— Жалко такое место терять? Почти ведь наследственное.
— Да нет, уже не жалко. Как оказалось, мы не нужны уже государству. Завод почти сдох, там сейчас у нас агония. Делаем пятнадцать процентов прежнего объема продукции. Это не работа, а мучение. Я бы давно на всех их натравил ФСБ, но у подполковника есть на меня компромат.
— Какой?
— Тот самый протокол, первый, с моей личной подписью.
— Да, это приличный геморрой. Но, за давностью лет всё это должно списаться?
— В том то и дело, что сейчас это мне ни к чему. Я хочу уйти с завода, выставить свою кандидатуру на пост мэра. Слыхал, что у нас с прежним мэром произошло?
— Пристрелили прямо на свадьбе?
— Ну, почти что так. Невесту убили, а потом он и сам дошёл. Шансов у меня много, а Бизя и вся эта камарилья не хочет меня пускать в администрацию.
— Почему?
— Я им нужен на заводе. Зачем с новым человеком связи налаживать, когда тут свой, и копейки ему платить не надо. У них есть свой кандидат на это место. И если я только рыпнусь насчёт выдвижения, они весь компромат пустят в ход.
— Понятно. И где он его хранит, этот чёртов протокол?
— Дома, где же ещё. У нас все-таки не Швейцария, банков со спец ячейками нет. Он мне даже как-то по пьянке показывал ту бумажку. Был я у него на юбилее, сорокопятилетие. У него в спальне есть сейф за картиной Шишкина. Деньги там хранятся и эта вот бумаженция.
Антон поморщился и докончил свой рассказ.
— Нажрался он, тогда как свинья, завел в спальню и говорит: "Хочешь в прошлое вернуться, смотри, что у меня есть". Смеялся, с-сука!
— И где дом этого твоего мента?
— По Льва Толстого. Тоже из белого кирпича, двухэтажный. Спальня наверху. Он один там такой, легко узнать.
— А какая у него семья? Сколько человек?
— Сейчас они вдвоем с женой. Старший сын в Железногорске служит, в ГАИ, младший в милицейской школе учится.
— А Бизон на тебя ничего такого не имеет?
— Да нет, он для этого слишком туповатый. Он надеется, что при нужде просто заложит меня и всё.
— А что там с этим оружием, как они умудряются вывозить его с завода?
— Там комендант завода на этом завязан, Тихомиров, сволочь редчайшая. Жадный, толстый, импотент уже, а всё на баб падкий. Его в своё время поймали на том, что он вывозил с завода стиральный порошок, и теперь он работает уже не за деньги, а за страх.
А Кежа задал очередной вопрос.
— Так ты точно в этот деле с оружием не замешан?
— Нет. Мне хватает других доходов. Тюрин, мой бывший зам, открыл три магазина, я у него в доле. Правда, это всё не для публики.
— Значит, ментов подключить не удастся.
Антон встал, прошелся по комнате, с задумчивым видом посмотрел в окно. Ему вспомнилось недавнее представление нового заместителя начальника ФСБ.
— Семен Ильич Шлыков, — представил его Богачёв. — С сегодняшнего дня он будет курировать ваш завод.
— А Захарин куда девался? — спросил удивлённый Антон.
— Всё, Михал Васильевич ушёл на пенсию.
— Ну, что ж, будем работать вместе. Вы откуда к нам? — пожимая руку поинтересовался Федосеев.
— Из Питера.
— Ого! С семьёй?
— Нет, дочь только поступила в институт, жена не хочет её оставлять там одну.
Тогда Федосееву показалось, что в глазах этого симпатичного майора мелькнуло сожаление. Антон, кажется, его понял. Променять Питер на Кривов — размен не полноценный. Вспомнив всё это, он решился.
— Я думаю можно подключить к делу с оружием Шлыкова.
— А это кто? — поинтересовался Кежа.
— Замначальника местного ФСБ. Он здесь недавно, мне показалось, что он не в восторге от нашего города, не прочь уехать из него. Можно помочь ему сделать карьеру.
— Всё зависит от того, что можно ему предложить.
— Есть один козырь, и неплохой. Их можно взять на вывозе оружия. Я, кажется, знаю их систему.
— Кажется?
— Да нет, точно знаю. Столько лет на заводе, там же каждую деталь видишь.
— И когда они будут вывозить оружие в этот раз?
— В эту среду, ночью. Бизон сам контролирует выгрузку. Там всё оцепляется, как в армии, близко не подойти.
— И когда у нас ближайшая среда?
— Двадцать девятого.
— Ха! Вот как раз двадцать девятого его там точно не будет, — рассмеялся Кижаев.
— Почему?
— А ты разве не помнишь? Это же его день рождения.
Федосеев так же рассмеялся.
— Ах да, вот в чем дело! Да, это шанс. Натравить на него банду ФСБ, а самого убрать отдельно.
— А куда они вывозят продукцию после завода?
— Не знаю.
Кежа вдруг вспомнил тот самый склад, охраняемый двумя бычками с автоматами.
— А я, кажется, знаю.
Антон расхохотался уже во все горло, потом спросил: — Кежа, ты сколько времени в Кривове?
— Ну, где-то почти месяц.
— А знаешь, чуть ли не больше меня. Так, подожди меня.
Он ушел, и вскоре вернулся с сотовым телефоном в руках.
— На вот, возьми. У сына забрал. Пользоваться умеешь?
— А то!
— Тогда запомни — вот это мой городской телефон, а мой мобильный вот этот. Тут просто забито слово «Папа».
— У Бизона тоже такой же есть?
— Да, а как же. Сейчас это круто.
— Его номер не помнишь?
— Там есть. Там имени нет, только картинка — бык.
— Отлично. Ладно, что-нибудь придумаем. У нас еще уйма времени до двадцать девятого.
— А питание к нему? — напомнил Кежа.
— Ах, да, чуть не забыл!
Пока он ходил за зарядным устройством, Игорь вдруг вспомнил, что на улице его ждет Пупок. Он прихватил со стола бутерброд, сунул его в карман.
"Ну, теперь он меня с дерьмом съест, будет пилить до самого дома".
— Ну, раз всё решили, то я тогда пошел, — сказал он, поднимаясь с кресла.
— Тебе куда?
— Да в Курятник, на Кронштадскую.
— Далеко. Может тебя подвезти?
— Не надо, прогуляюсь, может, на ходу что придумаю.
Странно, но, несмотря на все договоренности и доверительность прошедшего разговора Игорь по-прежнему не хотел посвящать старого друга во все тонкости своего положения.
Они спустились вниз, вышли из дома.
