Тишина вырвалась на свободу неожиданно, тем более неожиданно, что ее никто не ждал. Я недоуменно слушал и не верил своим ушам. Ушли. Никого. В самом деле ушли.
— Ушли, — сказал я, сам себе не веря. — Я гляну, что там… А ты, Катька, пока побудь здесь.
Упрямая девчонка увязалась за мной. Мы вышли прямо на сидящего у разбитой полки молодого охранника, кроме него в аптеке больше никого не было. Я взял несколько лекарств, охранник хотел помешать на автопилоте, но я легко оттолкнул его, и он упал на пол, откуда смотрел на меня круглыми, как пятаки, ничего не понимающими глазами.
Мы поехали ко мне. Я познакомил Катьку с моими товарищами. Виталик был пьян, он откачивался после недавнего потрясения, а Алексей и вовсе, кажется, был под героином. Один Юлик вел здоровый образ жизни и качал бицепсы в тренажерной комнате. Когда Катька заснула, сваленная всем этим, нервически-буйным, Юлик сказал:
— Хорошая девчонка. Это ее уголовное дело ты забрал у того жирного прокурора? Что она там сделала?
— Убила собственного брата. Урку. Не знаю, я ее брата не видел, но то, что о нем слышал… редкий ублюдок был, наверно.
— А ты к ней неровно дышишь. Женился бы, что ли, остепенился. Сколько тебе, Рома, лет? Ведь и двадцати еще нет?
— Есть, — озлобленно сказал я. — Больше. А Катьке — лет восемнадцать. Рано нам еще жениться.
Юлик хохотал над этим моим «рано еще жениться» так, что у него слезы на глазах выступили, а в комнату два раза с резиновой рожей заглядывал Алексей, чтобы проверить, не поехал ли наш Джульетта по фазе.
— Ра-а-ано? — стонал он и снова заходился в хохоте. — Стаж в эскорте по нескольку лет намотали… а тут — ра-а-ано… ох, насмешил!
— Ну или поздно.
Юлик посерьезнел:
— А что ты дальше с девчонкой думаешь делать? Насчет жениться — это я, конечно, загнул. Но и ты про это «рано жениться» прямо как Жванецкий сказанул. Перекрыться ей надо. В розыске ведь.
— Поможем, — сказал я. — Есть у меня мысль одна.
— Опять на блядскую стезю ее отправишь? Битая уже девчонка, битая, а ты ее снова?.. Поди, через Фила Грека хочешь обтяпать?
— Ну не могу же я ее устроить архиепископом! — огрызнулся я.
— Не можешь, — согласился Юлик — Тем более что женщин в высшее духовенство не берут. Так и говори, что хочешь через Грека к Нине Ароновне в этот самый досуговый центр ткнуть. Тем более что Фил говорил: есть у них вакансии, у них две девчонки-элитки выбыли из строя на неопределенное время. Правильно я мыслю?
Юлик мыслил правильно, совершенно правильно: я в самом деле определил Катю в эскорт-контору, которая была не чета всем ее прежним конторам, включая саратовскую «Виолу». Про богадельню Грибанько и Паши-сутера я вообще умалчиваю. Контора называется «досуговый центр» — простенько, анонимно и со вкусом. В Подмосковье. Тамошняя бандерша пару раз кувыркалась со мной до того, как мы к ним переехали.
Бабки она мне, разумеется, платила. Нормально. Нина Ароновна. Она была из того рода евреек, при одном взгляде на которых говорят, что поневоле можно стать антисемитом. Хотя в постели ничего, несмотря на свои сорок семь. Жаба редкостная, но удачно притворяется добродушной и сердобольной. Вот в ее-то контору я и вправил Катю, знал, что там ей будет лучше.
Честно говоря, слова Юлика запали мне в душу. Жениться. А что, быть может, штампик в паспорте, приобщение к кривому, неблагозвучному слову «брак» в самом деле спасет? У меня был один знакомый, который говорил, что все женщины делятся на проституток и блядей. Первым он явно отдавал предпочтение, потому как женился на путане с десятилетним стажем, прекрасно об этом знал и тем не менее был счастлив. Быть может, и я?..
