Иван Иванович кивал головой, хлюпал носом, вытирая его ладонью. Чинцова подумала, что определения «честный» и «порядочный» в данном случае не совсем подходят, потому что в этих добродетелях покойного Васю не заподозришь. Уместнее было бы назвать Полуйчика просто хорошим свойским мужиком. И еще она подумала, что мир состоит не из одних только проходимцев и взяточников, иногда, пусть не часто, встречаются и добрые люди, отзывчивые к чужой беде.
– Жаль, что в эти скорбные дни приходится вспоминать о деньгах, – продолжил Барбер. – И я бы не посмел в высокую минуту скорби затронуть эту низкую тему. Но попал в затруднительное положение. А Полуйчик, между прочим, остался мне должен некоторую сумму. И я бы хотел получить свои деньги обратно. Чем скорее, тем лучше.
– О какой сумме идет речь? – сухо спросила Чинцова. Слезы, набежавшие на глаза, высохли, а шальные мысли о человеческой доброте мгновенно выветрились из головы.
– Это расписка, которую я получил от Васи три года назад.
Барбер полез в карман, достал вчетверо сложенный листок бумаги, развернув, протянул хозяйке кабинета. Чинцова пробежала взглядом расписку, не поверила своим глазам и снова перечитала неровные строчки. Почерк, кажется, Полуйчика. Возможно, Вася, будучи совершенно пьяным, действительно написал эту глупость? Нет, даже в пьяном виде Полуйчик не способен на такое.
– Я ничего не понимаю, – сказала Галина Алексеевна. – Тут написано, что Вася берет взаймы у Зеленина, два миллиона долларов. Зеленин это, как я понимаю, вы? – Чинцова недобро глянула на Барбера. Тот кивнул в ответ. – То есть, вы хотите сказать, что мой покойный муж три года назад занял у вас два миллиона. Именно долларов? Не ошибаетесь?
– Ну, там же все написано, – ответил Барбер. – Чего же тут объяснять?
– Я бы посмеялась, если бы это была смешная шутка, – Чинцова бросила бумагу через стол Барберу. – Но смеяться не над чем. Я вдова, дважды вдова. А вы являетесь ко мне с этой филькиной грамотой, которая не имеет никакой юридической силы, которая даже у нотариуса не заверена. Знаете, как можно использовать эту бумажку по прямому назначению? Наверняка знаете. Если бы Вася был жив, он просто набил вам морду. Но я не мужчина, поэтому говорю: прощайте. И больше не напоминайте о своем существовании. У меня нет времени на циничные и злые розыгрыши.
Барбер сложил бумажку, опустил ее в карман и сказал:
– Полуйчик должен мне два миллиона баксов. И я их получу. Не нравится расписка? Тогда взгляните на это.
Он вытащил из кармана две фотографии и передал их Чинцовой, у которой снова закололо сердце. На карточках она увидела своего единственного сына Диму. Снимали в каком-то темном помещении, использовали аппарат со вспышкой. Дима сидел на ящике и держал впереди себя газету «Труд». Его губы распухли, видимо, от побоев, под правым глазом переливался сине-зеленый фингал, волосы были спутаны, а в глазах отражался звериный непередаваемый словами страх.
– Присмотритесь внимательнее, – сказал Барбер. – У него в руках сегодняшний номер газеты. Значит, ваш сын жив и относительно здоров. Если не считать гули под глазом.
– Что вы с ним сделали? – Чинцова спрятала под стол задрожавшие руки.
– Пригласили Диму в гости. На дружескую вечеринку. Ему у нас так понравилось, что он решил немного задержаться. И велел передать, что поживет вместе с нами, пока вы соберете те самые два лимона, которые не задолжало, нет… Которое натурально украло у меня вот это чмо.
Барбер показал пальцем на портрет Полуйчика.
– Теперь выбор за вами. Можете позвать мордоворотов из своей охраны или позвонить в ментовку. Нас с Иваном Ивановичем схватят, начнут выбивать показания. Я продержусь долго. А Иван Иванович человек слабого здоровья.
– У меня почки слабые, – уточнил Иван Иванович. – И печень тоже. Увеличенная.
– Он, – Барбер кивнул на своего товарища, – не выдержав побоев, покажет то место, где вы найдете сына. То есть его тело. Диму прикопают неглубоко, чтобы родственникам долго не трудиться, вытаскивая его из земли. Но предупреждаю. Люди, которые с нами в деле, следят за всеми передвижениями и ходом переговоров. Каким способом? Не имеет значения. И, как только со мной или Иваном случиться неприятность, они начнут действовать. Есть другой вариант: вы кладете на стол бабки и получаете сына живым и здоровым.
Чинцова сняла трубку и набрала двузначный номер, но не милиции, а своего секретаря.
– Созвонитесь с человеком из районной администрации, с которым назначена встреча на шесть, – прогудела в трубку Чинцова. – И все отмените. Скажите, что я заболела. Но пусть он не волнуется. Наша договоренность остается в силе.
Чинцова положила трубку, достала кружевной платочек и разрыдалась. Барбер зевнул, женским слезам он верил меньше, чем женским обещаниям. И понимал, судьба двух миллионов еще не решена, выдоить деньги из этой коровы будет совсем непросто.
– А зачем… Зачем вы показали мне эту идиотскую расписку на два миллиона долларов? – сквозь всхлипы выдавила из себя Чинцова. – Это же грубая фальшивка.
– Да, я сам ее написал. Умею подделать любой почерк.
– Так зачем эта расписка?
– Ну, надо было с чего-то начать разговор, я и показал, – ответил Барбер и засмеялся.
* * *
Мальгин прилетел в Москву под вечер. Он, не заезжая на квартиру Сергункова, отправился на Казанский вокзал, оставив багаж в камере хранения, забрал из ячейки портфель. Затем спустился в метро и, доехав до «Савеловской», поднялся наверх. Прокатился четыре остановки на троллейбусе, сошел неподалеку от дома, где после развода с женой жил бывший референт Артем Кочетков.
Проскочив в подъезд вслед за старушкой, набравший комбинацию цифр кодового замка, поднялся на седьмой этаж, трижды надавил кнопку. Хозяин долго разглядывал через глазок физиономию нежданного гостя, к визиту Мальгина, с которым его никогда не связывали приятельские отношения, Кочетков отнесся настороженно. Впускать? Или сделать вид, что никого нет дома? Не получится. Мальгин наверняка слышал его шаги за дверью, чего доброго решит, что Кочетков от него прячется, значит, чего-то опасается. Он повернул замок, сбросил цепочку.
– Какими судьбами? – физиономия референта расплылась в широкой улыбке. – Каким ветром занесло?
– Просто оказался в твоих краях, – Мальгин закрыл за собой дверь. – Думаю, дай зайду.
– Откуда адрес узнал? Впрочем, глупо задавать такие вопросы сотруднику службы безопасности.
– Ты не рад?
– Рад, очень рад.
– Накатим по сто грамм, посидим. Или ты ждешь кого-то?
– Кого мне ждать? – Кочетков подтянул спортивные штаны и одернул майку. – Последние недели занят только тем, что смотрю телек или валяюсь с книжками на диване.
– А как же работа? Еще не устроился?
– Лето – мертвый сезон. Подождем осени, а там видно будет.
