Когда все вдоволь наплескались, Террорист построил нас в ряд, желая выяснить, у кого самый длинный пенис. Будь с нами Гордон, он выиграл бы без всяких вопросов, а в его отсутствие победителем был избран Чарльз, второе место занял Бен, ну а третье поделили мы с Террористом. На последнем, как ни странно, расположился не Малькольм, а Воан. Смириться с таким позором оказалось ой как непросто!
— Это все холодная вода! — оправдывался книголюб, подбадривая свой конец рукой, чтобы хоть миллиметр лишний выиграть. — Обычно он намного длиннее.
Не утешила Воана ни победа в конкурсе на самый волосатый анус, ни боевое второе место в соревновании на самый сильный фонтан.
А вот брат, окрыленный вторым местом в конкурсе, который судил Террорист, наконец-то перестал шарахаться от моих друзей и расслабился. Удивительно, как важна для мужчины длина собственного пениса! Когда мы сели в круг и взялись за руки, Бен без колебаний схватил ладонь Ланкастера.
— Сосредоточимся на нашей энергии! — скомандовал Воан.
— Верно! — добавил Террорист. — Размер — дело десятое.
После этих слов все, включая Воана, покатились со смеху. Откуда ни возьмись, появилось холодное пиво, а с ним и неуемное желание общаться. Бен с Ланкастером хором исполнили песню Сэма Кука “Вместе в кандалах”, а мы подпевали, периодически вставляя нестройные “Ах” и “Ох”.
За веселой болтовней мы, беззаботные и голопопые, незаметно промотали весь день, то и дело подбадривая себя крепким пивом. Тут Малькольм и начал рыдать.
— Хочу кое-что сказать… — безутешно всхлипывал он.
— Этот, как его, хочет что-то сказать! — повторил Воан.
— Я не употребляю алкоголь и чувствую себя страшно одиноким. Мои проблемы никого не волнуют.
Услышав это, Бен с Террористом хохотали так, что животы заболели.
— Нет, смеяться нехорошо, — осадил их Чарльз. — Давайте лучше сыграем в “шире круп›. Думаю, Малькольму не помешает.
Мы все встали в круг, Малькольм — в центре. Зажмурившись, он перестал держать равновесие и начал падать, а мы с диким “И-и-и!” перекидывали его из одних рук в другие. А секунд через тридцать без всякого предупреждения Воан опустил руки, и коротышка рухнул на землю.
— Ой, ой! — хватался за спину извивающийся на гальке Малькольм. — Больно же!
— Воан, ты нарочно! — заявил я, пока другие хихикали.
Тот лишь кивнул, признавая свою вину.
— Немного не вовремя, правда? — пробормотал Чарльз, когда истошно хохочущий Террорист помогал Малькольму подняться.
— Не смог удержаться, — будничным тоном объявил Воан. — Его конец не длиннее, чем мой! Исключено! Мой длиннее!
Коротышка так расстроился, что, вернувшись в дом, сразу закрылся в своей спальне. После чая ко мне подошел Бен, предложив как-нибудь развлечь приунывшего приятеля.
— Тут неподалеку есть бар, давай его вытащим? Бедный парень не виноват, что родился голубым! Зачем ему страдать?
Пока Чарльз, Воан и Террорист сидели в саду и курили травку, Бен и я повели Малькольма в бар. “Капитан Бисквит” притаился неподалеку, в конце обсаженной живой изгородью аллеи. Когда мы приехали, уже смеркалось. Угрюмая, не слишком приветливая хозяйка подозрительно оглядела синие от татуировок плечи брата и усадила в углу темного зала. Малькольм решил излить нам душу.
— По-моему, клубу конец, — заявил он. — Нет! — возразил я.
— Еще как да. — Очки Малькольма снова заблестели от возбуждения. — Мир меняется: теоретически мы должны жить в постфеминистской эре, а на самом деле эта эра меганаплевательская! Сам не видишь? Даже Воан, и тот сбился с пути истинного.
— Да забудь об этом козле! — посоветовал Бен. — Воан просто завидует: ты такой низенький, а конец длиннее, чем у него.
Коротышка возбужденно закивал.
— В этом-то все дело. Воан был душой клуба, его совестью. По сути, он нас объединял и раньше никогда не тревожился из-за размеров своих половых органов. А если клуб его больше не волнует, то кого он вообще волнует?
— Тебя, Малькольм, — не в силах притвориться, что сам жутко интересуюсь делами клуба, подсказал я.
— Да, потому что только мне наш клуб по-настоящему и нужен. У всех остальных есть друзья, а у меня никого в целом свете!
Он опустил голову и начал всхлипывать. В баре было людно, и посетители стали оборачиваться. Мы с Беном искренне жалели Малькольма, но сидеть с ним за одним столиком было весьма неловко… Якобы для того чтобы забрать пустые стаканы, к нам подошла хозяйка.
— Он так всех гостей распугает! — прошипела она.
— Наш друг очень расстроен, — пояснил я.
— Он взрослый мужчина! Неужели не может держать себя в руках?
— Отвали, старая корова! — посоветовал дипломатичный Бен.
После такого обмена любезностями пришлось уносить ноги. Обратно мы шли в темноте, ежесекундно подбадривая Малькольма, и, когда вдали показались огоньки дома, почти убедили его, что, как и все живые люди, Воан несовершенен и имеет право ошибаться.
Мы постучали, но никто не ответил. Из широко раскрытых окон комнаты, в которой остановился Террорист, лился теплый золотистый свет, однако сам дом будто вымер.
— Спать они ведь точно не легли, — проговорил я. — Еще слишком рано!
В саду никого, задняя дверь и балкон заперты, на первом этаже темно. Мы начали кричать, и через несколько секунд в окне показалось лицо Террориста. Похоже, он нас еще не ждал.
— Эй, Малькольм, Воан хочет тебя видеть. Заходите в переднюю!
Удивленные и заинтригованные, мы вернулись к двери. Внезапно Бен предостерегающе закричал. Подняв голову к окнам Террориста, я увидел то, что заметил брат: две бледные, замершие на подоконнике задницы. Потом из правой что-то вылетело и упало на Малькольма.
Тот осторожно ощупал голову и истошно завизжал, поняв, что все волосы в свежем теплом дерьме.
Со второго этажа послышался дружный хохот, и между голыми задницами показалось лицо Ланкастера.
— Попал, попал! — истошно орал он.
Мы с Беном не могли не рассмеяться: не каждый день увидишь человека с дерьмом на голове! Чарльз, чья задница была слева, слез с окна и захихикал, глядя на перепачканного Малькольма, а Воан, обладатель сфинктера-победителя, остался сидеть на подоконнике. Заходясь смехом, он обернулся восхититься своей меткостью. Вопреки ожиданиям Малькольм не разревелся, а зарычал и стал гневно грозить обидчику кулаком. От такого зрелища Воан захохотал так, что, не удержав равновесия, соскользнул с подоконника и выпал из окна.
Мудрый шовинист
Малькольм оказался прав: нашему клубу пришел конец. Сам он не мог простить Воана за то, что тот насрал ему на голову, а Воан, при падении из окна сломавший руку, не мог забыть, что мы смеялись над ним больше, чем над Малькольмом.
