Включив свет и сбросив с ног матерчатые шлепанцы, он стал переобуваться в высокие ботинки с толстой рифленой подошвой, похожие на солдатские. Затянув аккуратный бантик на втором ботинке, он выглянул в кухню через коридор, увидел Маргариту Павловну по-прежнему неподвижно лежавшую на спине.
– Сейчас очухается, – проворчал себе под нос Вербицкий. – Ее хоть в космос запускай.
Встав на ноги, он в задумчивости потер лоб ладонью, в своих тяжелых башмаках протопал на кухню и, взяв в руку чашку, сделал большой глоток остывшего кофе с кисловатым привкусом. Поставив чашку на место, он придвинул стул ближе к Маргарите Павловне, крякнул и ногами забрался на сидение. Пару секунд он смотрел на желтоватый потолок, затем опустил глаза и, поджав ноги, прыгнул вниз, распрямляя ноги в прыжке. Вербицкий услышал хруст грудины, проломленной каблуками тяжелых ботинок.
Удерживая равновесие, он схватился ладонью за край стола, расплескал на блюдце кофе. Стерев со лба неожиданную испарину, он зажмурился. Вот и все, – сказал себе Вербицкий, отодвинуло стул к стене и сел на него. Вытащив из пачки сигарету, он поискал глазами зажигалку, но вспомнил, что сунул её в брючный карман. Прикурив, он задумчиво уставился на газовую плиту и кухонные полки, снова потер лоб ладонью. Конечно, можно было действовать иначе. Например, достать в лаборатории цианит. Но лаборанты тоже люди, и устроены как все люди: деньги возьмут, а потом станут строить разные предположения и, что хуже, делиться своими мыслями с коллегами.
Зачем человек понадобился цианит? Любимую тещу угостить? Или кого-то еще? Если бы вскрытия не делали, подошел бы страфантин, подмешанный в крем пирожных или рюмку ликера. Или делиллий, этот безвкусный белый порошок можно добавить в суп или подсыпать в соус. А делиллий запросто купишь на каком-нибудь заводе, где выпускают пластмассы.
Вербицкий вспомнил случай, когда старая уборщица отравила этой дрянью директора завода, отравила потому, что тот якобы не доплатил ей какую-то обещанную надбавку к зарплате. Бедняга скончался от сердечной недостаточности, а уборщицу показательным судом судили за умышленное убийство. Купить можно любую отраву, но после вскрытия могут запросто проверить химические лаборатории и производства, и ниточка потянется к нему, Вербицкому. Нет, с химией лучше не связываться. Лучше уж так, тут ищи концы, не найдешь. Он выдохнул табачный дым, взглянул на часы. Дома он сегодня обещал быть к десяти, не позже, но об этом и думать нечего. Здесь, в Ритиной квартире, ещё много возни, часа на два, не меньше. Надо отобрать из Ритиных вещей все ценное, стереть пальцы. Нет, тут и за два часа не управишься.
* * *
Засиделись они с Ритой, заговорились. Погасив окурок в пепельнице, он присел на корточки, взял в свою ладонь запястье Маргариты Павловны. Пульс слабый, едва прощупывается, дыхание неровное, клокочущее. Изо рта сочится розовая пена, похожая на малиновый мусс. Расстегнув халатик, он ощупал грудь. М-да, трудно что-то определить на ощупь. Грудная клетка вдавлена сантиметра на четыре, на пять. И эта розовая пена изо рта… Значит, плевра и легкие разорваны. Если повреждено сердце, Рита протянет ещё минут двадцать. Если повреждена печень, и того меньше.
Рита умирает. Вербицкий снова посмотрел на часы. Черт, что-то долго она отдает концы. Вот оно, женское здоровье, не перестаешь удивляться. Он налил в чашку кофе из кофейника, откинулся на спинку стула и забросил ногу на ногу. Тишина в квартире такая, что в ушах звенит. Только и слышно, клокотание в Ритиной груди.
