— Он — это кто? — резко спросила Сэвидж. — Кто этот человек?
Менестрель поник головой.
— Тедди…
— Тедди? Ты сказал Тедди? — переспросил Лоулесс.
— Терри! — резко оборвал его бродяга. — Глухня!
Лоулесс собрался было одернуть оборванца, но Линн остановила его взглядом.
— Питер, ты хорошо знал этого человека?
Последовала продолжительная пауза, прежде чем Менестрель снизошел да ответа.
— У меня это уже вот где сидит, — произнес он, скорчив гримасу, — буду говорить с настоящим полицейским сержантом, а не с бабой.
Линн ничего не оставалось, кроме как вздохнуть.
— Я инспектор. Кстати, это выше по званию, чем сержант. Чем я вам не подхожу?
— Тем, что ты баба. Буду говорить только с инспектором-мужиком. Мне нужен мужик.
— Хороший пинок в задницу — вот что тебе нужно, — поспешил высказать свое мнение Лоулесс.
И снова возникла пауза. Не иначе, как Менестрель взвешивал последнее предложение. Затем он нервно кашлянул и заявил:
— Не скажу больше ни одного слова, пока не принесут печенья. И шоколадку.
Лоулесс отправился со столь важным поручением в кафетерий, а Линн тем временем воспользовалась возможностью получше рассмотреть Менестреля Питера. Подобно многим людям, долго живущим в нужде, он производил впечатление человека, у которого явно не все в порядке с головой. А еще бродяга умел ловко избегать чужого взгляда. Оборванец то и дело моргал, как будто окружающий мир вызывал у него отвращение.
Лоулесс вернулся, и Менестрель с жадностью приступил к уничтожению шоколадных вафель. Линн же снова включила магнитофон.
— Вы со всей ответственностью утверждаете, что человека на фотографии зовут Терри? — задала она вопрос.
Менестрель осторожно кивнул.
— Вам известно, откуда он? Я имею в виду, из какой части страны он родом?
— Да англичанин он, — ответил Менестрель с какой-то воинственной гордостью, словно сообщая факт огромной значимости.
— И вы близко его знали?
— Болен был Терри. Еле нога таскал. Я присматривал за ним.
— Почему вы это делали?
— Говорю же, он еле ноги таскал, — повторил оборванец, явно удивленный вопросом.
— Вам известно его полное имя? Его фамилия?
Менестрель кивнул и макнул очередным печеньем в чашку с остывшим кофе. Возникла — уже в который раз — долгая пауза. Было слышно, как электронные часы на стене негромкими щелчками отсчитывают секунды.
— Ну так что?
— Что — что?
— Как его полное имя?
— Терри Томас.
[2]
Лоулесс фыркнул.
— Терри Томас, — скептически повторила Линн. — Как у актера?
Вид у бродяги сделался сконфуженным. Сэвидж потянулась за ручкой, впрочем, без особой надежды на успех допроса, и записала названное имя на чистом листке бумаги.
— Так оно пишется?
— Угу.
— Откуда вы знаете? — спросил Лоулесс. — Вы ведь даже не посмотрели, что там написано.
До Линн вдруг дошло, что бродяга не умеет читать, и она решила отказаться от дальнейших попыток что-либо выведать у него.
— Вы сказали, что Терри не мог ходить. Почему?
— Охромел он.
— Почему охромел?
Оборванец покачал головой. Затем, как будто по какой-то неведомой прихоти, предпочел прибегнуть к изощренной лжи.
— Легавые его отметили. Сломали ему ходули. — С этими словами бродяга указал на Лоулесса. — Он тоже был с ними.
— Но ведь это неправда! Что на самом деле случилось? Может, расскажете нам, Питер? — вмешалась Линн.
Успокоенный ее тоном, Менестрель произнес:
— Он хворал. Потом ему стало лучше. И он улетел.
— Мне кажется, что вы играете с нами в какие-то игры. Не верю, что вы знаете этого человека, — устало вздохнула Линн.
Менестрель угрожающе уставился на ее левое ухо. Для него это, видимо, означало смотреть людям прямо в глаза.
— Я-я зна-а-аю Те-е-р-ри! — пропел он.
— Ну хорошо, хорошо. Когда вы в последний раз видели его?
— Прошлой ночью. Он пролетал тут вместе со всеми своими друзьями. Они вот так, как…
Бродяга встал и изобразил парящий в воздухе планер. Полицейские обменялись удивленными взглядами.
— Питер, — спросила Линн, — какой сегодня день недели?
— Воскресенье.
— Попробуйте еще раз.
— Вторник.
— Сегодня пятница, Питер. А знаете, что особенного в завтрашнем дне?
Оборванец задумался на какое-то мгновение, после чего радостно воскликнул:
— Наступит суббота!
— Питер, вы знаете, как называется этот город?
— Лидс, — убежденно ответил Менестрель.
— Нет, Питер. Это не Лидс, — сказала Линн и, засунув ручку в нагрудный карман, принялась спокойно складывать лежавшие на столе бумаги. — Вы находитесь в Йорке, Питер.
Брови оборванца изогнулись дугой в самом искреннем недоумении.
— А разве он раньше никогда не был Лидсом?
* * *
Лаверн вышел из магазина готового платья, расположенного в районе Лоу Питергейт, с изысканным позолоченным мешочком для подарков в руках. Он отчетливо понимал, что здорово напился, и поэтому испытывал легкое чувство стыда. После того как они с Джоном крепко выпили, Герейнт предложил отвезти Вернона на Фулфорд-роуд в своем служебном «даймлере», за рулем которого сидел его личный шофер. Лаверн отказался, сославшись на то, что ему хочется немного пройтись пешком, дабы привести в порядок мысли. На самом же деле он просто решил купить рождественские подарки.
Подарки, которые он покупал своей семье, никогда до конца не удовлетворяли его искреннего желания порадовать любимых людей. У него сделалось привычкой ходить по магазинам, скупая все подряд. Пусть уж близкие лучше усомнятся в его бережливости, в его вкусе, но никогда — в его любви к ним.
В пластиковом пакете лежал фунт шоколадных конфет-ассорти для Донны и полфунта — для Линн. Каждый из подарков в отдельной серебристой корзиночке, перевязанной голубой ленточкой. Выбирание этих двух подарков изрядно истощило воображение Лаверна, и он свернул налево по направлению к Стоунгейту в надежде на то, что ярко освещенные витрины вдохновят на покупку чего-нибудь еще.
