– Я не ору, связь так работает, – еще громче заорал Хрустов. – Я ведь не какой-нибудь там отмороженный олигарх, чтобы брать водяру в кабаке. У них там накрутки бешеные. После этого дня рождения с протянутой рукой пойду. По миру. Но никто не подаст.
Девяткин собрался что-то ответить, когда услышал негромкие хлопки, будто где-то рядом дети баловались с петардами. Один хлопок, два, потом еще один. Закричали женщины. Что-то глухо ухнуло, будто на пол уронили железную кастрюлю. Снова женские крики. Девяткин со всех ног бежал к гаражу. Он выхватил из подплечной кобуры пистолет, выключил предохранитель, дважды выстрелил в воздух, чтобы проснулись конвойные и опер Лебедев, оставшийся в «Волге».
Вовремя притормозив, Девяткин едва не споткнулся о ноги лейтенанта Полякова, лежавшего на пороге гаража. Опер перевернулся на бок, подтянул вверх колени, зажимая рану в животе окровавленными ладонями. Женщины оказались целы и невредимы. Одна, присев на корточки, обхватила ладонями голову, будто ее кто-то собирался ударить молотком. Вторая продавщица прижалась спиной к стене и, парализованная страхом, застыла на месте.
Прокурор лежал на спине в двух шагах от матраса. Открытые глаза смотрели в потолок. С первого взгляда было понятно, что медицинская помощь ему уже без надобности. Одна пуля разорвала печень, вторая попала в левую сторону груди. Он умер в тот момент, когда еще стоял на ногах. Очки в золотой оправе свалились с носа, бланки протокола разлетелись по сторонам. Лист фанеры валялся на земле, а в задней стене гаража зиял аккуратный проем. Полтора метра на метр.
Девяткин, пригнувшись, нырнул в лаз. И тут же повалился на сырую траву и вжался в землю. Автоматная очередь ударила со стороны железнодорожной насыпи. Стрелявшего из-за кустов не было видно. Пули пролетели над головой, прошлись по ржавому железу. Девяткин выстрелил в ответ наугад, отполз назад и перезарядил пистолет.
* * *
Подняли шлагбаум, Радченко покатил по брусчатке из плиток на основе натурального гранита с вкраплениями полевого шпата, придававшего камню ярко-розовый оттенок. Впечатление такое, будто мотоцикл медленно плыл по реке из малинового киселя.
Тут и в помине не было высоких заборов. Изгороди, будь то кованые решетки или простой деревянный штакетник, в высоту не достигали полутора метров. Поэтому взгляду открывались роскошные особняки, построенные по индивидуальным проектам. Радченко едва оторвал взгляд от русской классической усадьбы с мощными колоннами с каннелюрами, увенчанными капителью со спиральными завитками и листьями аканта. На величественном крыльце из итальянского мрамора стоял лакей в ливрее, вышитой золотом, и синих узких брюках с красным рантом. Лакей напоминал персонажа музея восковых фигур. Второй час он, стоя на солнцепеке, ждал хозяина, чтобы помочь ему выбраться из машины и открыть дверь, когда он будет заходить в дом. Но хозяин опаздывал.
Далее следовал особняк в скандинавском стиле под черепичной четырехскатной крышей, со ставнями на окнах, резными балками и брусьями вдоль и поперек белых отштукатуренных стен. Между окон второго этажа красовался позолоченный фамильный герб. Один из особняков был выполнен в нарочито ярком мавританском стиле, вдоль первого этажа фасад украшали декоративные арки и ниши, стены второго этажа облицованы керамическими плитками, покрытыми кобальтовой глазурью. На коньке крыши помещалась фигура всадника на коне, тоже покрытая желтой и голубой глазурью.
Радченко залюбовался домом в готическом стиле, похожим на древнюю католическую церковь, с башнями и башенками, с огромными цветными витражами. Казалось, за окнами стояли короли, воины и бородатые старцы в длинных цветных плащах. Беспорядочное смешение архитектурных стилей создавало ощущение, будто тебя занесло в уникальный музей под открытым небом. Возможно, на всей планете такого музея больше нет. Радченко пару раз встречался в адвокатской конторе с хозяином дома с витражами, этот человек был обладателем самой большой в России частной коллекции живописи импрессионистов. О существовании коллекции знали немногие. Картины покупали на аукционах анонимно. Или напрямую у коллекционеров, привлекая к переговорам солидных адвокатов и экспертов.
На этой ярмарке тщеславия дом Ольги Петровны выглядел довольно скромно, бедным родственником, приглашенным на светское застолье. Классический французский стиль, лишенный излишеств и помпезности. Радченко поставил мотоцикл возле отдельно стоявшего гаража на четыре машины, когда женщина в белом свитере и темных брюках вышла из-за угла и, улыбнувшись, сказала, что увидела его из окна. Подумала и добавила, что иначе представляла себе партнера юридической фирмы. Дима подумал, что певицу, которую видел только по телику и на страницах глянцевых журналов, тоже представлял совсем другой. Повыше ростом, пофигуристей, с неизменной улыбкой. Он открыл рот, чтобы выложить пару убогих комплиментов, но в последний момент решил промолчать.
– Я хотела познакомиться с человеком, который будет заниматься моим делом, – сказала Ольга Петровна. – Точнее сказать, моей судьбой. Вам тридцать лет?
– И еще пять. Я не такой уж маленький. То есть вполне взрослый мальчик. Сам без пяти минут отец.
Отвечать на этот вопрос Радченко приходилось часто. Клиенты недоверчиво относились к моложавому спортивному малому и, уточнив его возраст, впадали в меланхолическую задумчивость. Хороший адвокат в понимании клиента – это человек, убеленный сединами. Он, по примеру президентов великих государств, носит наручные часы «Крикет», ездит на «бентли», боится летать самолетами, таскает с собой толстый старомодный портфель, набитый бесполезной макулатурой, и не доверяет компьютерам. У него десяток помощников, таких же старых олухов, недоверчивых и тупых, и секретарь, баба неопределенного возраста, жилистая и сухая, как вобла.
Радченко поставил мотоцикл на центральную подставку, снял перчатки. На улице и возле дома никого.
– Вы всегда ездите без шлема?
– Я фаталист.
– Кажется, вы чем-то расстроены? – спросила Дунаева. – Вид у вас какой-то… Охранники были не слишком любезны?
– Да, эти парни не обучены манерам. Но такими пустяками мне трудно испортить настроение. Хотел спросить: у человека вашего положения есть возможность выбрать лучшую из лучших юридических фирм. И разумеется, лучшего адвоката. Почему я?
– Вас рекомендовал ваш начальник Юрий Семенович Полозов. Он осыпал вас комплиментами.
– И вы согласились довериться мне только потому, что меня похвалил начальник? Я наивен, но не до такой же степени.
– В прошлом году вы работали с моей близкой знакомой Валей Решетняк. У нее, если помните, возникла серьезная проблема. Валя была на волосок от смерти. Вы лихо все урегулировали. И главное, обошлось без огласки и участия милиции. Валя от вас просто в восторге. Она сказала – вы большой мастак по этой части. Мне не нужен умный юрист-очкарик, выучивший наизусть все кодексы и подзаконные акты. Нужен конкретный человек, способный решить конкретную проблему.
– Не хочу хвастаться, но случай с Решетняк – не самый сложный, – усмехнулся Радченко. – Шантаж. Угроза расправы, вымогательство. Те парни работали слишком примитивно. Потому что опыт минимальный и мозгов немного. И в конце концов, их сгубила жадность. Чем больше росли их аппетиты, тем яснее становилось, что работают не профи. С такими можно не церемониться.