– Давай, Рита, я расскажу тебе сказку, – сказал он, чтобы не слышать ни зловещей тишины, ни клокота в груди женщины. – Хорошую сказку расскажу. Жила-была в сказочном городе Москве одна принцесса без царства. И мечтала она выйти замуж за прекрасного принца, а вышла за слесаря. Вот как получилось. Слесарь же, в отличие от принца, оказался мужиком сноровистым, золотые руки мастер. Правда, выпивающий, как и все слесари. И жила бы со своим слесарем принцесса, горя не знала. Но это слишком низко для принцессы: рядом какой-то выпивающий слесарь. И работа на «скорой» ей тоже не нравилась, суетная работа. И рассталась принцесса со своим суженым. А спустя время и с работы ушла, решила укатить далеко-далеко. А до чего докатилась принцесса, ты сама знаешь.
Закончив свою нравоучительную сказку, Вербицкий склонился над женщиной, снова нащупал пульс, сердце билось, слабо, неровно, но оно билось. Придется ждать. Что ж, нужно только немного потерпеть и все кончится.
– Ну, давай, – попросил Вербицкий. – Ну, давай же. Имей же совесть, ты меня задерживаешь. Уже пора, сколько времени прошло, уже пора, я жду. Так нельзя, честное слово.
Вербицкий чувствовал, что не сможет повторить прыжок со стула на грудину женщины, которая уже не жива, но ещё и не мертва.
– Еще тебе сказку рассказать? – Вербицкий повертел в руках пустую пачку из-под сигарет. – Но я больше не знаю сказок. Ты вот что… Ты пока тут того, – почему-то он не смог выговорить слова «умирай» и даже удивился своему малодушию. – Ты тут того… А я пока по телефону позвоню.
Он прошел в комнату, сел в кресло и, набрав домашний номер, сказал жене, что задерживается у больного.
– Эта частная практика тебя погубит, – сказала жена двусмысленную фразу. – Долго ты ещё там пробудешь?
– Не знаю, я и сам тут замучался совсем, – пожаловался Вербицкий. – Упарился весь. Непростой случай.
– А я пироги испекла, – сказала Таня. – С мясом и капустой, румяные получились. Ждала тебя, а ты, оказывается, и не выезжал.
– Пироги не пропадут, – ответил Вербицкий.
Положив трубку, он признался самому себе, что и вправду устал и хочет есть, рассказ жены о пирогах только обострил аппетит, ведь за весь вечер он съел только кусок мяса с луком и немного торта. Вербицкий, поглощенный бытовыми мыслями, вернулся в кухню и застыл на пороге, не сразу сообразив, что на месте, где находилась Рита, её больше нет.
На кафельном полу посередине кухни лишь размазанная лужица розовой мокроты. Он ошалело поводил по сторонам широко раскрытыми глазами и бросился в прихожую. Маргарита Павловна, поджав колени к животу, лежала возле самой двери, продолжая дышать, кашлять и сплевывать на пол пену изо рта.
– Вот тебе и пироги с мясом.
Наклонившись вперед, Вербицкий ухватил Риту за щиколотки ног и, пятясь задом, поволок её обратно на кухню.
– Ты что же придумала, Рита? Ты сюрприз мне захотела сделать? Пошалить немного, поползать?
Задравшийся халат обнажил белые бедра, расшитый цветами фартук съехал на сторону. Дотащив тело до порога кухни, Вербицкий отпустил щиколотки ног, сходил в комнату и вернулся с двумя подушками, подложил их под голову Маргариты Павловны. Так, а теперь инструмент какой-нибудь подходящий.
Да вот хотя бы нож, которым торт резали…
* * *
Егоров опустил боковое стекло и плюнул в серый осевший сугроб. Сидевший рядом Воронин часто моргал веками, уставясь в темное пространство двора.
