– Можешь не волноваться попусту, это не нас преследуют. – Алла достала из сумки маленький затертый справочник, пошелестела страницами. – Просто это единственная дорога, которая ведет от Элисты до границы с Казахстаном. Кстати, в незапамятные времена именно здесь проходил Великий шелковый путь, связывающий Азию с Европой. В этой степи чувствуешь дыхание истории человечества. Дыхание вечности. Представь: республика занимает такую площадь, какую занимают Дания, Бельгия, Швейцария и Нидерланды, вместе взятые. А население всего двести тысяч человек, больше половины живут в Элисте. Сколько событий, сколько тайн скрывает эта пустынная земля… Когда-то здешние воины покорили значительную часть Монголии и победили самого Тамерлана. По пути из Европы в Турцию здесь с боями прошла армия Александра Македонского. И понесла первые потери. Из Китая сюда пришел буддизм…
– Да, да, – кивнул Стас. – А теперь вот нас черти занесли в эту глушь.
– Не поминай черта к ночи. Ты только подумай, что тут было несколько столетий назад. И станет ясно, что за многие века почти ничего не изменилось. Если не считать этой единственной асфальтовой дороги. Ну, что ты молчишь?
– Думаю, что те огоньки – ну, которые сзади, – они не исчезли. Машина не идет на обгон и не отстает. Странно.
– Это называется: пуганая ворона куста боится, – Алла засмеялась. – Ты лучше меня знаешь, что нас никто не может преследовать. Мы давно оторвались от тех парней в зеленой «Хонде». Когда вернемся в Москву, я запишу тебя на прием к психиатру.
– Я не стараюсь тебя напугать. Но плохие мысли сами лезут в голову. Кстати, хотел тебе сказать, что слышал разговор со стариком. Там, на сеновале. Я спал наверху и проснулся, как раз когда вы вошли. Лежал, слушал и боялся чихнуть.
– Значит, ты знаешь, где спрятано золото?
– Когда старик стал говорить о деле, он перешел на интимный шепот, – вздохнул Стас. – И я ничего не услышал. Но понял одно: золота много, очень много. А этот старик со своей бабкой всю жизнь караулили это богатство. А себе отказывали в сладком куске или обновке. Чтобы никто не подумал, что они богаче нищих. Жили в таких местах, где нормальный человек недели не выдержит, – на Крайнем Севере или здесь. Ты пробовала воду из колодца? Не вода, а скипидар. Плесни такую воду на собаку, с нее слезет шкура. Ради чего эти муки и лишения? Чтобы оставить тебе гору золота, с которым ты не знаешь, что делать? Кстати, я могу ввести тебя в состояние гипноза, и ты мне расскажешь все свои тайны. Вот так.
– Но ты этого не сделаешь, – улыбнулась Алла. – Потому что мы друзья, а ты не способен на подлость. Дядя Алеша и тетя Зоя думают, что я хочу судиться с бывшим мужем из-за имущества. Из-за тех же денег.
– Как я понимаю, ты хочешь восстановить свое имя, вернуть права, которые у тебя отняли…
– Я должна вернуть себе имя и свою жизнь, чтобы бороться дальше. Чтобы узнать, кто убил ту женщину, которую сожгли в крематории вместо меня. Чтобы убийцы Максима Карлова сели на скамью подсудимых и сгнили в тюрьме. Точнее, я уже знаю ответы на некоторые вопросы. Нужно только доказать в суде. И я это сделаю. Умру, но сделаю.
– Ты веришь в справедливость?
– Дело не в этом, – покачала головой Алла. – Понимаешь, я рано вышла замуж. По существу, у меня и настоящей любви никогда не было. А Солод, он показался мне тогда очень мужественной, сильной натурой. И отец настаивал на этом браке. До замужества у меня была весьма интересная жизнь. Я училась на филологическом факультете Московского университета, состояла в байкерском клубе «Триумф». Ездила на байке по ночным улицам и думала, что у меня много друзей, а впереди большая счастливая жизнь. И тут, растолкав всех друзей, в мою жизнь ввалился Солод.
– Это твое решение выйти замуж. Ты ведь не по приговору суда жила с ним.
– Но я была глупой девчонкой. Я думала, что мне нужен такой человек, как Солод. За которым как за каменной стеной. Но я ошибалась. Кроме того, Леонид как-то незаметно рассорил меня с друзьями и знакомыми. Потом восстал против байкерского клуба. И я снова уступила. Как уступала потом сотни раз – и в большом, и в малом. И осталась одна. Мы редко приглашали гостей. А если приглашали, то это были какие-то бизнесмены или чиновники. И сами редко выбирались на люди. Ребенка Солод не хотел, говорил, что еще не настало время. Последние годы я была очень одинока. И страдала от этого. А Солоду, кажется, нравилось наблюдать, как я тоскую по людям, по человеческой дружбе. И по любви. Я давно поняла, что мы с Солодом должны расстаться. Но все тянула с этим разговором, не решалась начать.
– Когда отношения выяснили, Солод стал тянуть с разводом?
– Точно. Мне назло. И тут я встретила певца Максима Карлова, – Алла закрыла глаза и потерла веки пальцами. – Господи, я как вспомню о нем, у меня мурашки по коже бегают… Это был квартирный концерт. Он пел под гитару для друзей. И я попала на вечеринку с одной знакомой. Она позвонила, предложила сходить…
– Квартирный концерт? Это что: один исполнитель и двое слушателей?
– Слушателями была заполнена большая комната. Но мне казалось, что в тот вечер он пел только для меня. И смотрел только на меня одну. Представь. Он допел романс, который заканчивается такими словами: «И снова низко голову склоняя, я эти руки женские целую». А потом вдруг встал, подошел ко мне, опустился на колени и поцеловал руку. Я взглянула в его глаза и подумала: «Боже мой, это судьба». А потом все закружилось, потеряло очертания и понеслось куда-то. Это как будто с горки на санках несешься. Дух захватывает. И страшно, и сладко. А потом убили Макса – и остановка. Это был единственный человек, которого я любила по-настоящему. Всей душой, как только могла. И сейчас люблю. У тебя была в жизни настоящая любовь?
– Не знаю, – ответил Стас.
– Я хочу, чтобы ты понял главное. Все, что я делаю, – из-за него. Если бы вопрос был в деньгах, я бы, наверное, отступила. Но все это – ради Макса. И неважно, что его больше нет. Неважно, верю я в справедливость или не верю. Важно, чтобы убийцы ответили за смерть этого человека. Ты бы лучше понял меня, если бы знал Карлова ближе. Это был по-настоящему талантливый поэт и музыкант. И прекрасный человек с тонкой ранимой душой большого художника. Он рано лишился родителей. Рос в детдоме. Там у них на праздник давали на десерт кусок хлеба, на который сыпали натертую морковь, а сверху – сахар. Ему не везло в жизни, но он не озлобился, не затаил обиды на людей. Как бы Макса ни обижали при жизни, за него никогда никто не заступался. Теперь ты понимаешь, почему я поступаю именно так, а не иначе.
– Стараюсь понять, – кивнул Стас. – Позвони старикам, пока еще есть возможность дозвониться. Мы удаляемся от города. В степи мобильный телефон сигнала не поймает.
Минуту Алла возилась с телефоном.
– Трубку никто не берет, – сказала она. – Видно, спать легли.
– Старик говорил, что они ложатся поздно, – возразил Стас. – Это я точно помню. Он сказал: теперь мне не нужно много времени на сон. Мол, мы ложимся поздно ночью, а встаем рано утром.
