Руки над головой, язык вылез изо рта и съехал на сторону. Все лицо как-то неестественно искривилось. Застиранный медицинский халат задрался высоко, чуть не до живота. Платье под халатом не прикрывало ни трусов светло фиолетового цвета, ни пухлых рыхловатых бедер, совсем не аппетитных.
С левой стороны груди, под сердцем, расплылось небольшое кровавое пятно. В свете слепой электрической лампочки пятно выглядело совсем черным, напоминая бесформенную чернильную кляксу, посаженную неаккуратным школьником. В эту минуту, когда до цели оставалось шаг ступить Валиев, не позволявший подчиненным ничего лишнего во время дел, настроился на волну щедрости и благодушия.
– Можешь её взять.
– С ума сошел?
Нумердышев едва сдержался, чтобы не покрутить пальцем у виска. Он подумал, что бригадир слегка тронулся после того, как ему отхватили палец на руке. Конечно, лишиться пальца неприятно. Но мозгов лишиться, это ещё хуже.
– А чего? – пожал плечами Валиев. – Пару минут у нас есть в запасе.
– Что я успею за пару минут? – округлил глаза Нумердышев. – Палку из штанов вынуть? Пара минут…
– Пару минут на такое дело – нормально, – сказал Валиев. – И женщина из себя сочная, добрая.
Нумердышев пришел к окончательному и твердому выводу, что бригадир сильно вольтанулся после травмы. И, как ни странно, вольтанулся на сексуальной почве.
– Какая она к черту добрая баба? – спросил Нумердышев. – Старая старуха. К тому же – мертвая.
– Ну, почему мертвая? – покачал головой Валиев, оставляя за собой право на противоположное мнение. – Еще дышит. Слегка дышит. Может, подмахнет тебе немножко. Перед смертью.
Валиев тихо засмеялся. Нумердышев, считавший себя чистоплотным и даже нравственным человеком, поморщился и сплюнул на пол. Плевок попал на шею умирающей медсестры.
– Так не будешь? – последний раз спросил бригадир. – А то время идет. Некогда тут…
– Не буду, – покачал головой Нумердышев. – Вот привязался. Что я, совсем что ли… На помойке что ли нашел?
– Тогда бери сумку, пойдем.
* * *
В темной служебной комнате на первом этаже установилась такая тишина, что, казалось, было слышно, как ветер на улице колышет сохлую траву. Байрам, стоя на коленях перед изуродованным трупом охранника, тщательно вытер окровавленную руку о его куртку.
И тут входная дверь хлопнула так громко, так неожиданно, что Байрам подскочил, словно подброшенный катапультой.
Он сделал шаг вперед, обо что-то споткнулся впотьмах, чуть не упал. Байрам протиснулся в дверь, зажмурился от света. Перед турникетом стоял мужчина средних лет в спортивной куртке, за его спиной переминался с ноги на ногу молодой человек болезненного вида с усталым, каким-то серым лицом.
Кого это принесло на ночь глядя? Неурочный посетители, нечего волноваться, – решил Байрам. Бедные родственники выбрались навестить умирающего дедушку. Байрам поправил сбившуюся на сторону камуфляжную куртку. Стараясь выглядеть спокойным, сел на стул, поднял голову.
– У нас карантин, – сказал Байрам. – Вот висит объявление.
– Уже прочитал объявление, – кивнул Девяткин.
Он шагнул к стойке охранника, вытащил из нагрудного кармана куртки милицейское удостоверение и развернул его перед носом азербайджанца. «Девяткин Юрий Иванович», – прочитал Байрам.
– Милиция, – сказал Девяткин.
Сердце Байрама забилось громко, как церковный колокол. Милиция. Откуда? С какой стати? Сколько их тут, только двое? Или есть ещё люди, на улице.
– Сегодня к вам поместили человека по фамилии Тимонин, – продолжал Девяткин. – В какой он палате? Номер?
– В какой палате? – переспросил Байрам. – Ах, в какой палате. Он в палате. А как же… Тимонин.
«Только не надо суетиться, – сказал себе Байрам. Побеждают спокойные люди». Но слова остались словами, он не смог справиться с волнением. Для пущей убедительности Байрам хотел заглянуть в журнал регистраций, оставленный раскрытым на столе.
Так делал убитый охранник. Когда его спрашивали, в какой палате больной, он заглядывал в журнал. Конечно, нельзя же помнить каждого больного по фамилии…
– Сколько вас? – спросил Байрам. – В смысле, сколько посетителей к больному?
– Нас двое, – ответил Девяткин.
Тут Байраму подумалось, что бурые пятна крови остались на внутренней стороне ладоней. А, возможно, и на пальцах. Конечно, он трогал труп, кровь отпечаталась на руках, не стерлась. Байрам вытащил руки из карманов брюк и спрятал под столешницей.
– Я и так помню, без журнала, – сказал Байрам. – Тимонин в четырнадцатой палате. Проходите, пожалуйста. Второй этаж. В конце коридора.
– Спасибо, – кивнул Девяткин.
Он пропустил Боков вперед себя. Молодой человек повернул турникет, дошагал до лестницы. Девяткин последовал за ним. Прошел через турникет, но остановился, бросил косой взгляд назад и зашагал дальше.
«Только не надо суетиться», – повторил про себя Байрам. Черт и откуда этот внутренний колотун? Эта трясучка?
Он сунул руку в карман куртки, обхватил рукоятку пистолета, положил палец на спусковой крючок. Рука играла от волнения. В эту минуту он жалел, что не оставил себе ружья. Трехкилограммовый помповик гасит дрожь, из него так просто попадать в цель.
* * *
Байрам привстал со стула.
Теперь он видел только спину Девяткина, обтянутую короткой спортивной курткой. Если играют руки, если не уверен в себе – не целься в голову. Это плохая мишень. Выбирай ту цель, куда легко попасть. Хорошо бы пуля вошла в самый центр этой спины, в позвоночник. Чтобы сразу… Чтобы насмерть.
Сопляк, шагавший впереди, не в счет. С ним успеется. Первым надо валить старшего. Байрам вытащил из кармана пистолет. Его и Девяткина разделяли метров десять, не больше. С такого расстояния Байрам едва ли промахнется. Левой рукой он обхватил запястье правой руки, начал поднимать ствол.
А дальше глаза Байрама словно туманом заволокло. Он видел, как Девяткин резко повернулся к нему лицом. Раздался выстрел. Пуля обожгла левое плечо, раздробила ключицу.
В первую секунду Байрам не понял, кто стрелял, и откуда прилетела эта пуля. В руках милиционера не было оружия. Байрама шатнуло, но он устоял на ногах, не выронил пистолета. Простреленная ключица загорелось огнем. Боль совершенно адская. Словно бешеный ишак в плечо укусил.
Байрам отступил к двери в служебную комнату. Теперь он сообразил, что Девяткин стрелял через карман куртки. Байрам поднял правую руку и дважды выстрелил в ответ. Первая пуля застряла в перилах лестницы. Вторая по касательной прочертила по стене и, разбив двойные стекла, ушла в окно, расположенное между лестничными пролетами.
– Ложись, – Девяткин обернулся к Бокову.
