– Хороший напиток, – сказал Тимонин. – Люблю виски. Особенно «Белую лошадь».
– А, не слышу? – крикнул Семен.
– Говори громче, – пояснил дядя Коля. – Кричать надо, то человек на ухо немного тугой.
Тимонин решил, что женщина частично потеряла слух во время очередных родов. Дядя Коля поставил на стол третью тарелку и наполнил рюмки. Тимонин встал, держа стопку перед собой, откашлялся в кулак.
– Я, как мужчина, как джентльмен, должен выпить стоя, – заявил он и покосился на Семена. – За вас. За детей, потому что дети – надо будущее. И ради них, ради всего такого, стоит многое вынести, даже слух потерять. Дети… Ну, это дети. И точка. И все на этом.
Дядя Коля не понял, за чьих детей они пьют, но из солидарности поднялся, чокнулся с Тимониным. Затем сел отвернулся и, скрепя сердце, выплеснул рюмку под стол. Семен тоже хотел встать, но Тимонин не позволил ему двинуться, надавил рукой на плечо.
– Вы сидите, – прокричал он. – Сидите, пожалуйста, отдыхайте. Наверное, устали сегодня?
– Не особенно, – честно ответил Семен, который за долгий нынешний день ничего тяжелее поллитровки не поднимал.
– Вот и сидите. А я за вас стоя выпью. И вообще, старайтесь не нагружать себя тяжелой работой. Пожалейте себя.
– Придется себя пожалеть, раз никто не жалеет, – кивнул Семен.
Дядя Коля не слушал эту болтовню. Он снова разлил по рюмкам самогон. Нужно пить ударными темпами, чтобы Тимонин, уже хмельной, совсем окосел, окончательно потерял способность к сопротивлению.
– Предлагаю поднять тост за гостя, – прогудел дядя Коля. – Чтобы почаще к нам, темным людям, заглядывал.
Тимонин замотал головой.
– Нет, я хочу выпить за эту женщину, – заупрямился Тимонин и снова поднялся на ноги. – Потому что… Потому что… Эта женщина, её дети. Это, знаете ли, не хвост собачий. Такие вот медали, – он показал пальцем на значок «Освода», сверкавший на лацкане Семенова пиджака. – Такие медали за красивые глаза не дают. Их надо родить. То есть заслужить.
– В каком смысле? – заинтересовался дядя Коля.
– В прямом, – отрезал Тимонин и удержал Семена за плечо, чтобы не вставал. – Пью за вас, дорогой мой человек.
– Спасибо, – вконец растрогался Семен. – Большое спасибо.
Тимонин выпил стоя, сел, положил в рот кислый огурец.
Дядя Коля решил – пора.
* * *
Он отставил в сторону полную рюмку и, выйдя в сени, заглянул в ведро. Поочередно вытаскивая топор и ножи, проверил, остро ли Семен их наточил. Вышло в самый раз, хоть корову режь и разделывай, не то, что человека. Он вытащил из кармана кусок бельевой веревки, подергал за концы, прочная. Затем намотал веревку на левую ладонь.
Тимонин скрестил руки на груди, прищурил глаза и стал разглядывать Семена. Эта горемычная женщина с простым крестьянским лицом, короткой стрижкой русых волос внушала ему бесконечное доверие и глубокую симпатию. Видимо, работает не разгибаясь, пашет с утра до темной ночи, обстирывает, кормит ораву ребятишек.
А на себя уже рукой махнула. Вот до чего хорошую бабу жизнь довела, одеть нечего. Ни сарафана приличного, ни платья. От нужды носит мужнин пиджак и штаны. А может, у бедной женщины и мужа нет? Надорвался на колхозной работе и дуба врезал. Может, схоронила его? Из деликатности Тимонин не тронул эту тему. Просто решил для себя, что Семен – баба вдовая. Спросил о другом.
– С детьми-то тяжело приходится?
Семен расслышал единственное слово «тяжело». Он подумал, что гостья интересуют тяготы жизни в сельской глубинке.
– А кому нынче легко? – ответил он. – Лес вот горит. Дышать нечем. А жизнь наша, сами знаете, какая. Работы совсем нет. Надо в город ездить, чтобы работу найти. А на чем я в город поеду? На велосипеде?
– На велосипеде далеко не уедешь, – согласился Тимонин. – Вам машина нужна.
Семен выглянул в окно. С его места синие новенькие «Жигули» виделись как на ладони. Он вздохнул.
– Очень нужна машина, – сказал он.
– Да, и детей в школу возить лучше на машине, – кивнул Тимонин.
Он наполнил рюмки. Тимонин хотел выпить и сказать, что раз Семену никак не обойтись без транспорта, пусть забирает себе «Жигули», которые стоят под окном. Это подарок. Только есть один неприятный момент. Машина в угоне, могут быть неприятности. С другой стороны, лучше иметь угнанную машину, чем и вовсе никакой не иметь. Кроме того, Тимонин подбросит геройской матери деньжат на жизнь.
Он уже открыл рот, но тут в комнату широким шагом вошел дядя Коля. Встав за спиной Тимонина, он набросил удавку на его шею. Резко дернул на себя концы веревок. Семен подскочил, бросился на гостя, ударил Тимонина кулаком по лицу.
Нападение было настолько неожиданным, что Тимонин не сразу понял, что он на волосок от смерти. А когда понял, шансы отбиться оказались почти нулевыми.
Тимонин хрипел, стараясь засунуть пальцы под веревку, сдернуть удавку, сдавливающую шею, пережимающую горло и пищевод. Но жилистый дядя Коля не ослабил хватку. Капроновая веревка впилась в горло, а Семен, размахнувшись пудовыми кулаками, съездил Тимонина по лицу справа и слева. Тимонин, превозмогая боль, болтал в воздухе ногами, мычал, давился слюной и кровью.
– Где портфель? – прошипел из-за спины Попов. – Говори, паскуда.
Но Тимонин физически не мог и слова выдавить. Он чувствовал, как занемели губы. Кровь прикатила к лицу, потерявшему человеческий цвет, ставшему бордово-синим. Он пучил глаза, глотал воздух раскрытым ртом, но воздух не проходил в грудь. Дядя Коля, сообразив, что уже основательно придушил гостя, пустил кислород, слегка ослабив давление веревки на шею.
– Куда дел портфель с деньгами? – заорал Семен тонким, действительно, бабьим голосом. – Куда?
Тимонин глотнул воздуха и только закашлялся в ответ. До сих пор он не смог понять, чего от него хотят. Семен замахнулся для нового удара, но кулак не попал в цель. Тимонин вскинул ноги, оттолкнулся подметками ботинок от столешницы. Со стола полетели на пол недопитые бутылки, стопки, металлический чайник, вареная картошка и прокисшие огурцы. Стул качнулся назад, не удержался на двух ножках. Дядя Коля выпустил веревку, шагнул в сторону.
Тимонин рухнул на пол. Гнутая спинка стула треснула, рассыпалась на части. Упав на спину, Тимонин сдернул с себя веревку, попытался встать. Но на его грудь, тяжелый и громоздкий, как холодильник, уже повалился Семен. Дядя Коля тоже рухнул вниз, ногами прижал к полу правую руку Тимонина, навалился на левую руку. Семен слева ударил Тимонина кулаком в шею.
– Где портфель? – проорал дядя Коля.
Тимонин набрал в грудь воздуха, словно, запасался им впрок, опасаясь скорого удушья.
– Ты, женщина, слезь с меня, – крикнул Тимонин в лицо Семена. – Сука, подумай о детях. Слезь, говорю. Ты же мать…
