— Что ты несешь, придурок! — орал в ответ подполковник. — Я что, по-твоему, идиот? Я не совсем рехнулся, чтобы подставляться со своей собственной машиной! Трепать-то стали бы все равно меня, я хозяин тачки!
— А откуда они узнали?! Ну, скажи? — настаивал Жучихин.
— Скажу, только я сам это узнал только сегодня.
Мамонов уже спокойно сел за стол, даже расслабленно откинулся на спинку стула:
— Нас заложил Антоша. Он разлаялся с Гусем и рассказал ментам про этот тайник.
— Это кому же?
— Теплой компании во главе с Колодниковым. Зудов, Астафьев… Эти все долбаные опера.
Жучихин вдруг вспомнил свой разговор в машине с лейтенантом и как-то сразу поверил подполковнику. Недоверие его сняло как рукой.
— С-сука, ну попадись он только мне в руки!
Жучихин сжал свои пудовые кулачищи, словно в них уже находился лейтенант.
Мамонов же, убедившись, что прапорщик остыл, откупорил бутылку пива и спросил:
— Есть будешь?
— Нет, я уже тут у тебя слегка пошарил. Да и кусок в горло не лезет.
— А я перекушу, с утра крошки хлеба во рту не было.
С сожалением посмотрев на растекшуюся по полу сметану, Мамонов нарезал ветчину и, хотя хлеб оказался уже подсохшим, начал с жадностью есть, запивая пивом, чавкая и облизывая пальцы.
— Машину куда дел? — мимоходом спросил он, продолжая жевать.
— Утопил.
— .Где?
— Черт его знает. Проехал километров сто проселками, потом смотрю — бензин кончается, бак-то фиговый. Подогнал к какому-то пруду, проверил, где поглубже, и спустил в воду. Там ее долго не найдут.
— Ну и правильно.
Собеседники не знали, что их машина давно уже покинула недра пруда и сейчас рассрочивалась таможенниками и специалистами отдела по борьбе с наркотиками. Через полчаса после бегства прапорщика с места купания мамоновской «десятки» к пруду прибежали деревенские дети. Самый первый, прыгнув в воду с разбега ласточкой, тут же вынырнул и, держась рукой за голову, закричал:
— Пацаны, тут машина! Я на ней стою! Чуть бошку об нее не разбил!
— Какая машина?
— Клевая машина, айда сюда!
Мальчишки по очереди начали нырять к «десятке», даже заплывали в салон, благо Жучихин оставил дверцу открытой. Один из них побежал к отцу, тот сначала сыну не поверил, но все-таки подогнал к пруду свой колесный трактор. Но лишь с помощью проезжавшего мимо гусеничного трактора загадочную «десятку» удалось выдернуть из илистого дна. Мужики уже решили, что машина достанется им. Они намеревались отогнать ее на хоздвор и потихоньку раскурочить на запчасти, а затем продать их, а деньги пропить. Но, к их несчастью, мимо проходил участковый и заинтересовался, чья это машина красуется на берегу. Он сообщил номер автомобиля в район, те запросили область, и через час в небольшую деревню прибыл целый милицейский и таможенный кортеж.
* * *
— Потом вышел на трассу, — продолжал рассказ Жучихин. — Остановил иномарку с тонированными стеклами и доехал до Демидовки. Ты мне лучше скажи, что мне теперь делать? — в конце спросил он.
— Прежде всего, не паниковать. Пока поживи у меня, потом посмотрим.
— Но ты меня не бросишь? Не отдашь этим, — он мотнул головой куда-то в сторону.
— Ты что, смеешься, что ли? — возмутился подполковник. — Это все равно, что самого себя сдать.
Жучихин подумал, что сказано справедливо. Он знал о своем хозяине практически все, и тайное и явное. Успокоившись, он даже выпил бутылку пива, предложенную Мамоновым.
— Кто Дика грохнул, видел? — спросил Мамонов.
— Твои… из патрульной службы. Приехали за Гусем, а его нет. Вот они со злости псов и порешили.
Это было неожиданностью. Раз приходили за Гусем, значит, в ход вступила прокуратура. А если все это про шло мимо него, то это уже дурной знак.
«Уезжал, все было тихо. Странно. Что-то случилось, пока меня не было. Надо навестить родное управление».
— Я сейчас уеду, а ты оставайся здесь, располагайся, как у себя дома.
Мамонов вышел на крыльцо, хотел спуститься вниз, но раздумал. С минуту постоял, потом снял китель и позвал прапорщика:
— Иваныч, тебе все равно, а я пачкаться не хочу. Возьми Дика, брось в багажник.
— Зачем это?
— Да отвезу, выброшу где-нибудь по пути, а то вонять скоро будет.
Прапорщик согласился со своим «благодетелем».
Они подошли к машине, Мамонов открыл багажник. Жучихин поднял пса за задние ноги и бросил туда несчастное животное, но Мамонов остался недоволен:
— Нет, ну ты как его положил? Переверни!
— Зачем? — удивился прапорщик.
— Слишком много места занимает. Сейчас еще кое-что погрузим.
Жучихин пожал плечами и склонился над багажником, поправляя труп овчарки.
В это время Мамонов воровато оглянулся по сторонам и, вытянув руку, выстрелил прапорщику в затылок. Перед этим он обернул пистолет кителем, поэтому выстрел прозвучал глухо, больше похожий на громкий хлопок. Громоздкое тело Жучихина ткнулось вперед, ноги слегка дернулись, а потом обмякли. Вложив пистолет в кобуру, подполковник с усилием затолкал тело личного поверенного в багажник в пару к Дику, но закрыть его не смог. Плюнув, Мамонов вернулся в дом и вскоре вышел с точно таким же «дипломатом», как тот, что закопал в Зубовской пуще. По здравом рассуждении подполковник решил, что закапывать в одном месте все свои богатства слишком опасно и неосмотрительно — мало ли что…
Было уже совсем темно, и он надеялся, что никто не обратит внимания на машину с открытым багажником. Да и ехать решил недалеко, до ближайшей густой лесополосы. Лопату из салона он так и не вынимал.
Глава 33
Во втором часу ночи Гусь взглянул на часы и поморщился: Антоша что-то задерживался, и это нервировало Вадима. Он покосился в угол, где на кровати притулились его пленники. Татьяна закуталась в клетчатый плед, им же прикрыла спящего Ромку. Несмотря на то что ночь была теплой, истинно летней, ее трясло как в лихорадке. Она никак не могла поверить, что все это происходит на самом деле с ней и с ее маленьким сыном. Татьяна, конечно, знала, кто ее муж, и предполагала, чем он занимается, но никогда не думала, что и ее коснется черная сторона этой красивой и благополучной жизни.
Что касается Аркадия, то он сразу понял, что Татьяна именно та самая, единственная женщина, дарованная ему для счастья и создания семьи. При ней он никогда не вел разговоров на скользкие, «профессиональные» темы, все совещания с братвой проводились либо за закрытыми дверями в его доме, либо в Демидовке, в новых хоромах Гуся. Если при жене приходилось вести срочные телефонные разговоры, то Аркадий переходил на язык сплошных намеков и значительных интонаций.
