Ремизов давно отвык от бытовых неудобств, ныли бока, воняло бензином, а под утро стало так холодно, что зуб на зуб не попадал, пришлось завести двигатель, включить печку. Он быстро согрелся, но сна как не бывало. Хмурый сентябрьский рассвет продирался между квадратами домов, но двор не спал. Вот открылась окно на третьем этаже, высунулась чья-то рука, державшая пивную бутылку. Через мгновение бутылка, ударившись об асфальт, разлетелась в мелкие осколки. Истошно заорал перепуганный дворовый кот. Поднялась стая голубей. Залаяла собака. Нацедив из термоса кофе в пластиковый стаканчик, Ремизов, сделал пару глотков, поперхнулся и закашлялся. Из подъезда энергичным шагом вышел Бирюков. Одетый в куртку болотного цвета и джинсы, он прошагал пару сотен метров и скрылся за углом дома. Ремизов поспешно завинтил крышку термоса, вытер со стекла брызги кофе и медленно тронул машину с места, раздумывая, каким макаром объект проник в квартиру.
Кажется, Бирюкова еще не отпускали менты. Кажется, ни вечером, ни ночью он не появлялся около подъезда. Кажется… А вот таки появился. Шустрый малый, за таким глаз да глаз. На перекрестке Бирюков сел на пассажирское сиденье какого-то частного «Москвича». Ремизов, выдерживая значительную дистанцию, двинул следом. Дорога по пустым улицам оказалась недолгой, «Москвич» поколесив по центральным улицам и Бульварному кольцу, остановился в тихом переулке. Расплатившись с водителем, Бирюков вылез из машины, повертел головой и не заметил ничего подозрительного. К этому моменту «Жигули» преследователя уже стояли впритирку к бордюрному камню, а Ремизов, наклонившись, спрятался под приборным щитком.
Он не спешил вылезать из машины: дорога под уклон, переулок прямой, свободный от пешеходов, просматривается из конца в конец. В конце переулка, как свечка, светится маковка церкви, дома старой постройки четырех-пятиэтажные. Маленький островок старой купеческой Москвы, еще не изуродованный стараниями реставраторов. Через четверть часа Ремизов, завернул в ту же подворотню, куда нырнул его клиент, и пришел к выводу, что Бирюков сейчас находится в частной картинной галерее «Камея». Больше ему деваться некуда. Интересно, что привело его в эту дыру в столь ранний час, и почему он зашел с черного хода?
Ремизов внимательно осмотрел дом, где располагалась галерея, прошелся вдоль фасада, заглянул на задний двор. На окнах решетки, внутренние жалюзи плотно закрыты, задняя дверь металлическая, есть глазок, в который наверняка вмонтирована видеокамера. На передней стеклянной двери табличка: «Закрыто по техническим причинам». Войти в «Камею» незамеченным нет никакой возможности, значит, остается ждать. Ремизов вернулся к машине, подогнал ее ближе к парадному подъезду «Камеи». Чутье подсказывало, что на этот раз все получится, если действовать решительно и жестко, дело закончится сегодня же. Под пассажирским сиденьем лежали пистолет с запасной обоймой и кастет с острыми шипами. Все, что нужно для работы. Ремизов в честь такого случая выпил стаканчик кофе, вытер губы ладонью.
Убийство, самоубийство или несчастный случай, какая к черту разница, – решил он. Личностью покойника никто не станет заниматься всерьез. Следствие заглохнет, не успев начаться. Бирюков не чиновник правительства Москвы, не государственный деятель, просто какой-то люмпен, человек без определенных занятий. Вроде бомжа с художественным образованием. Таких олухов в столице неводом не переловишь. Ремизов икнул, попытался задержать дыхание, но икнул снова. Икота частенько нападала в минуты волнения или неожиданной радости. Он вытащил трубку мобильного телефона, забыв, что который час, набрал номер Артура Дашкевича.
К телефону долго не подходили, наконец сонный голос сначала промычал что-то невнятное, затем матерно ругнулся.
– Наш клиент нашелся, – выпалил Ремизов. Он вспомнил, что домашний телефон шефа защищен от прослушки, говорить можно свободно, но имен лучше не называть. – Его выпустили из клетки.