Как я отношусь к Кате? Нет, не любовь. Забота? Быть может, хотя немногие рискнут назвать заботой помощь по трудоустройству в бордель. Сочувствие? Что-то вроде. Она говорила, что единственный мужчина, который полностью может ее понять, — это я. Мне тоже известно, что такое настоящая боль.
Всем нам четверым было известно, что такое настоящая боль, но только мне одному — первому и единственному — пришла в голову чрезвычайно удачная мысль.
Мысль была чудовищная, но… Мне надоело быть жертвой. Катя не раз читала мне стихи каких-то поэтов. Я вообще поэзию как-то не воспринимаю (сидят, сидят в голове Клепины литкультпросветы!), но эти запомнил. «Дай бог быть тертым калачом, не сожранным ничьею шайкой, ни жертвой быть, ни палачом, ни барином, ни попрошайкой…»
Я потому эти строки запомнил, что прожил отпущенные мне годы с точностью до наоборот. Пожалуйста: сожран шайкой, сам которую и сколотил, и настроил, и дал работу. Об этом даже вспоминать невозможно — тупо и глухо колотится в висках кровь. Дальше: «ни жертвой быть, ни палачом». И то и другое я уже испытал сполна. И — «ни барином, ни попрошайкой». Было, было — отвечу кратко, как в анкете.
И — следующий виток Следующая страничка моей эрзац-жизни.
Чрезвычайно удачная мысль
Мы переехали под крылышко Нины Ароновны.
Это произошло после того, как мне пришла в голову эта самая мысль. Прежде чем начать действовать согласно ей, я решил вопрос с проживанием. Потому что дальше обитать на жуткой жилплощади, состоящей из двух квартир, объединяемых проломом в стене, было несерьезно. Жить в Трущобах — ребята так это чудное место называли — обрыдло. Погано к тому же. Потому я принял решение переехать за город, в громадный комплекс Нины Ароновны, который она скромно величала коттеджем. Юлик высокопарно поименовал наш переезд «альянсом со жрицами любви». Союз с проститутками — ничего не может быть проще и действеннее для воплощения' моей идеи, тем более что это было мне привычно. Но с момента, когда мы переехали, до устройства на работу к Нине Ароновне Кати прошло примерно полгода. Катя, кстати, отлично влилась в коллектив, как сказала бы моя соседка — тетя Кира. Катя сразу же отхватила жирного клиента, такого денежного и такого важного, что ей сделали в клинике доктора Шуба операцию по восстановлению девственности. Катя долго язвила по этому поводу.
А переехать пришлось в том числе по той причине, что нас стали беспокоить знакомые утопленничка Кормильцева, редкие ублюдки. Может, в чем-то заподозрили, может, хотели подмять под себя. Крайним оказался, по обыкновению, Алексей: его отделали в одном из клубов так, что пришлось полежать в больнице и состряпать пару косметических операций. Хотели было угрохать и меня, кстати, бросили с моста в Москву-реку в ледоход, и если бы не мои навыки кандидата в мастера, то плыть бы мне по течению на правах льдины — холодненьким и смирненьким. Одного из недоброжелателей мы сбили машиной, не насмерть, но впрок пошло. Еще одного Юлик огрел бутылкой шампанского по голове, и тот стал дурачком, хотя и до этого был не Менделеев. Но так дальше продолжаться не могло, тем более что мы с Виталиком вписались в очередной попадос: жена нефтяного королишки Датауллина решила сделать подарок для себя и для своей восемнадцатилетней дочери и сделала заказ на двух Дедов Морозов (был канун Нового года). Шапка, шуба и мешок с подарками были антуражем, равно как и длинная седая борода' а приветствовались атлетическое телосложение, внушительный член и почему-то умение говорить по-фински.
