Его парни приземлились на диване, стали вопросительно поглядывать то на босса, то на бутылки, расставленные на столе. Горобец, упав в кресло, вытянул ноги и кивнул парням, мол, можете немного выпить, если уж приспичило. Вам бы только дорваться до халявной выпивки, а дело по боку.
– Ты здесь один?
– Разумеется, – Архипов кисло улыбался. – Вот уже неделю в галерее не появлялась даже поломойка. Чувствуйте себя спокойно, никаких гостей не появится. Мы начали делать новую экспозицию современного авангарда, но все остановилось на полдороги. Трудно подобрать что-то стоящее при всем обилии…
Горобец, не дослушав болтовню, раздраженно махнул рукой.
– Где деньги?
– Миллион здесь, в сумке, – скороговоркой выпалил Архипов. Он стоял навытяжку перед Горобцом, стараясь справиться с волнением, но ничего не получалось. – Вон она, стоит у тумбы стола. Остальные деньги внизу, в хранилище. Я их сейчас же подниму наверх.
– А что твой Шагал? Наверное, какая-нибудь мазня, которую сляпал ученик художественного училища, чтобы подработать сотню баксов? А ты хочешь втюхать этот шедевр за двести штук? А, я угадал?
– Ну что ты, – Архипов пожал плечами. – Ты знаешь меня много лет. Никакого кадалова. Я купил эту картину, когда был при деньгах. Подумал, что это хорошее вложение капиталла. Живопись растет в цене, я имею в виду настоящих мастеров, быстрее, чем крупные бриллианты. Надо только уметь найти продавца. Кроме того, у меня на руках сертификаты, удостоверяющие подлинность картины. Они подписаны крупнейшими специалистами по русской живописи двадцатых-тридцатых годов.
– Это ты рассказываешь мне? Рассказываешь про какие-то дерьмовые сертификаты, которые кто-то там подписал? – Горобец погладил пальцами тонкие усики. – Да я таких бумажек тебе за день сотню нашлепаю. А вот Васька, – он показал пальцем на парня, присосавшегося к горлышку пивной бутылки, – Васька поставит любые подписи, хоть самого… Его.
Горобец показал пальцем на потолок.
– Один в один получится, не отличишь. Так что это за картина?
– Настоящий Шагал, голубой период, размер сорок на пятьдесят, масло, пейзаж Витебска, – ответил Архипов. – Через пару минут ты сам все увидишь. Я уже облажался один раз. С Шагалом такого не повторится.
– Вериться с трудом.
Архипов, чтобы скорее свернуть со скользкой темы, с мифического Шагала на стезю правды, подошел к столу, поднял сумку и, отступив к креслу, поставил ее у ног Горобца, расстегнул «молнию».
– Можешь пересчитать. Остальное я сейчас принесу. Одну минуту.
Архипов сделал два шага к двери, он остановился и вздрогнул, будто его вдоль спины протянули кнутом. У входной двери раздался звонок. Один, другой, третий… Горобец встал с кресла.
– Ты же сказал, что никто не придет, – спросил он. – Кто это?
– Представления не имею, – почему-то шепотом ответил Архипов, слушая, как надрывается звонок. – Я никого не жду.
– Тогда пойдем посмотрим, – сказал Горобец и обратился к своим парням. – Сидите здесь, не высовывайте носа. И не очень налегайте на это пойло.
Хозяин галереи и Горобец прошли в холл. Архипов чуть сдвинул жалюзи. На пороге стоял молодой человек в темном костюме и тот самый тип в мятом плаще, что трезвонил в дверь пару часов назад, а потом плюнул и ушел. Горобец тоже выглянул на улицу сквозь щель в жалюзи.
– Это мой водила, Борис, – сказал он. – А вот что за хмырь рядом с ним?
– Наверное, какой-нибудь олух. Художник пришел забрать непроданную картину. Здесь постоянно трутся всякие идиоты, которые возомнили себя непризнанными гениями.
– Тогда открывай.
* * *
Архипов подошел к парадной двери, поднял жалюзи, повернул ключ в замке и, впустив посетителей в помещение, снова запер дверь. Борис стоял, понуро опустив голову, и молчал.
– Вы кто? – обратился Архипов к незнакомцу. – Хотите забрать картину? Мы откроемся через неделю. Тогда и приходите.
– Ты хозяин этой сраной забегаловки?
– Хозяин, – тупо кивнул Архипов, не понимая, как следует реагировать на чужое хамство. – А вы…
– А я хочу забрать не картину, а одного типа по фамилии Бирюков. Он прячется в вашей галерее, – ответил самозванный художник. – Обещаю, что никто не пострадает. Мне нужен только этот тип. Он один и больше никто.
– Здесь нет никакого Бирюкова, – голос Архипова дрогнул.
– Еще раз соврешь, первая пуля – твоя.
Только тут Архипов увидел в руке незнакомца пистолет. Ствол был направлен на Горобца.
– Где Бирюков?
– Он… Он валяется в подвале, спит в обнимку с бутылкой, – прошептал Архипов. – В коридоре лестница, которая ведет вниз, в хранилище. Бирюков там.
– Ты же говорил, что в галерее никого нет, – Горобец оскалил зубы. – Сволочь, ты снова соврал мне…
– Заткнись, кусок дерьма, – прошипел Ремизов. – У тебя есть оружие? Вытащи ствол двумя пальцами, брось на пол и толкни ногой в дальний угол.
– Моя фамилия Горобец. Может быть, вы слышали…
– Пошел на хер. Делай, что говорю.
Горобец посмотрел на Архипова, сделав страшные глаза, прошептал пару ругательств. Вытащив из подплечной кобуры «Браунинг» тридцать восьмого калибра, бросил его на пол и отфутболил в дальний угол, где в кадке пылился пластмассовый фикус.
– Где твои парни? – Ремизов, прищурившись, смотрел на Горобца. – В кабинете? Хорошо. Никакого шухера. Мы все входим туда. Горобец и я последними. Горобец приказывает своим парням положить оружие на стол. Позже Архипов выносит стволы в коридор и бросает пушки в урну. Последовательность действий ясна? Или повторить по новой?
– Ясна, – буркнул Горобец.
– Предупреждаю, я стреляю быстро и точно, – Ремизов зашел за спину Горобца, ухватил его пятерней за ворот пиджака и ткнул под левую лопатку стволом своей пушки. – Если кто-то попытается поиграть в героя России, первым я положу тебя. А потом остальных. На все дело мне потребуется три с половиной секунды.
Дверь в кабинет распахнулась и молодые люди, устроившиеся на диване и налегавшие на дармовую выпивку, увидели бледную физиономию хозяина картинной галереи, за ним в комнату вошел и встал у стены водитель Боря. Он комкал в кулаке носовой платок и, кажется, готов был прослезиться. Следом появился Горобец, ему в затылок дышал какой-то незнакомый мужик в мятом плаще.
– Ребята, возникла небольшая проблема, которая рассосется, если вы будете вести себя так, как я скажу, – объявил Горобец зычным хорошо поставленным голосом. – Медленно достаньте свои пушки, положите их на стол. Вы слышите, что я сказал? И уберите наконец эту чертову выпивку. Здесь не вокзальная забегаловка. Ну… Пушки на стол. Николай – ты первый. И никаких резких движений. Тогда никто не пострадает.
