Чтобы обратить на себя внимание, Бирюков покашлял в кулак. Девушка с видимым облегчением оторвалась от нудной работы, подняла взгляд на посетителя.
– Я бы хотел получить консультацию по уголовному делу, – улыбнулся Бирюков. – Один мой приятель порекомендовал мне вашего юриста Льва Юрьевича Самойлова.
– К сожалению, Самойлов третий день не появляется на работе. Видимо, заболел. И его домашний телефон не отвечает.
– А у вас работает какой-нибудь приятель Самойлова? Ну, человек, который его хорошо знает, и которому я смог бы доверить свою крайне деликатную проблему?
– Не поняла. Вам нужен приятель Самойлова или юридическая консультация?
– И то, и другое, – вымучено улыбнулся Бирюков. – Я просто подумал, раз Лев Юрьевич захворал, в вашей фирме наверняка работает человек… Как бы это сказать… Столь же опытный, как говориться, юрист старой закваски. У меня очень непростое запутанное дело. И я не могу доверить его сопливому выпускнике вечернего колледжа.
– В фирме «Костин и компаньоны» не принимает на работу выпускников всяких там вечерних колледжей, – девушка гордо вскинула подбородок. Бирюков засмотрелся на ее точеный профиль и пухлые чувственные губы. – Но если вы хотите, чтобы вас консультировал именно приятель Самойлова… Пожалуйста, это ваше право. Второй этаж, двадцать третий кабинет. Пенкин Михаил Михайлович. Пройдите в кассу, заплатите за консультацию. Квитанцию отдадите Пенкину.. Возле двадцать третьего кабинета посетителей не оказалось. Постучав, Бирюков переступил порог и оказался в комнатенке без окон, где едва помещался одно-тумбовый конторский стол, сейф с помятыми боками, пара стульев и сам Пенкин, пожилой сухопарый мужчина с большим отвислым носом, одетый в тесноватый костюмчик а-ля младший научный сотрудник. На запястье часы «Победа» на потертом кожаном ремешке, на манжетах рубашки золотые запонки с мелкими алмазами. Эти безделушки говорят о том, что Пенкин некогда знавал лучшие времена. Он взял у посетителя квитанцию, показал пальцем на стул. Засекая время, утопил кнопку настольных часов, похожих на те, которыми пользуются шахматисты во время турниров.
– Мы работаем по западной системе, то есть учитываем время, затраченное на визит клиента, – строго предупредил юрист, вытащив очки, протер платком безупречно чистые стекла и глянул на посетителя без всякого интереса, как на неодушевленный предмет. – Если консультации займет более получаса, вам придется доплатить в кассу. Поэтому попрошу излагать суть дела кратко, без лирических отступлений. Так я сэкономлю время, а вы деньги.
– Ну, и порядки тут у вас, – пожаловался Бирюков. – Слова лишнего сказать нельзя.
– Повторяю, мы можем говорить о чем угодно. О рыбалке, о женских прическах, бытовом травматизме или раннем простатите. Но за эти пустые разговоры вам придется выложить лишку.
– Деньги не проблема, – Бирюков похлопал себя по карману, в котором лежал набитый «зеленью» бумажник. – Мне нужен опытный юрист, человек который хорошо разбирается в уголовных делах, а главное, разбирается в людях. И, я думаю, этот человек – именно вы.
– Я не ваш начальник. Зачем же вы мне льстите?
– Хорошо знаю вашего друга Самойлова, он отзывался о вас только в превосходной степени.
Бирюков уже успел составить представление о Пенкине. Видимо, его лучшие годы, громкие судебные процессы, блестящие победы на юридическом фронте остались в далеком прошлом, теперь в конторе «Костин и компаньоны» старого юриста оттерли от сытной адвокатской кормушки молодые и напористые парни с университетскими дипломами, обширными связями и влиятельными родителями. Значимых выгодных дел, на которых можно было подняться, заработав хорошие деньги и некоторую известность, Пенкину давно не поручали. Пересадили в эту убогую комнатенку, размером чуть больше собачьей конуры. И сплавляют сюда публику, не отягощенную деньгами. Его клиенты отцы и матери мальчишек, ожидающих суда за мелкую кражу, жены угонщиков автомобилей или уличных драчунов. Короче, юрист погряз в повседневной рутине, он занимается мелочевкой, зарабатывая жалкие копейки на чужой беде. Но и на том спасибо, что Костин и его компаньоны на пенсию пока не гонят.
– Молодой человек, вы ошибаетесь, – Пенкин грустно вздохнул. – С Самойловым я работаю давно, но товарищеских отношений не поддерживаю. У нас с ним так: здравствуй и до свидания. Но ходят упорные слухи, будто мы друзья. Наверное потому, что мы слишком давно работаем в этой конторе. Впрочем, он ни с кем из сослуживцев близко не сошелся, предпочитает поддерживать дистанцию. И, между нами говоря, слишком высоко задирает нос. Поэтому вы попали не по адресу.
Бирюков пропустил мимо ушей последние слова.
– У меня есть для вас два поручения, – сказал он, раскрыл и долго держал перед носом юриста удостоверение Московского союза художников. – Хочу, чтоб вы сразу уяснили: я не мент, никак не связан со спецслужбами, ни с уголовным элементом. Я живописец. В свое время знатоки утверждали, будто я подавал большие надежды. Теперь ничего такого уже не говорят. Впрочем, это не важно. За вашу работу я хорошо заплачу.
– Хорошо это сколько? – Пенкин любил точные цифры.
– Задатка хватит, чтобы купить костюм за тысячу баксов. Ведь юрист без хорошего костюма вовсе не юрист.
– Хм, хороший костюм мне действительно не помешает, – в тусклых, Пенкина, кажется, навсегда погасших глазах Пенкина огоньки жизни.
– И еще кое-что останется на карманные расходы, – Бирюков подмигнул юристу. – Разумеется, разговор доверительный, я не хочу, чтобы о нем узнал господин Костин с компаньонами. Когда вы заканчиваете работу?
– Сегодня – поздно. А разговор, надо думать, длинный? Если не возражаете, перенесем это дело на завтрашнее утро. На десять часов. Вечерами я совею, а для важного разговора нужна ясная голова. Тут неподалеку есть кафе «Парус». То самое, что за углом. Подходящее место, там всегда мало народу. Выходите из арки и направо.
– В таком случае, жду вас завтра в кафе, – Бирюков поднялся со стула. – Ну как, я уложился в отпущенные полчаса?
– Представления не имею. Когда наша беседа меня заинтересовала, я остановил часы.
* * *
Уже второй час директор комбината минеральных удобрений Артур Дашкевич протирал штаны в здании областной администрации, точнее, в приемной своего тестя. Решив, что времени с момента последней ссоры прошло достаточно, старик оттаял сердцем и, пожалуй, готов забыть все прежние обиды, фотографии той московской шлюхи и оскорбления, слетевшие с языка зятя. Дашкевич прибыл к тестю на работу ровно в три часа дня. Как раз в это время Герман Викторович заканчивает обед, пребывая в добром расположении духа, устраивается в мягком кресле, полчаса мусолит местные и московские газеты.
Секретарь Яковлева, немолодая увядшая женщина, одевавшаяся во все черное, как старуха на похоронах, сняла трубку и сообщила тестю, о том, что Дашкевич явился и сидит в приемной. Непонятно, что тот ответил, но секретарь объявила, что Герман Викторович пока занят.
