Книга Награда для Иуды, страница 22. Автор книги Андрей Троицкий

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Награда для Иуды»

Cтраница 22

Теперь из груди Николая выходило не человеческое дыхание, а тяжелые хрипы, будто он с переломанными шейными позвонками болтался на веревке, плотно сдавившей артерии, и переживал последние минуты агонии. Мальгин сунул ладонь под голову Николая, ощутив пальцами кровь, горячу и липкую, как смола. Кажется, этот малый, падая, саданулся затылком или виском об узкую полоску бордюрного камня, которым выложен прямоугольник возле подъезда. Неудачное падение. Хуже не бывает. Мальгин вытер испачканную кровью ладонь о голубую ветровку Николая.

Наверное, те двое, что зашли в подъезд, уже добрались до верхнего этажа и теперь собираются идти обратной дорогой. Николай хрипел все тише, дыхание сделалось поверхностным, едва ощутимым. Фиолетовые зрачки глаз закатились под лоб. Мальгин нерасчетливым ударом убил человека, который весил на десять килограммов меньше его, человека, не готового к активному сопротивлению. Врезал так, будто в его кулаке была зажата тротиловая шашка или граната, – насмерть. Ночная пробежка закончилась мокрухой.

Теперь нужно, не мешкая лишней секунды, убираться отсюда, и подальше. Мальгин, расставив ноги, продолжал сидеть на своей жертве. Он расстегнул «молнию» голубой ветровки, запустил руку под куртку. Нащупав бумажник, вытащил его и сунул в карман пиджака. Больше ничего нет. Встав на ноги, Мальгин наклонился, обшарил брюки умирающего. За поясом пистолет ТТ, есть еще выкидной нож. К черту пистолет. И нож к черту. А вот какие-то бумажки, затрепанные, старые. Мальгин переложил их в свой карман, прислушался. Кажется, на лестнице слышны шаги и тихие голоса. Спускаются…

Он рванулся вперед, в темноту сквера, разбитого перед домом, продрался сквозь колючие мокрые кусты, чуть не грохнулся на землю, наступив на пустую бутылку, но чудом удержался на ногах. В этом сквере, кочковатом и темном, не долго и ногу сломать. Но бежать по асфальту нельзя, его выдаст топот каблуков. Мальгин знал, что преследовать его не станут. Не рискнут, потому что жизнь у человека только одна. Натолкнутся на тело своего товарища, и отпадет охота гоняться за опасным противником. Теперь, изменив направление, Мальгин бежал не в темноту спящих дворов, а к улице, к свету. Отсюда, если взять напрямик, два-три квартала до нужного дома, считай, рукой подать.


* * *


Остаток ночи Мальгин провел на кухне Елисеева. Стянув с себя грязную одежду, он постирал брюки и рубашку в ванне и пристроился за столом у окна. Он пил кисловатый растворимый кофе, наблюдал, как занимается мутный рассвет, а ветер треплет мокрые деревья. Во время их последней встречи следователь Владимир Закиров пообещал, что Мальгина прихлопнут бандиты, как только тот вылезет на белый свет из ведомственной больницы. Этому Закирову надо не штаны протирать за конторским столом, а предсказывать судьбу за деньги, он быстро разбогатеет, потому от клиентов не будет отбоя. Накаркал. Все сбывается.

Но остается вопрос: кому это нужно, кто создает Мальгину новые проблемы? Версию о том, что Витя Барбер натравил на него своих дружков, отпадает. В этих действиях нет ни логики, ни смысла. Какими ценными сведениями располагает Мальгин, что он знает такого, чего бы не знал сам Барбер? Витя хочет убрать нежелательного свидетеля? Избавиться от человека, принимавшего участие, руководившего его побегом с зоны? Опять не клеится. Так свидетелей не убирают, за ними не колесит по городу, не гоняется по дворам толпа вооруженных мордоворотов. Эти проблемы решают парой выстрелов в подъезде или взрывным устройством, заложенным под сидение автомобиля. Да и никто, кажется, не собирался мочить Мальгина в той забегаловке «Волшебная лампа» или на улице. С ним пытались поговорить, его хотели оставить живым, по крайней мере, до поры до времени. Ясно, что Барбер здесь ни при чем.

