— Я обязана отвечать на это? — спросила она возмущенно, повернувшись сначала к Кубрику, затем к судье. Последний произнес:
— Отвечайте на вопрос, пожалуйста.
— Мне интересно, какое это может иметь отношение к тому, что пятнадцатого июля я была зверски изнасилована! — сказала Катрин, вовсе не обрадованная оборотом, который принимал допрос.
— Ваш ответ, пожалуйста!
— Да, у меня на самом деле был друг!
— У вас были отношения только с ним?
— Что вы хотите сказать?
— Вы были верны ему?
— Да, абсолютно.
— Вы не спали с другими мужчинами?
— Нет.
— А с женщинами?
— Протест, ваша честь!
— Протест отклонен.
— Нет, я не спала ни с кем, кроме него! Ни с женщинами, ни с мужчинами!
— А у него были причины верить тому, что вы хранили ему верность?
— Да.
— Наверное, вы в курсе, мадемуазель Шилд, что женщины, которые принимают таблетки, иногда также используют презервативы, чтобы подстраховаться, когда они обманывают своих постоянных партнеров или когда подозревают их в неверности.
— Это не мой случай.
— Возможно, мадемуазель Шилд. Но тогда не могли бы вы мне объяснить, как получилось, что одиннадцатого июля этого года, за четыре дня до предполагаемого изнасилования, вы купили в аптеке Рексфорд, которая находится по соседству с домом ваших родителей, где вы жили до того, как были госпитализированы после попытки самоубийства, — повторяю, вы купили по кредитной карточке, на которой значится ваш номер, упаковку презервативов со смазкой обычного размера и еще упаковку с двенадцатью презервативами размера XXL, именно таких, как тот, что извлекли из вашей вагины утром шестнадцатого июля?
Он подошел к своему ассистенту, который вручил ему маленький бумажный листок: это был чек на покупку в аптеке Рексфорд, датированный 11 июля, с подписью Катрин и указанием покупки: две упаковки презервативов.
Со счетом в руке он подошел к Катрин, показал ей его и спросил, узнает ли она подпись.
Смущенная, Катрин утвердительно кивнула. Теперь она вспомнила, что покупала презервативы. Но в волнении она не могла припомнить, по какому случаю. Однако этому должно было быть объяснение.
Доктор Шмидт попросил, чтобы чек был приобщен к досье. Конечно, Пол Кубрик мог бы возразить, сославшись на то, что это новый элемент доказательства, о котором защита не сказала на предварительных слушаниях. В связи с этим он мог бы просить суд отложить заседание на один день, чтобы обдумать эту деталь и подготовить ответ. Но это было бы пустой тратой времени. В любом случае, признав свою подпись, Катрин тем самым подтвердила подлинность чека.
Однако печальным было то, что Катрин никогда не упоминала о том, что незадолго до случившегося покупала презервативы, совершенно идентичные тому, что был найден после изнасилования. Конечно, множество людей во всем мире покупают презервативы, однако, учитывая размер XXL, использовавшийся довольно редко, совпадение было серьезным. Еще одно сомнение в непричастности Катрин.
Кубрик посмотрел на Томаса. Тот, как и Джулия, казался потрясенным новым ходом Шмидта.
Что же касается Катрин, она не только явно была смущена тем, что совершила очевидный промах, невольно солгав, но также заинтригована: каким образом чертов Шмидт смог раздобыть номер кредитной карточки, которую она бросила в ящик с квитанциями?
Сидевшие в зале родители знали ответ на этот вопрос, и похвалиться тут было нечем. Несколько недель назад они принимали у себя одного типа, который представился как репортер «National Enquirer». Он расспрашивал о Катрин. Они имели неосторожность оставить его одного на несколько минут, пока наивно готовились к сеансу фотографирования. Теперь они поняли, почему с самого начала процесса один из членов команды Шмидта казался им странно знакомым.
— Мадемуазель Шилд, — продолжил Шмидт, — если вы храните верность своему другу и если он вам не изменяет, как вы утверждали с такой уверенностью, тогда можете ли вы мне сказать, зачем вы купили двадцать четыре презерватива, двенадцать из которых размера XXL, за три дня до вечеринки пятнадцатого июля? Напомню, что вы сами объявили о том, что принимаете таблетки.
Катрин напрасно рылась в памяти: в ней был жестокий пробел. Память подвела ее в тот момент, когда она больше всего в ней нуждалась. Ирония заключалась в том, что она в деталях вспомнила, как ходила в аптеку за презервативами. Но она не имела ни малейшего представления о том, зачем она сделала эту покупку.
Какое-то время она вслушивалась в упрямую тишину. Тем временем доктор Шмидт просто упивался своим достижением. Катрин попала в ловушку.
— Мадемуазель Шилд, вы собираетесь ответить на мой вопрос? — настаивал адвокат.
— Не знаю, — наконец выдавила Катрин, — Я не помню.
— Вы не помните! Вы настаиваете на том, что не помните! Однако вы утверждаете, что помните, подробно рассказывая о том, что именно говорили мои клиенты на вечеринке, где вы предположительно присутствовали и где, по вашему собственному признанию, изрядно выпили?
— Я не помню.
— Вы не помните или… Или, мадемуазель Шилд, вы чувствуете, что открылась настоящая причина, по которой вы купили презервативы. — Здесь адвокат выдержал паузу, чтобы посмаковать драматический эффект. — В конце концов, вы купили кондомы, чтобы развлечься! После этого вы сбежали из психиатрической клиники вечером пятнадцатого июля и приступили к выполнению вашего плана! Так?
— Протест, ваша честь!
— Протест отклонен.
— Я не помню.
— У меня больше нет вопросов, ваша честь.
Пол Кубрик добился-таки отсрочки заседания суда на час. Катрин да и, по всей видимости, он сам должны были собраться с мыслями и скорректировать стратегию.
Больше всего его огорчало то, насколько контрдопрос защиты поколебал уверенность присяжных в невиновности Катрин, возникшую благодаря ее проникновенным показаниям. Шмидту, сохранявшему внешнее безразличие, удалось запятнать ее репутацию. Теперь в глазах присяжных она выглядела легкомысленной девицей, надевшей платье довольно вызывающего фасона, которая понятия не имела, как попала в Хэмптон. Она не гнушалась выпивки и не помнила, что за четыре дня до изнасилования купила двадцать четыре презерватива, двенадцать из которых размера XXL, и это при том, что она не использовала их со своим обычным партнером по одной простой и понятной причине — она принимала таблетки.
И наконец, присяжным стало известно — не без помощи доктора Шмидта, — что Катрин пыталась покончить жизнь самоубийством и была помещена в психиатрическую клинику незадолго до событий пресловутого пятнадцатого июля.
Могли ли присяжные проглотить все это и не счесть девушку несколько испорченной?
