— Бл…, тебя только тут не хватало! — выругался отпускник, и, затормозив, сдал машину назад, потом выскочил из салона, на ходу достал из кармана документы и бумажник.
— Командир, спешу очень! — с ходу начал он. — Самолет под парами стоит, жена уже там волнуется, а я вот билеты дома забыл, ездил домой.
Стодолларовая купюра заставила инспектора лишь бегло взглянуть на фотографию в правах и тут же вернуть их владельцу. Но, когда нарушитель уже возвращался к своей иномарке, рядом с ним резко остановилась «Газель», и четыре человека в масках и камуфляже в секунду скрутили бывшего лейтенанта, надавали ему при этом ногами и руками по голове, а затем положили окровавленным лицом в грязный придорожный снег. К опешившим автоинспекторам подошел сам Миша-Бульдог, и, показав документы, кивнул в сторону всей заварушки.
— Задержание особо опасного преступника. Не беспокойтесь.
Инспектор, в кармане которого уже покоилась стодолларовая купюра, только промычал что-то невразумительное.
Это не было засадой, комитетчики просто не успевали за своим подопечным, и уже планировали, как они будут брать Сапсана в аэропорту. И тут вдруг такая удача — на пустынной дороге тормозит инспектор, все как по заказу. Сработано было все лихо. Через минуту и Бульдог и Астафьев внутри газели рассматривали свою добычу.
— Инюков, Михаил Георгиевич? — Спросил Миша, сверяясь с документами задержанного. Тот же старался скованными руками вытереть кровь с разбитого лица. В этом ему помогал один из «авторов» этого «пейзажа», промакивая кровь тампоном.
— Да. По какому праву вы меня арестовали? — спросил он, с трудом шевеля разбитыми губами.
— Мы вас еще не арестовали, мы вас задержали, Сапсан.
Миша, говоря эту фразу пристально смотрел на задержанного, но тот на нее не отреагировал никак.
— Нет, на каком основании? У меня через два часа самолет, меня там девушка ждет в аэропорту!
— Девушка? Ай-яй-яй! А как же жена? Она так мило махала вам с балкона.
Инюков аж всплеснул своими скованными наручниками руками.
— Какое ваше дело с кем я еду в Испанию, с женой или не с женой!? Это что ж теперь, наказуемое преступление?
— Это нет. Мы предъявим вам другое обвинение…
В это время его тронул за руку Астафьев.
— Миша, останови «Газель», надо поговорить.
Они выбрались наружу, и, закрыв за комитетчиком дверь, Юрий сообщил Бульдогу: — Это не он.
Тот опешил.
— Как это не он? Сам же говорил, что все сходится.
— А вот так. Сходится по анкетам, но не сходиться по сути. Помнишь, я говорил, что я запомнил у того парня в госпитале только руки?
— Ну?
— Так вот — это не его руки. У этого на запястье татуировка — раз. Второе, у того они были такие, музыкальные, с длинными пальцами. А у этого обрубки какие-то — два. И, главное — у него на правой руке нет двух фаланг на среднем пальце. Я эту руку видел вот как тебя сейчас, в сантиметрах от лица. У Сапсана все фаланги были на месте.
После такого расклада Бульдогу нечего было сказать, кроме цветистой матершины. Потом он закурил, и спросил: — И что же нам делать?
— Не знаю. Но это точно не он. Надо попробовать его допросить сейчас, может, он скажет что-то про двух своих однополчан.
— Сухорученко и Авдонова?
— Да.
— Хорошо, попробуем.
Они забрались в «Газель», микроавтобус тронулся, и Миша начал выжимать из задержанного всю возможную информацию.
— Михаил Георгиевич, где вы были вчера с восьми вечера до трех утра?
Тот, наконец, остановив кровь, начал вспоминать.
— Как где, на работе. Как вы, наверное, знаете, работа у меня ночная, я управляющий казино.
— Да, это верно, но ваши подчиненные говорят, что вы уехали в восемь, и вернулись в три ночи.
Инютин сморщился.
— Вот сучки продажные! Никто и не прикроет. Хорошо, я скажу. Криминала там никакого нет. Я был у любовницы.
— Кто она, сможет она подтвердить ваши показания?
— Да, может, наверное. Она у меня крупье работает, в ту ночь у ней был выходной, вот я к ней и завалился.
— Это с ней вы собирались ехать в Испанию?
— Да, такой кайф мне обломили!
— Хорошо, если все именно так, как вы говорите. Теперь такой вопрос: вы знаете таких же как вы бывших офицеров: Валерия Сухорученко и Николая Авдонова?
— Конечно знаю. Я их и там встречал, в Чечне, и тут часто видимся.
— А поподробней? — попросил Юрий. — Вы ведь служили в разных частях.
— Да, но гарнизоном стояли в одном месте. С Колькой я там еще сдружился, а Сухорученко видел просто, с месяц мы тогда бок о бок с десантурой терлись. Потом мне вот палец осколком оторвало, и я в госпиталь загремел. В Пейнт-клубе тут уже встретились, смотрю — знакомое лицо. Начал расспрашивать, что и как — оказалось, свой, земеля.
— У вас там был позывной Сокол? — спросил Юрий.
— Ну да.
— А у кого был позывной Сапсан?
Инютин пожал плечами.
— Не помню такого. Может, позже. Или раньше.
Они приехали в управление, провели задержанного в кабинет. В это самое время в аэропорту заканчивалась посадка рейса на Мадрид. Высокая девушка с длинными черными волосами не выпускала из рук мобильник. Судя по ее красивому, но сейчас рассерженному лицу, что-то у ней не получалось. Еще десять минут, и Олеся бы решила, что ее Испания обломилась. Но тут ее под руку взял высокий, пожилой уже человек с благообразной сединой. Он давно уже наблюдал за этой красивой девушкой.
— Простите, девушка, я вижу, у вас проблемы. Не могу я вам чем-нибудь помочь?
У Олеси даже слезы брызнули фонтаном.
— Как?! Человек, с которым я должна была лететь в Испанию, не приехал. Телефон его не отвечает. Один раз покатило такое счастье побывать в загранке, и то обломилось.
— Да, это не хорошо со стороны вашего кавалера. Скажите, а билет у вас на руках?
— Да.
— Ну, тогда в чем дело? Поедемте в Испанию со мной. Я в Барселону по делам на две недели, а вы можете пока пожить рядом, в соседнем номере. Расходы я беру на себя.
Девушка бросила на старика испытывающий взгляд. Он был староват, но костюм, часы, запонки и дипломат — все было высшего класса. А уж она то, как крупье, в этом разбиралась.
— Хорошо, я согласна.
— Ну и прекрасно. Пойдемте на посадку.
Уже у самого трапа Олеся назло всем выключила свой мобильник, так что звонок Миши-Бульдога относительно алиби Инюкова не достиг своей цели.
