Таймураз чувствовал, что слабеет, а идти еще порядком. Хотелось прилечь хоть на полчаса, отдохнуть, закрыть глаза, пусть кровь немного успокоилась. Но это самая плохая идея, что пришла в голову за последние сутки. Если прилечь, можно и не подняться.
Фарад Батыров очнулся, выбрался из-под завала саманных кирпичей. Сидя на земле, ощупал себя и осмотрелся по сторонам. Кажется, руки и ноги целы. И голова на месте. А вот что творится вокруг – непонятно. Рядом валялся автомат без приклада с погнутым стволом. Чуть поодаль на спине лежит человек, залитое кровью лицо густо припорошено желтой пылью, вместо правой руки пустой рукав, трудно понять кто это. Фарад помнил яркую вспышку, помнил, как подметки ботинок отделились от земли, а тело сделалось невесомым, поднялось в воздух и полетело куда-то. В полете он перевернулся через голову, падая, ударился спиной то ли о стену, то ли о землю. И наступила непроглядная темнота.
Сейчас не время искать ответы на пустые вопросы. С минуту на минуту здесь могут появиться враги Фарада, устроившие это побоище. Они придут, чтобы закончить дело: добить раненых и снять с его плеч голову. Спотыкаясь, Фарад обошел огромную воронку, на дне которой что-то дымилось. Он побежал к гаражу и остановился, когда увидел, что гаража больше нет. Остов, собранный из металлических ригелей, как ни странно, устоял. А железные листы обшивки гаража и ворота как ветром сдуло. Стоявшая внутри «нива» выпускала дым из-под капота, горел моторный отсек и салон. Старенький джип «нисан» уже превратился в огромный факел. Над землей стелился черный удушливый дым, от которого слезились глаза, и тошнота подкатывала к горлу.
Фарад отстраненно с тупым равнодушием подумал, что буквально нескольких метрах от горящих машин должны находиться баллоны с бытовым газом. С минуты на минуту эти баллоны рванут. И тогда… Он не довел мысль до конца, зашагал в сторону скотного двора, перелез через завал камней и тут только сообразил, что не слышит ни единого звука окружающего мира. Он провел ладонями по ушам, посмотрел на окровавленные руки. Во время взрыва у него лопнули барабанные перепонки, вот почему он ни хрена не слышит. Фарад споткнулся об убитую лошадь, кобылу бурой масти, упал и тут же поднялся.
Сквозь пыль и гарь увидел серую в темных яблоках кобылу Айгуль. Лошадь жалась к задней уцелевшей изгороди, обмахивалась черным хвостом и косила на хозяина огромным каштановым глазом, словно не хотела его узнавать. В эту секунду надежда и сила, покинувшие Фарада, вернулись. Он бросился вперед, вцепился пятерней в гриву, оттолкнулся ногами от земли и, вскочив на спину лошади, врезал каблуками башмаков ей по бокам. Айгюль промчалась по хозяйственному двору, перепрыгнула груду камней так резво, что Фапрад едва удержался, обхватив шею кобылы двумя руками.
– Дайвай, Айгюль, давай, – заорал он и не услышал своего голоса. – Давай…
Лошадь не надо было подгонять или управлять ею, теперь она инстинктивно стремилась убежать подальше от опасного места, на свободу, в долину, раскинувшуюся за ближними холмами. Сердце в груди Фарада билось сумашедшее, кровь сочилась из ушей, стекала по подбородку, капала на лошадиную гриву. Дым и пыль рассеялись, впереди видны склоны ближних холмов, а за ними широкая ровная степь.
Глава седьмая
Зубов поднялся до тридцати метров, заложил еще один круг и немного снизился. Порывы ветра уносили прочь красноватую пыль, поднятую взрывом. Теперь можно было разглядеть, правда, в самых общих чертах, что происходит внизу. От дома и хозяйственных построек мало что уцелело. Живых людей, кажется, не видно. И мертвых тоже. В металлическом остове гаража горели две машины, рядом полыхали сложенные одна на другую автомобильные покрышки. В том месте, где когда-то стояли кухня и пристроенная к дому летняя веранда, огнем занялась деревянная рухлядь и стропила крыши.
Темно-серый дым низко стелился над землей, закрывая обзор. Если ветер менял направление, дым не исчезал, не поднимался выше холмов, а висел над пожарищем. Зубов уже выбрал место, где посадить машину. Севернее за холмами начиналась почти песчаная низменность, ровная, как дно тарелки. Пановой придется остаться в самолете, а он отправится на поиски Батырова, живого или мертвого. Если тело завалило саманным кирпичом, кровельным железом и землей, придется помахать лопатой. Надо найти труп и убедиться, что дело доведено до конца. Это затея – рискованная во всех отношениях. Времени слишком мало, чтобы заниматься раскопками. Солдаты и менты, что рыщут по округе в поисках уголовников, наверняка слышали взрыв и заметили дым. Если они далеко, значит, все в порядке. А если близко?
Кроме того, в развалинах могут оставаться люди Батырова, раненые, но способные оказать сопротивление. Если Зубова подстрелят, что станет с Пановой? Сумеет ли она поднять самолет, пролететь две сотни километров и посадить машину в безопасном месте, например, на юге Казахстана? Это большой вопрос. Опыта у нее, считай, никакого, зато характера на двоих хватит. Она настырная и фартовая. Поэтому у нее все должно получиться. Надо только найти правильные слова и объяснить ей, что иначе нельзя. Зубов должен увидеть труп своего врага. Иначе зачем он здесь? И еще надо сказать Лене, чтобы нашла Таймураза и рассчиталась с ним, отдала все деньги, что обещали.
Да, она ненавидит и презирает Тайма, но обещание дороже эмоций. Каким бы подонком Таймураз не был в ее понимании, он должен получить все до последней копейки. Лена все сделает правильно. На полу между сидениями лежал пулемет Калашникова, три коробчатых магазина с лентами на двести пятьдесят патронов каждая и три осколочных гранаты Ф-1. Еще Зубов возьмет фляжку с водой, большую лопату, кожаные перчатки и полотенце. Простреленный бок почти не болит и голова не кружится. Придется обвязать нижнюю часть лица мокрым полотенцем, чтобы не наглотаться вонючего дыма. Зубов найдет то, что должен найти.
– Мы садимся здесь, – крикнул он.
– Зачем садиться? – Панова, повернув голову, посмотрела на Зубова. В ее взгляде застыл испуг и удивление. – Зачем? Неужели мало этой крови?
Зубов хотел ответить резко, мол, крови никогда не бывает мало. Или сказать какую-нибудь грубость, но подумал, что сейчас не самое удачное время для выяснения отношений и смолчал.
– Там нет живых, – крикнула Панова. – Что тебе надо?
– Я не видел Батырова мертвым, – крикнул в ответ Зубов. – Теперь поняла, что мне надо? Я хочу точно знать, что он…
Самолет начал снижение, Зубов медленно менял угол тангажа, до земли оставалось каких-нибудь метров десять, когда прямо перед собой он увидел белую в яблоках лошадь, мчавшуюся справа, почти навстречу самолету. Животное было напугано, оно несло, не разбирая дороги. На спине пятнистой кобылы повис черноволосый небритый мужчина в грязной рубахе, разорванной на груди. Лошадь промчалась мимо и пропала из виду. Зубов сделал глубокий вдох, выпустил из груди воздух, снова вдохнул. Он хотел что-то сказать, крикнуть, но слова застряли в горле.
– Это он, – тихо самому себе сказал Зубов.
– Что ты делаешь? – закричала Панова. – Мы врежемся в эту горку.