И снова тот же вопрос: кому нужны жизнь или смерть Мальгина? Ответ он пытался найти, копаясь в карманах умирающего человека. Что в итоге? Кожаный бумажник с потертыми углами, набитый мелкими купюрами. В одном из кармашков водительские права на имя некоего Трубина Леонида Евгеньевича, тридцати одного года от роду, уроженца и жителя Москвы. Не имя – пустой звук. Этого типа Мальгин прежде в глаза не видел. Чем занимался этот Трубин, на кого работал и чей заказ выполнял прошлой ночью? Ответов нет. Бумажки, из кармана брюк, оказались квитанцией на ремонт видеомагнитофона «Панасоник», сданного в фирменную мастерскую, и счетом из ресторана «Якорь». Там господин Трубин ужинал неделю назад. Сумма весьма скромная, видимо, в еде и выпивке покойный не позволял себе излишеств, то ли берег спортивную форму, то ли просто был экономным человеком, считавшим каждую копейку. Как знать. Ведь самого Трубина об этом уже не спросишь.

Ясно одно: совершив неумышленное убийство, Мальгин здорово осложнил свое существование. Теперь друзья Трубина будут искать его с удвоенной энергией, чтобы поквитаться, заплатить кровью за кровь. Надо исходить из худшего: рано или поздно они узнают адрес квартиры Елисеева, и нагрянут сюда. На это уйдет время. Два-три дня можно жить спокойно, а там придется менять лежбище.

Больше думать не о чем. Мальгин, решив, что не помешает подремать пару часов, отправился в спальню, стащил шелковое покрывало с огромной кровати с высокой белой спинкой, повалился поперек нее и, закрыв глаза, досчитал до тысячи, а потом начал отсчет в обратном порядке, дошел до нуля, но не сонливость не приходила. Мягкая подушка, в которой глубоко тонула голова, насквозь провоняла женскими духами, удушливым восточным запахом, от которого начинала побаливать голова. Застоявшийся воздух был пропитан ароматом сандалового дерева, персиковой косточкой и миндалем. Видимо, любовница Елисеева обожала всякие восточные благовония, а в постель ложилась, предварительно сполоснув голову в тазике с духами. Мальгин встал, распахнул настежь форточку и снова грохнулся на кровать, пружины, едва не лопнув, запели на разные голоса.

Он лежал, слушал шум дождя, понимая, что заснуть не удастся.


* * *


Такие же ненастные дождливые дни стояли прошлым летом под Иркутском. В просторной избе, где адвокат Левин и Мальгин сняли комнату с двумя железными кроватями и облупившимся от полировки зеркальным шкафом, других постояльцев не было. Старуха хозяйка баба Нюра, по натуре жадина и стяжательница, ломила такую цену, будто предлагала постояльцам не убогую комнатенку, а пентхаус «Метрополя». Зато бабка не докучала лишними вопросами и подолгу отсутствовала в доме.

Каждое утро Мальгин и Левин встречали возле зонной вахты, ожидая свидания с Витей Барбером. Возле КПП толпились женщины, матери и жены зеков, получивших разрешения на длительные личные свидания с мужьями и сыновьями, сидевшими за колючкой. Ровно в семь на крыльцо выходил хмурый прапорщик, пришпиливал кнопками к доске объявлений список лиц, которым свидание разрешено уже сегодня. Фамилии Левина и его помощника Клинцевича в списке не значились. Юрист пытался ускорить события, переговорив с прапорщиком, но тот отвечал, что всему свой черед, сообветствующая бумага подписана, но от заместителя начальника колонии по режиму не поступало устного приказа насчет Левина. Ждите. Потратив утро без всякой пользы, возвращались в избу на окраине поселка, где хозяйка встречала их сковородой картошки, пережаренной с луком, и вопросом, выпьют ли гости с утра ее самогонки. Мальгин пить отказывался, Левин проглатывал стакан и отправлялся в комнату доглядывать ночные кошмары.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация