Ванштейн человек с крепкими нервами, не паникер, он действовал так, как следовало действовать в подобной ситуации. Вернулся в раздевалку и вызвали милицию, сообщив, что в «Камее» произошло двойное убийство. Милиционеры обнаружили еще одно бездыханное тело на первом этаже, пред входом в первый зал. Документов при погибших не нет, поэтому их личности пока не установлены. После опроса жильцов и работников ближайшей забегаловки быстрого питания выяснилось, что никто из этих людей не слышал выстрелов, не видел клубов дыма. «Стены дома толстые, как у Брестской крепости, – сказал некто Семенов, безногий инвалид, проживавший на третьем этаже и никогда не покидавшей своей квартиры. – Допустим, в соседней квартире будут на куски резать живого человека, но я не услышу даже тихого крика, хотя слух у меня не ампутировали вместе с ногами. В прежние времена в подвале, который сейчас занимает галерея, было бомбоубежище. Если бы внизу рванула противотанковая граната, может, и сюда донесся слабый хлопок».
Правда, нашлись два очевидца, утверждавшие, что примерно в шесть вечера к парадному входу в галерею подъехала темная иномарка, из машины вышли какие-то люди и скрылись за дверью. Но ранним утром машины не было на месте. Автомобиля хозяина галереи, который Архипов оставлял во внутреннем дворе, на обычном месте не оказалось.
«Я могу предположить, что обгоревший труп – это хозяин галереи Архипов, – сказал журналистам один высокий милицейский чин, не пожелавший раскрыть своего имени. – Видимо, он сам отпер дверь преступникам и пустил их в помещение, потому что был с ними знаком. Что произошло в дальнейшем, из-за чего возникла перестрелка и пожар, выяснит следствие. Парадная и служебная дверь оказались заперты. Отсюда вытекает, что кто-то из свидетелей этой бойни или ее участников остался жив. Уходя из „Камеи“ он запер за собой дверь. В ближайшее время мы постараемся найти иномарку, стоявшую у парадного подъезда. По приметам это „Ауди“ представительского класса. А также разыщем машину Архипова. В деле слишком много неясностей, чтобы сделать даже предварительные выводы».
Заместитель прокурора города вообще отказался от комментариев. Зато журналисты выстроили столько версий кровавой разборки, что прочитать все эти фантастические измышления у Архипова не хватило терпения. Один наглец корреспондент из газетенки, годной лишь на то, чтобы в нее заворачивали несвежую селедку, предположил, что хозяин «Камеи» связан с одной известной преступной группировкой, но в последнее время отказался платить в общак. Поэтому его и пристукнули, а потом сожгли. Но Архипов забрал с собой на тот свет несколько бандитов. Заметка называлась «Смерть в выставочном зале». А дальше в том же роде, сплошная галиматья, игры расстроенного воображения.
– Этих идиотов журналистов даже не судить надо, – сказал вслух Архипов, засовывая скомканные газеты в мусорное ведро. – Лечить их надо принудительно в желтом доме. Электричеством и промыванием мозгов. Хотя… Хотя электричество в таких запущенных случаях не поможет.
Мобильный телефон зазвонил в тот момент, когда расстроенный галерейщик заварил вторую чашку кофе и прикурил сигарету. Пару секунд он раздумывал, отвечать или пусть себе телефон трезвонит. Этот номер знали немногие, в том числе Бирюков и еще пара близких знакомых. Архипов нажал на кнопку «соединение» и, не проронив ни звука, прижал ухо к мембране.
– Але, але… Это я, Олег, – голос Покровского звучал совсем близко, будто он звонил из соседней квартиры. – Отзовись, господин покойник.
– Фу, ты, – вздохнул Архипов. – Я дожил до того, что пугаюсь телефонных звонков. Что со мной будет дальше? Подумать страшно.
– Ты читал сегодняшние газеты?
