Грюм моргнул, его волшебный глаз снова заходил ходуном.
— Ничего нет лучше ночной прогулки для решения загадок. Верно, Поттер? — Грюм протянул Гарри золотое яйцо. — Увидимся утром. — Он вошел в кабинет и, все еще глядя на Карту, закрыл за собой дверь.
Гарри побрел в башню Гриффиндора, думая о Снегге, о Крауче, обо всем происходящем… Зачем Крауч притворился больным, а сам ночью объявляется в Хогвартсе? Что Снегг прячет у себя в кабинете? Что там искал Крауч?
Грюм считает, что Гарри может стать мракоборцем. Вот это да! Гарри вошел в спальню, снял мантию-невидимку и вместе с золотым яйцом спрятал в свой чемодан. Для начала неплохо бы выяснить, все ли мракоборцы так изувечены. А уж тогда решать, стоит ли стать мракоборцем.
Глава 26. Второе задание
— А говорил, что разгадал загадку! — рассердилась Гермиона.
— Тише ты! — рассердился Гарри. — Мне надо было еще раз проверить, понятно?
Гарри, Рон и Гермиона сидели за последней партой на уроке заклинаний. Проходили Отбрасывающие чары, которые действовали как Манящие, только наоборот. Профессор Флитвик снабдил студентов подушками: другие предметы, что были в классе, могли больно ушибить или даже повредить что-нибудь. Учитель полагал, что уж подушкой-то, даже если она полетит не туда, никого не пришибешь. Так-то оно так, да вышло все по-другому. Невилл, к примеру, все норовил вместо подушки запустить что-нибудь еще, раз даже самого профессора Флитвика запустил.
— Забудь ты об этом яйце хоть на минуту! — проворчал Гарри, а мимо со свистом безропотно пролетел профессор Флитвик и угодил на высокий шкаф. — Послушай лучше, как Снегг с Грюмом…
Студенты так увлеклись веселыми полетами подушек, что не обращали больше ни на что внимания, и можно было спокойно поговорить. Гарри пол-урока шепотом пересказывал приключения прошедшей ночи.
— Снегг сказал, что Грюм обыскивал и его кабинет? — спросил шепотом Рон и с живым интересом в глазах взмахом волшебной палочки кинул подушку, она взвилась в воздух и сбила с Парвати шляпу. — Выходит… может, Грюм и за Снеггом приглядывает, как за Каркаровым?
— Может, Дамблдор его вовсе и не просил, — ответил Гарри и задумчиво повел волшебной палочкой, его подушка перекувырнулась на парте и плюхнулась на пол. — Грюм вроде говорил, будто Дамблдор позволил Снеггу исправиться. Потому и держит его здесь.
— Да что ты! — Рон расширил глаза, и очередная подушка взмыла в воздух, ткнулась в канделябр и шлепнулась Флитвику на стол. — Слушай, а может, Грюм думает, что это Снегг подкинул твое имя в Кубок огня?
— Уж ты скажешь! — Гермиона поджала губы и покачала головой. — Помнишь, мы думали, будто Снегг хотел убить Гарри, а оказалось — он его спас?
Она заклинанием откинула подушку; подушка пролетела весь класс и угодила как раз куда нужно — в коробку. Гарри закусил губу и поглядел на Гермиону. Снегг, и правда, однажды его спас… но вот что странно: Снегг ненавидел Гарри, точно также, как раньше ненавидел его отца, когда отец еще учился в школе. Снегг обожал его наказывать за плохое поведение и не упускал случая отобрать у Гриффиндора очки, предлагал даже отчислить Гарри из школы.
— Мало ли, что сказал Грюм, — продолжала Гермиона. — Дамблдор умный, Хагриду и профессору Люпину он тоже поверил, и они его не подвели, другие им работу бы не дали. Значит, он и со Снеггом прав, и Снегг, хоть он чуточку и…
— Черный маг? — перебил Рон. — С чего бы тогда, по-твоему, ловцам черных магов обыскивать его кабинет?
— А вот зачем мистер Крауч прикидывается больным? — продолжала Гермиона, не обращая на Рона внимания. — Не понятно… То не может прийти на Святочный бал, а то ночью забрался в замок.
— Ты из-за этой эльфихи Винки Крауча не любишь, — сказал Рон и запустил подушкой в окно.
— А ты несправедлив к Снеггу, — парировала Гермиона и отправила следующую подушку в коробку.
— Надо узнать, что такого натворил Снегг и за что ему позволили исправиться, — пробормотал Гарри, кинул подушку, и она, к его удивлению, опустилась прямо на подушку Гермионы.
Сириус просил Гарри сообщать ему обо всем необычном, что делается в Хогвартсе, и Гарри тем же вечером написал, что мистер Крауч побывал в кабинете Снегга, и как Снегг говорил с Грюмом. Написав письмо, Гарри стал думать о том, что для него было сейчас важнее всего: как двадцать четвертого февраля провести под водой без воздуха целый час.
Однажды Гарри рассказал Рону об аквалангах, и Рон предложил снова воспользоваться Манящими чарами и достать в ближайшем магловском городе в магазине акваланг, ласты и маску. Но Гермиона тут же в пух и прах разнесла его предложение, сказав, что даже если Гарри до двадцать восьмого февраля и сумеет научиться плавать с аквалангом (что сомнительно), то его наверняка исключат из Турнира за нарушение Международного кодекса волшебной секретности. Маглы обязательно заметят летящий в небе акваланг.
— Лучше всего, — сказала Гермиона, — превратиться во что-нибудь, например, в подводную лодку. Жаль, что мы еще не проходили превращение человека! Оно будет только на шестом курсе. Лучше теперь и не пытаться, может плохо кончиться…
— Да уж только перископа на голове мне и не хватало, — заметил Гарри. — Может, кого-нибудь заколдовать при Грюме? А он меня во что-нибудь такое и превратит…
— Станет он спрашивать, во что ты хочешь превратиться! — серьезно сказала Гермиона. — Нет, тут нужно хорошенько подумать.
И Гарри с мыслью, что еще немного и начитается на всю оставшуюся жизнь, снова обложился пыльными книгами и принялся искать заклинание, чтобы выжить без воздуха. Гарри, Рон и Гермиона проводили в библиотеке все большие перемены, вечера и даже выходные. Гарри выпросил у МакГонагалл разрешение посещать Особую секцию библиотеки, даже попросил помощи у сердитой, грифоподобной библиотекарши мадам Пинс, но нужного заклинания они так и не нашли.
Гарри то и дело от отчаяния прошибал холодный пот, и он стал рассеян на уроках. Гарри никогда раньше не обращал особого внимания на озеро, он к нему привык так же, как к Запретному лесу или к самому замку. Теперь всякий раз, садясь в классе у окна, он все глядел и глядел на огромное зеркало из ледяной воды стального цвета, а темное дно озера представлялось ему таким же далеким, как луна.
Также, как и перед схваткой с хвосторогой, время стало куда-то улетучиваться, словно часы заколдовали, и они ужасно заспешили. До двадцать четвертого февраля — неделя (ничего, еще есть время)… пять дней до двадцать четвертого (пора бы уже что-то найти)… три дня (пожалуйста, ну, хоть что-нибудь! Ну, пожалуйста…).
За два дня до второго тура у Гарри пропал аппетит. В понедельник во время завтрака вернулась бурая сова с ответом от Сириуса, и это была единственная за все время отрада. Гарри отвязал свернутый в трубочку кусок пергамента, развернул и прочитал:
Сообщи дату следующей прогулки в Хогсмид.
