Она помогла ему пережить один из худших периодов жизни. А он, что он дал ей взамен? Немного нежности, возможно, несколько страстных ночей…
Мог ли он предложить ей еще что-нибудь? Ведь нельзя дать то, чего нет…
Он закрыл чемодан, поставил его на пол и улыбнулся, по-прежнему ощущая какую-то неловкость.
— Я хотел поблагодарить тебя, — сказал он наконец. — Если бы ты не обеспечила мне алиби… возможно, я оказался бы в тюрьме, а Катрин ни за что не выбралась бы из этой истории.
— Я знала, что ты невиновен.
— И все же ты пошла на риск.
Она пожала плечами, грустно улыбнулась, пытаясь удержать слезы, подступавшие к глазам.
Он уходит! Он так ничего и не сказал! Он прощался с ней, как будто они просто знакомые, почти чужие люди, — можно было подумать, что она никогда не лежала в его объятиях!
Наверное, он не захочет ее больше видеть, а когда они столкнутся в коридоре клиники, просто невзначай поздоровается. Впрочем, она уже не раз видела это скромное выражение лица, этот виноватый вид, характерный для мужчин, когда те не хотят наносить женщине обиды, в то время как своим уходом они ее убивают.
Томасу внезапно показалось, что вместо того, чтобы поднять чемодан и уйти, следует рискнуть и остаться.
Так, как поступила Джулия: спонтанно, ничего не выгадывая.
Возможно, именно так поступают, когда действительно любят.
И все же в глубине души его что-то удерживало.
Может быть, то, что он находился на распутье и его сердце обдувал новый ветер, обрывающий все ниточки, связывавшие его с прошлым, он чувствовал, что зреют перемены, которым первым удивился бы он сам.
Если он сейчас же не объяснится с Джулией, не скажет немедленно, что о ней думает, будет поздно. Этой минуты ему уже не вернуть. Их пути разойдутся.
Ему хотелось подумать, абстрагироваться от вчерашних страхов, перевести дух, чтобы утвердиться в своем решении и найти подходящие слова.
В мыслях Джулии все перемешалось. Томас уходит, и после этого наверняка вещи никогда не станут прежними. Этого она не могла допустить. «Что, если каким-то образом побудить его действовать?» — в отчаянии подумала она и сказала:
— Пол пригласил меня на Саут-Бич в эти выходные.
Гибсон подозревал! Он подозревал это с самой первой минуты. Пол не на шутку увлекся Джулией. И она поддалась на его обаяние, потому что он моложе. И наверное, потому, что он свободен, так как в отличие от него, Томаса, Пола не связывают нити прошлого. Вот идиот! А он-то собирался предложить ей…
Наверное, она сообщила ему это из вежливости, чтобы он не почувствовал себя униженным, когда кто-то другой расскажет ему об этой истории с Полом. Скорее всего они уже стали любовниками. Что ж, это ее право: в конце концов, она ведь не была его женой! Они оба свободны.
Какой же он идиот!
А он-то собирался открыться, рискнуть, чего давно уже не делал! Такой глупости она от него больше не дождется!
— Это хорошо, — сказал он искусственно веселым тоном. — Уверен, что вы здорово развлечетесь! Я уже бывал там, а старый квартал с этими домами в стиле «ар-деко» поистине замечательный… и потом, это сейчас очень модно.
— Да, — ответила она разочарованно.
Ее хитрость обернулась против нее.
Вновь повисло неловкое молчание, а затем Томас, подняв тяжелый чемодан, заметил:
— Я, пожалуй, возьму небольшой отпуск.
— Да, я понимаю.
— Хорошего отдыха на Саут-Бич, — пожелал он.
Он небрежно поцеловал ее в губы и вышел, страшно расстроенный.
Глава 70
Входя в принадлежавший ему дом в Хэмптоне, где он не был уже несколько недель, Томас вдруг испытал странное чувство. По правде сказать, он больше не чувствовал, что это его дом. Словно этот дом, который он любил чуть ли не до слез, потому что все в нем напоминало о жене, больше не принадлежал ему. Хотя еще совсем недавно он воспринимал его как музей, созданный в память о почившей.
Теперь все здесь: вещи, книги, фотографии, воспоминания — все, что питало его сумасшедшую страсть, стало ему безразлично; ему даже показалось, что мистическое присутствие Луизы, которая так долго царила здесь, внезапно развеялось.
Только тут Томас понял, что совершил ужасную ошибку.
Он упустил свой шанс быть рядом с восхитительной женщиной.
Да, но существует еще и Пол.
Сможет ли он убедить Джулию простить его, остаться с ним?
Действительно ли она стала любовницей Пола Кубрика? Может, она выдумала это приглашение на Саут-Бич?
Одно несомненно: прокурор влюблен в нее, Томас был в этом уверен. Так что же делать?
Он не знал. Но уже горько сожалел, что не рискнул объясниться с Джулией.
Гибсон вышел в сад, уже напоминавший уголок девственного леса, так как с тех пор, как Томас ушел, за деревьями и цветами никто не ухаживал. Он приблизился к роскошному кусту, усыпанному белыми розами, словно пытаясь почерпнуть в их красоте вдохновение, смелость.
Он сорвал одну розу, вдохнул ее аромат и вставил в петлицу.
Ему показалось, что он не совершал этот маленький ритуал уже целую вечность.
Наконец его осенило вдохновение.
Он сел в машину и набрал номер телефона Джулии.
Телефон настойчиво звонил, а трубку все не снимали.
Он уже хотел разъединиться, когда услышал щелчок.
— Алло?
Как он был счастлив слышать ее! Если бы это оказался автоответчик, то Томас бы просто упал духом.
— Джулия, это я… я подумал… подумал, не найдется ли у тебя свободное время, мне нужна помощь.
— Да?
— В нашем районе продается один дом, я давно уже его присмотрел; я подумал, не сможешь ли ты подъехать, чтобы высказать свое мнение?
— Когда ты хочешь его посмотреть?
— Агент сможет быть там через полчаса. Я чуть-чуть волнуюсь. Он сказал, что домом интересуются и другие покупатели и…
— Ты боишься его упустить, так?
— Да.
— Понятно.
Он нуждается в ее совете в сфере недвижимости! Не правда ли, забавно? Она не поедет! Решительно, он приносит ей одни разочарования! Неожиданно для себя Джулия ответила:
— Хорошо, дай мне минут двадцать.
Через полчаса она была у Гибсона. Он ждал ее в машине, словно не решался войти в дом. Она села в «порше». Во время короткой поездки оба были погружены в свои мысли и почти не разговаривали.
Спустя пять минут они подъехали к дому. Джулия замерла. В конце длинной, усаженной тополями аллеи стоял каменный дом в классическом стиле, с медной крышей. Он был удивительно притягательным, как произведение искусства, на котором лежит печать времени.
