув ему в карман пачку сигарет. Оставшись один, он еще раз перечитал отдельные страницы показаний Рувинского и подумал, что только нестандартные методы работы дают положительный результат. Все остальное – фуфло и собачьи сопли. Он вытащил из папки ответ на запрос, отправленный в Госнаркоконтроль неделю назад. Фарад Батыров состоит там на оперативном учете. Подозревается… Предполагается… Но ни черта конкретного нет. Существует только розыскное дело, кое-какой оперативный материал. По большому счету, этому деятелю предъявить нечего. Ни улик, ни живых свидетелей. Кроме Рувинского.
Вытащив трубку мобильного телефона, Девяткин набрал по памяти известный номер и услышал бодрый голос Олейника. Захотелось испортить этому хмырю настроение, но Девяткин сдержался.
– Вы прямо в воду глядели, – отрапортовал он и шлепнул себя ладонью по ляжке. Звук получился смачный, будто любимой женщине пощечину отвесили. – С нашим общим знакомым час назад случилось неприятное происшествие. Задремал, да. И во сне неудачно грохнулся с верхней шконки. Такая вот непруха.
– Ай-ай-ай, – ответил Олейник, сдерживая смех. – Надо же, как угораздило. Впрочем, ничего удивительного. Миши и на ровном месте частенько падал. Этакий олух.
– Перелом правой голени в двух местах. Со смещением. В медпункте его осмотрели, но наша медицина тут бессильна. Короче, нужна операция. Завтра утром с первой машиной его отправят в городскую больницу. Как только узнаю, в какую именно и номер палаты, позвоню. И еще: в больнице его продержат двое-трое суток. Ни часом дольше. Сделают операцию и вернут сюда. Вы довольны?
– Времени немного. Буду доволен, когда все кончится. А теперь спокойный ночи.