– Вот как? – Дашкевич мгновенно проснулся. – Что ж, хоть одно приятное известие за целый месяц. А ты не ошибаешься?
– Ошибка исключена. Эту ночь он провел дома. А чуть свет помчался в одну частную картинную галерею. Возможно, хочет трахнуть ночную сторожиху. Ну, напоследок.
– Ты его не упустишь?
– Никуда он теперь не денется, – Ремизов икнул. – Вообще-то я не знаю, что у него на уме. Но у меня такое предчувствие, что все кончится уже сегодня. В течение дня или вечером.
– Хорошо. Помни мои советы и будь осторожен, – ответил Дашкевич. – Жду твоего звонка. Считай, что хорошую премию я тебе уже выписал.
Ремизов нажал отбой, икнул и стал раздумывать, велика ли получится премия. По всем прикидкам выходило, что босс на этот раз не станет жаться, а заплатит по первому разряду.
* * *
Бирюков начал с осмотра комнаты охраны. Под лампой дневного света стол с мониторами, на которые камеры слежения выводили сигналы. Камеры установлены на первом этаже в каждом из шести залов галереи, а также в холле и коридоре, ведущим в подвал хранилища. В отдельном шкафу пылились видеомагнитофоны, писавшие сигналы, несколько полок занимали номерные видеокассеты. На письменном столе под защитным щитком из прозрачного пластика помещалось несколько разноцветных кнопок.
– Вот это тревожная сигнализации, то есть прямая связь с ментами, – показывал пальцем Архипов. – Это кнопка аварийного пожаротущения. Если не срабатывают датчики тепла и дыма, а огонь уже разгорелся, дежурный просто нажимает сюда. С потолков во всех помещениях начинает литься вода. Ну, словно из душа. Систему недавно проверяли пожарные.
– Систему автоматического пожаротушения можно отключить?
– Разумеется.
– Тогда сделай это прямо сейчас.
– Пожалуйста, – Архипов ткнул пальцем в черную кнопку. – Отключена. А вот эта синяя кнопка блокирует парадную входную дверь. Перед ней опускается стальная решетка. Предполагаемые грабители не могут покинуть помещения, если они уже здесь. Или не имеют возможности попасть в галерею, если к этому стремятся. Решетку невозможно перегрызть кусачками или взовать гранатой.
– А вот эти, желтые кнопки слева?
– Можно включать и выключать свет во всех помещениях. Кнопки пронумерованы. Номер один – это холл. Номер два – моя приемная и рабочий кабинет. Далее номера выставочных залов. За ними подвальный коридор, хранилища, комната охраны, раздевалка и так далее.
– Неплохо. И много денег ты вбухал во всю эту музыку?
– Сам догадайся, – вздохнул Архипов, вспоминая денежные траты, которые до сегодняшнего дня не принесли и копеечной отдачи. – Но искусство требует жертв.
– Последнюю фразу я, кажется, где-то слышал. Ах, вспомнил… Лет семь назад так сказал один сумасшедший. Он был доходягой и целыми днями валялся возле лагерной помойки, собирал отбросы, которые приносили с кухни. Он качал срок за контрабанду антиквариата. И, в конце концов, умер от кровавого поноса. Если не хочешь кончить как он, не повторяй всякие глупости.
После короткого раздумья Бирюков решил, разберется в кнопках и их функциях позже, когда выпадет свободная минута. А вот к оружейному шкафу, напоминающему несгораемый сейф, он проявил живой интерес. Шкаф изготовлен из тонкого листа нержавеющей стали и запирался на простенький навесной замок, с которым Бирюков, провозившись всего пару минут, справился при помощи гнутой конторской скрепки и пилки для ногтей. Шкаф хранил в своей темной глубине два пистолета ИЖ-71 с боекомплектом, пять помповых ружей ИЖ-81 двенадцатого калибра и запечатанные коробки с патронами. Прочитав маркировку на упаковках, Бирюков высыпал на стол патроны, снаряженные картечью. И принялся засовывать их в трубчатый подствольный магазин. Архипов, не находивший себе полезного применения, вертелся под ногами, вставлял бесполезные советы и вообще мешал чем мог.
