– Так-так… Ну, хрендец вам.
Первую остановку сделали на бензоколонке. Вторую – возле закусочной в пятидесяти километрах от большого города. Втроем вышли из машины, чтобы немного размяться, взяли вчерашние пироги с капустой, не первой свежести бутерброды и воду в больших бутылках. Вторая машина, которую вел Паша Пулемет, здорово отстала. Но теперь это не имело большого значения – главное, беглецы нашлись. Они рядом. Гурский сел за руль, засунул в рот пирог и рванул машину так, что пыль поднялась облаком. Он вытер губы рукавом и горестно вздохнул.
– Скудный завтрак старика. Да… Так когда-то написал один поэт. Впрочем, поэт не самый великий. И завтрак не самый скудный. Да и я еще не старик.
Некоторое время ехали молча, словно переосмысливая исполненную глубины поэтическую строфу. Нарушил молчание тот же Гурский.
– Вот они, а вот мы, – он ткнул жирным пальцем в экран навигационной системы. – Тачка стоит без движения где-то в городе. Уже добрых полчаса стоит. Эти ребята ехали всю ночь, но к утру выдохлись. Свернули в город и решили передохнуть. Отлично, пусть отдыхают.
– Я ведь родом из этих мест, – сказал сидевший рядом Толик Тузенко. – В школу тут ходил до восьмого класса. Потом доучивался в училище, получил профессию. Да.
– Продавца арбузов? – подал голос Эльдар.
– Помню, отца хотели в Москву перевести, – Туз не заметил последней реплики. – На высокую должность, да. Я к тому времени получил взрослый разряд по боксу. Меня собирались загрести в армию, но угодил я в тюрьму. Менты как-то пронюхали, что наши спортсмены наезжали на коммерсантов, вымогали деньги. Одного дружбана до смерти зашибли. Ну, короче… Вспоминать не хочется. Ошибки молодости. Так что город я знаю как свои пять. Даже лучше. Я так понимаю, джип стоит в районе центрального рынка. Ну-ка, дай.
Он обернулся назад, взял карту и пару минут водил по бумаге длинным ногтем, поглядывал на экран навигационной системы и наконец сделал окончательный вывод:
– Они на рыночной площади. А мы там будем через час с небольшим.
* * *
Уже наступил полдень, когда Юрий Девяткин и сопровождавший его старший лейтенант Лебедев добрались до поселка Дачное. Проехали вдоль первой от шоссе улицы и, повернув направо, оказались у приземистого здания поселкового совета. Здесь благоухала на всю округу круглая клумба с пестрыми бело-розовыми цветами. Посередине клумбы на мягкой прогретой солнцем земле спал пьяный. Еще пара поворотов, и машина остановилась у низкого забора, где на почтовом ящике краской написали номер дома. Ошибки нет, здесь живет Нина Сергеевна Панич, вдова, пятидесяти восьми лет, в прошлом работница химической фабрики «Смена». Ее дочь Вера, если верить заявлению матери, бесследно пропала около двух недель назад.
Милиционеры вышли из машины, толкнули незапертую калитку и оказались на участке, где перед домом с застекленной верандой раскидала корявые ветки старая верба. Девяткин первым поднялся на крыльцо, хотел постучать в дверь, но тут на веранде появилась невысокая женщина лет шестидесяти, одетая в застиранное ситцевое платье. Волосы с проседью зачесаны на затылок, большие глаза глядят на мир удивленно, а острый нос напоминает о том, что женщина любопытна и разговорчива.
– Тут не закрыто, – сказала Панич и распахнула дверь, не спросив, кто пришел. – Вы по поводу Веры, моей дочери? Из милиции, да? – Женщина пристально смотрела на Девяткина, безошибочно угадав в нем начальника. – Есть новости?
– Подождите, не все сразу, – нахмурился Девяткин. – Я отвечу на вопросы. На некоторые вопросы… Но сначала давайте хоть в дом пройдем.
Он хотел сказать, что плохие известия надо выслушивать сидя на стуле, чтобы не упасть в обморок и не повредить при падении голову. Но промолчал. Хозяйка провела милиционеров в комнату, просторную и чистую, окна выходили на задний двор, где прямо под окном красовалась застекленная теплица, где разрослись кусты помидоров.
Расселись за круглым столом. Девяткин представился, предъявил служебное удостоверение. Затем неторопливо расстегнул толстую папку и стал перебирать бесполезные бумажки. Он тянул время, решая про себя, как начать разговор: подойти к теме издалека или выложить факты сразу, без лишних слов. Девяткин выбрал последний вариант, по опыту зная, что пространные разговоры только пугают людей. Лебедев с отрешенным видом смотрел в потолок; хозяйка, поглядывая на Девяткина и волнуясь, теребила пальцами край белой скатерти.
– Давайте сделаем так: я предъявлю вам для опознания пять женских фотографий, наклеенных на лист картона, – сказал Девяткин. – Женщины примерно одного возраста и внешне похожи: вытянутые лица, светлые волосы и прочее. Снимки пронумерованы. Если на одной из фотографий вы узнаете свою дочь, назовите номер снимка. Тогда мы пригласим сюда представителя местной прокуратуры, двух понятых и составим официальный документ, то есть протокол. Ну, о том, что на представленном снимке вы узнали свою дочь. Договорились? Только не волнуйтесь.
– Я уже устала волноваться. – Женщина зажала в кулаке угол скатерти. – Каждый день только волнуюсь, волнуюсь… А мне нельзя. У меня тяжелая форма диабета. Я тридцать лет отработала на вредном производстве…
Чувствуя близкую беду, женщина глубоко вздохнула, стараясь не заплакать.
– Успокойтесь, пожалуйста. Иначе я не смогу продолжить.
– Да, да. Я не буду. Я молчу.
– Перед тем как начнем, несколько общих вопросов. Тот день, когда ваша дочь пропала, выдался дождливым. Не помните случайно, каким зонтом пользовалась Вера? Его цвет? Цвет ручки?
– Красный зонт, однотонный, – ответила Панич. – И ручка красная. Вера три сезона с этим зонтом ходила. Хотела новый купить, но последнее время лишних денег совсем не было. Дочь на работе сократили в связи с реорганизацией ее конторы.
– Где именно она работала?
– На холодильном комбинате, учетчицей в бухгалтерии. По специальности она экономист. Ну, последние два месяца работу искала. А за некоторое время до исчезновения вернулась из города счастливая, глаза сверкают, румянец на щеках. Сказала, что, кажется, нашла должность в сто раз лучше прежней. А в тот день… В тот день поехала встречаться с каким-то там представителем фирмы. Ну, чтобы все документы оформить. Точно не знаю. Он обещал сразу выплатить аванс… Я, наверное, много говорю. Со мной всегда так, когда волнуюсь. Прямо тра-та-та… Без остановки. Простите.
– Ничего, говорите.
– Вера была замужем, но недолго. Ее бывший муж Илья Кобзев – злой человек. Он и после развода ее не оставлял. Звонил часто на ночь глядя. Говорил, что им нужно встретиться, чего-то там обсудить. А что обсуждать? Детей общих нет, имущества общего не нажили. Вера долго заснуть не могла после этих звонков. У нее теперь жених Эдик, он хотел этому Илье шею намылить. Но тот последнее время звонить перестал. Уехал, что ли, куда…
Девяткин молча кивнул старшему лейтенанту – мол, запоминай, Саша. Все запоминай, про бывшего мужа Илью и про теперешнего жениха Эдика. А позже выводы будем делать.