– Только этим и занимался все утро. Если верить прессе, меня заживо сожгли и скоро закопают.
– Не расстраивайся, по всем приметам, жить будешь долго, – ответил Покровский. – Я догадываюсь, где ты сейчас обретаешься. Но не волнуйся, секрет останется между нами.
– Откуда? – заволновался Архипов. – Откуда знаешь?
– Ты как-то давно проболтался по пьяной лавочке, что снимаешь хату для встреч с одной девочкой. Назвал адрес и пригласил в гости. Наверное, хотел устроить, как говорят танцовщики, па-де-труа. Танец втроем. Но не получилось, ты был слишком пьян. А я староват для группового секса. Слушай, старик, мне нужно срочно тебя увидеть. Сейчас беру тачку и приезжаю к тебе.
– Ты уже забыл, что случилось со Жбаном? Я просил тебя отсидеться в надежном месте, а не шастать по городу.
– Я все помню. Дело срочное. Возможно, не будет другого случая поговорить.
– Хорошо, жду. Все-таки ты доведешь меня до могилы.
Дав отбой, Архипов вышел на балкон, стал разглядывать голубое небо и птиц, рисующих в полете свои замысловатые узоры. Лирическая картина запозднившегося бабьего лета почему-то настроила его на минорный лад. На душе и так неспокойно, а тут еще этот странный звонок. И когда это он проболтался о квартире, снятой для интимных встреч, Покровскому? Когда предложил устроить тут па-де-труа? Сейчас уже и не вспомнить. Видимо тогда Архипов нагрузился водкой по самые гланды. А Покровский, каков жох, запомнил адрес. Зачем, с какой целью?
Архипов перевел взгляд на двадцати пятиэтажные дома, построенные здесь, в Останкино, на месте старинного кладбища. Целый квартал типовых высотных зданий. Вспомнилось, что по статистике в течение каждого года в этом месте сводят счеты с жизнью, прыгая с высоты и разбиваясь насмерть, семь-восемь человек. Ни в одном другом московском микрорайоне подобного не происходит. И в чем причина этой дикой аномалии? Возможно, нельзя строить на костях, сравнивая с землей кладбища, новые дома… Возможно. Но половина Москвы построена на костях. И ничего, живут люди. Архипов плюнул вниз с высоты восьмого этажа и следил за плевком пока тот не шлепнулся на асфальт, чудом миновав лысину прохожего.
* * *
В большой комнате царил тот же разгром. Шерстяной ковер скатан в трубочку, экран проекционного телевизора разбит молотком или пистолетной рукояткой. Подушки дивана порезаны, обивка кресел превратилась в жалкие лохмотья. Видеокассеты и диски сброшены с полок, грудами валяются на полу. Бирюков подобрал несколько кассет, посмотрел на этикетки, приклеенные к ним. Что ж, вкус у Горобца весьма взыскательный. Видимо, свою коллекцию он собирал годами. Попадаются старые шедевры Бурмана, Форда, Хьюстона, которые в Москве не найдешь. Бирюков бросил кассеты на пол. При жизни Горобец был заядлым киноманом, но в его стандартной двушке не могли уместиться все новинки, поступающие в продажу, тем более среди этих новинок девяносто девять процентов – мусор. Поэтому он записался в видеотеку.
Бирюков вошел в спальную, остановился на пороге, разглядывая интерьер. Дверца платяного шкафа выворочена вместе с петлями, на полу постельное белье, выброшенное из шкафа, несколько костюмов, сорочки. Трехспальная кровать с огромной спинкой в форме морской раковины, стопка порнографических журналов на тумбочке и недопитая бутылка шампанского на подоконнике напоминали о том, что ничто человеческое хозяину не было чуждо, и женщины в его доме гости не редкие. Правда, сейчас интерьер спальни безнадежно испорчен. Если бы Горобец, точнее Лев Юрьевич Самойлов, остался жив, он наверняка очень огорчился по этому поводу.
