Остается лишь взять билет, сесть в поезд и помахать ручкой первому попавшемуся идиоту, стоящему на перроне. Однако существует проблема, которую необходимо уладить: с Елисеева прокуратура взяла подписку о невыезде. Известно множество случаев, когда люди, подмахнувшие такую бумажку, спокойно покидали Россию, при этом ни одна сволочь в зеленой фуражке не тормозила их при пересечении границы. Если попусту не нагонять страха на самого себя, а мыслить прагматично, риск не столь уж велик. Но Елисееву нужно не просто смыться подальше, он ведь не вор, забравшийся в чужую квартиру, куда вот-вот вернутся хозяева. Необходимо выиграть время, его отъезд не должен напоминать поспешного бегства от родной прокуратуры или от армии разъяренных кредиторов, которая появится очень скоро, после очередного годичного собрания акционеров «Каменного моста».
За две недели, проведенные в Европе, он успеет через осевших в Берлине знакомых обзавестись новыми документами, а затем плавно переместится в какую-нибудь экзотическую страну с мягким климатом, синем морем и либеральной системой правосудия. Две недели – это все, что ему нужно. Но до Берлина еще нужно добраться, нужно там прожить какое-то время, пока не утрясется вопрос с новым паспортом, да и подписку о невыезде с Елисеева никто не снимал.
Вот он, проклятый заколдованный круг, за черту которого не так просто вырваться.
* * *
Наутро, когда рабочий день в межрайонной прокуратуре еще только начинался, Елисеев уже елозил на жестком стуле в кабинете Закирова, моля Бога о том, чтобы старший следователь оказался сегодня в добром настроении. Елисеев начал с извинения за свой неурочный визит и пообещал отнять у глубоко уважаемого Владимира Руслановича не более пяти минут, потому что нужно срочно объясниться и расставить точки. Закиров кивнул головой и уткнулся в какую-то бумагу. Не теряя времени, Елисеев сообщил, что через неделю в Берлине открывается ежегодная международная конференция, в которой принимают участие представители ведущих страховых компаний Европы. И выложил на стол свой первый козырь: приглашение на конференцию, полученну им неделю назад по факсу.
– Каждый год езжу туда, так сказать, представляю интересы нашей страны, – заявил Елисеев. – Очень обидно остаться в Москве именно сейчас, когда мы переживаем настоящий бум страхования. Не хочется оставаться в стороне от веяний…
– Ты чего на собрание пришел? – Закиров поднял на посетителя мутные рыбьи глаза. То ли следователь мучился с похмелья, то ли плохо спал прошлой ночью. – Излагай короче.
– Короче не получается, – развел руками Елисеев.
Старший следователь, на которого, видимо, нагрузили несколько новых, совершенно бесперспективных дел, лишь мрачно кивнул головой и, переложив с места на место казенные бумажки, склонился над столом. Елисеев думал о том, что не ко времени сунулся со своей просьбой. Башка следователя забита не конференциями страховщиков, совсем другой кашей. Надо было придти завтра или сегодня под вечер и начать не с болтовни, а с дела. Выложить на стол не бумажку, а конверт, набитый валютой. Вот тогда бы и разговор пошел как по маслу. Елисеев машинально провел рукой по брючному карману, где этот конверт, второй козырь, уже лежал, готовый в трудную минуту появиться на свет.
– Поймите меня правильно, удирать за рубеж и скитаться там из страны в страну мне нет резона, – говорил Елисеев. – В России у меня свой бизнес, свои капиталы, своя недвижимость, свои финансовые интересы. Наконец здесь моя жена, которая была и останется для меня самым дорогим человеком на свете. Человеком, в которой вся моя жизнь.
Елисеев загибал пальцы на руке и в своем воображении рисовал будущее супруги Виктории. Картина получалась мрачной. Неделю-другую Вика станет ждать возвращения мужа. Затем переживет первый приступ беспокойства, станет названивать в отели, где он, выезжая в Европу, останавливался в прежние годы. Где-то через месяц начнутся серьезные проблемы. Супруга узнает, например, что жилплощадь, где она проживает, давно заложена одному из столичных банков, и квартиру следует освободить в течение недели или вернуть залог с процентами. Арбитраж, в который банк уже подал иск, со дня на день готов прислать судебных исполнителей, чтобы те помогли Вике вынести на улицу чемоданы со шмотками и разборную мебель. Банковский счет почему-то пуст. Три иномарки, стоявшие в кооперативе «Валдай», проданы, да и сами гаражи, некогда принадлежавшие мужу, сменили владельца.
Наконец до сведения Вики доведут, что в страховой фирме «Каменный мост», которую Елисеев называл «своей», ему принадлежит лишь небольшая доля акций. Да и сами акции не стоят той бумаги, на которой напечатаны. Потому что «Каменный мост» – это банкрот, увязший в долговом болоте. Некоторое время Вика поживет у стариков родителей, сдавая в скупку побрякушки, подаренные мужем. Когда деньги кончатся… Нет, работать она не пойдет, потому что ничего не умеет делать. Если не получится, удачно выскочит замуж. Или сядет на содержание какого-нибудь старого импотента с толстым кошельком, переберется на съемную квартиру, место будущих интимных свиданий, и на том успокоится.
– Не моя вина в том, что Мальгин находится в бегах, – продолжал Елисеев. – Я по-прежнему готов помогать следствию. Готов дать любые показания, выступить на суде, когда этого негодяя схватят и посадят в клетку. Где ему самое место. Готов сделать все, что от меня зависит, чтобы…
– Так что вы от меня хотите, не понимаю? Мальгин пока на свободе. А когда окажется в клетке, я вас обязательно вызову.
– Ну, я же объяснил, что в Берлине…
– Это я уже слышал. Что требуется от меня? Вам билет купить на самолет?
– Самолетами я не летаю, если есть возможность ехать поездом, – Елисеев вытер платком лоб, поражаясь тупости Закирова. – Боюсь высоты. А вы случайно не были в Берлине? Красивый город. Туда стоит съездить.
Опустив руку в карман, Елисеев потянул за край конверта. Вот и настала решающая минута, момент истины. И вот он главный аргумент. Сейчас Елисеев скажет, что готов оплатить отпуск и все покупки Закирова в Европе, взять на себя дорожные расходы и так далее. Выдержит паузу и положит на стол конверт. Или деньгами только все испортишь? Вдруг следователь окажется полным идиотом, у которого вместо мозгов пропахшие нафталином принципы, он не возьмет бабки? Мало того, крикнет понятых, составит протокол, вызовет снизу ментов? Тогда как? Закиров в пять минут склеит дело. И поедешь на казенной машине вместо Берлина в кандей. Возьмет… Куда он денется при такой-то зарплате? Елисеев так запутался в собственных предположениях, так разволновался, что явственно услышал стук своего сердца.
– Не был я в Берлине, – Закиров говорил раздраженно, отрывисто, словно собака лаяла. – Хрена я там забыл?
– А если бы я вам предложил такой вариант…
– Елисеев, что вы мне полчаса морочите голову? У меня дел выше крыши, а мы тут за жизнь базарим.
– Вы взяли с меня подписку о невыезде…
– А, подписка, – Закиров обмяк и зевнул. – Так бы и говорили.
– Мне нужно, чтобы с меня ее сняли. Хотя бы на время. Поймите…
